Александр Кабаков - Маршрутка Страница 26

Что же касается ларьков, то их, конечно, снесли в конце концов — те, что были от метро через дорогу. Там, как известно, построили торгово-развлекательный центр «Петров-сити» и торгуют всем, чем хотят. Можно картошки купить на первом этаже в супермаркете, мытой с мылом и невкусной, а можно на втором в магазине «Мужской признак» приобрести в подарок другу японский меч, тоже реальная вещь… А вот те стекляшки, что от метро за углом, пока оставили, они не на виду и окончательной стабильности не мешают, тем более что у азеров все проплачено по полной программе.

К этому ряду, поднявшись из-под родной буквы «М», мы и спешим, к дальнему его концу. Там дают из окна рассыпающуюся в ладонях шаурму, там, рядом с шаурмой, всегда есть в продаже ломкие пластмассовые баллоны «Очаковского» или, по желанию, маленькие и хорошенькие, как ручные дети, бутылочки белой пригородного разлива, там можно пристроиться у неширокой пластмассовой доски по соседству с соотечественниками и повести с ними достойную беседу, там продолжается существование, для которого создан человек.

Кого же обнаруживаем мы там, среди нашего народа, доброго и мечтательного, которого лишь скрытно действующие силы зла иногда делают вороватым, завистливым, беспричинно и бессмысленно жестоким, ленивым до озверения, лживым и даже глупым? Да кого там только нет! Все практически население федерации, а также большой части существующего в русских умах мира представлено здесь отдельными вымышленными персонажами, достойными пристального и доброжелательного читательского внимания.

Вот, к примеру, стоит со своим пластмассовым стаканчиком, наполненным невидимой жидкостью, Илья Кузнецов, бывший советский человек, ныне гражданин государства Израиль, проживающий в Москве без регистрации. Он немолод. Серая бахрома давно не стриженных и потому ломких волос свисает с границ его неровной головы, очки с толстыми захватанными стеклами сидят косовато на большом и наклонном носу, в целом же выглядит он счастливым. Он видел свет, он прошел его из конца в конец, а поскольку наша голубая планета имеет форму приблизительного шара, которому конца фактически нет, то Кузнецов Илья Павлович сделал еще пару кругов лишних, после чего полностью и окончательно решил: жить надо там, где родился. Пусть наследственная природа и общественные отношения выталкивают тебя в бессрочное странствие, пусть ты Агасфер, вечный, извините, жид, и гонит тебя судьба бродяжничать — плюнь на судьбу, переживи обиды, прости обидчиков и вернись.

Ну он и вернулся, стоит себе, выпивает, не волнуясь ни о ночлеге, ни о завтрашнем пропитании, достойно несет высокое звание столичного бомжа.

А по соседству устроился с пивом и останками шаурмы Игорь Алексеевич Капец, психбольной, недавно отпущенный из стационара в стадии значительного улучшения.

Большой жизненный, боевой и трудовой путь прошел Капец И.А., прежде чем сделался сумасшедшим и пристал под вечер к ларьку с восточной едой. Много воевал с афганским и чеченским народами за их счастье, дослужился до подполковника наших непобедимых воздушно-десантных войск, дембельнулся по ранению с почетом и соответствующей выслуге лет пенсией, нашел непыльную работу в частном охранном предприятии «Три богатыря М», именно такую работу, формула которой «сутки через трое» выражает вековые чаяния и мечты его земляков о покое и воле…

И, казалось бы, живи, Игорь Алексеич, отдыхай в своей приличной комнате рядом с неплохими соседями из абхазских беженцев, радуйся! Как бы не так. Ищет человек приключений на свою уже много чего испытавшую жопу, особенно наш человек, русский, что отмечал — ну, другими словами — в ряде своих произведений еще писатель Достоевский. Писателя этого мы здесь зря упомянули, потому что с ним как заведешься, так и завязнешь, он про нас много такого написал, что лучше бы не знать никому. Что же касается Игоря, то его скрутила любовь. Так добро бы красавица какая-нибудь вроде певицы Аллегровой Ирины, а то ведь сущая лягушка с виду, ей-богу! К тому же иностранка и, не поверите, настоящая принцесса… Ну, в общем, долго рассказывать. А факт тот, что она его бросила, понятное дело, у него же от этого полностью отъехала крыша, забрала его скорая с сиреной, в дурке его полечили аминазином, от которого лицо делается полное и бледное, после чего выпустили. Теперь, как только начинает утомленное солнце тихо прощаться с еще более утомленной землей, Капец берет направление на северо-запад, идет прочь из города — туда, где бушует в небе закат и на фоне этого абстракционизма летают с помощью легких приспособлений беспечные люди-парапланеристы. Ему кажется, что туда, в небо вознеслась его любимая, действительно в свое время отбывшая из РФ специальным рейсом скандинавской авиакомпании, как положено принцессе, хотя бы и лягушке. Да, странная была история, любой умом двинется… И вот он стремится за нею, надеясь когда-нибудь упросить хозяина парапланеров, тоже, между прочим, хранящего в гардеробе голубой берет, дать в честь вечной боевой дружбы один бесплатный полет бывшему брату-десантнику, сорок прыжков. Он идет, по-больничному коротко стриженный, обросший поверх отечных щек светлой щетиной, в смешных молодежных штанах с карманами и узкой майке. Ничто не остановит его — только ненадолго ларьки у метро, где сегодня назначена у Игоря Алексеича встреча с другом.

Друг, Коля Профосов, находится тут же со своим пивом. Прежде являлся Профосов Николай Петрович работником правоохранительных органов, конкретно инспектором ГАИ (ГИБДД), стоял в звании старшего лейтенанта и в светящейся лунно-молочным светом амуниции на важнейшей правительственной трассе. Среди товарищей пользовался, когда надо, заслуженным авторитетом, с рядовых водителей лишнего не брал, управлявшим спецтранспортом вовремя отдавал офицерскую честь — словом, шло все путем.

Как вдруг произошел с инспектором Профосовым странный и необъяснимый случай.

Вообще-то с инспекторами дорожного движения нередко происходят разные случаи. То вдруг ограбят какого-нибудь бедолагу, у которого и всей-то зарплаты тысяч шесть выходит чистыми, а эти суки выгребут из карманов две штуки американских, тысяч пятнадцать с небольшим отечественных и ключи от новенькой «вектры», только что купленной, — носил при себе человек все нажитое и последнего лишился… Другой не успеет выпить с холоду после дежурства в ближнем дружественном баре буквально одну рюмку, как привяжутся к нему какие-то отморозки, и придется ему применить табельное на поражение в связи с создавшейся угрозой жизни, а прокурору потом иди доказывай… Третий вообще погорит чисто на беспределе — тормознет помощника депутата, а тот спьянуто бейсбольной битой прямо по высокой фуражке, суд же признает, что помощник — совершенно, конечно, трезвый — действовал в пределах обороны себя, поскольку принял инспектора в форме и при жезле за обычного бандита, и хорошо еще, если после этого пострадавшему хранителю безопасности дорожного движения больничный оплатят…

В общем, чего только не бывает. Но с Колей Профосовым, мало пьющим, сильно любящим семью из жены и двух дочек и вообще нормальным мужиком, случай произошел, из ряда выходящий вообще вон: на особо охраняемой трассе он увидал полную машину мертвецов.

Именно так, вы не ошиблись: мертвые люди промчались мимо старшего лейтенанта Профосова, мертвый человек сидел за рулем старенького «пассата»-сарая, и, словно для того, чтобы окончательно Колю свести с ума, один из подлых покойников, пролетая мимо, зафигачил в офицера своим черепом! А? Короче, чума. Тогда по всей Москве про эту машину народ говорил, многие от нее пострадали. Некоторые считали, что это чеченов дело, другие — что обычные разборки идут между пацанами, но, конечно, терпеть на ответственном направлении такого сотрудника, который призраков видит, начальство не стало. Хотя, ведь если по-честному, где ж еще и ездить жмурам, как не по Рублевке? Однако по-честному никто у нас не судит, довели страну. Так что Николая по нервам комиссовали, и пошел он в «Три богатыря М», где собрались, как водится, сплошь бывшие погоны, там и подружился с Игорем. А когда у того в голове тоже сделалась беда, очень стал ему сочувствовать, по себе знал, каково это — ходить в дураках со справкой. И теперь время от времени работник частного охранного предприятия Николай Профосов и временно неработающий москвич Игорь Капец встречаются, пьют — молча или беседуя о современности — пиво и опять расстаются надолго. Но перед прощальным рукопожатием Коля обязательно засовывает в карман Игоревых штанов сотни три, а то и пятихатничек. Игорь от этого тихо вздыхает и кивает неопределенно, куда-то в сторону, а сам благотворящий тоже в сторону неразборчиво говорит «отдашь, как будут». На том и расходятся, условившись, что Игорь обязательно позвонит.

Да, грустно. А что поделаешь? Жизнь идет, не разбирая дороги. Как ломанулась она напрямик лет пятнадцать назад, так и шпарит, только трещат кости тех, кто зазевался, кто тормозит, кто скорость не держит. Сидишь вот так, сочиняешь небылицы… Вроде бы все правильно придумал — и факты, и соответствующие им измышления. Слова все извлек откуда следует, из неприкосновенного запаса, остававшегося без всякого применения еще с культурных древних времен. Крышка не вздулась, вроде бы не припахивает — свежее все, запылилось только. Чувства натуральные, натуральней не бывает, того и гляди, сам слезу сронишь… В общем, стараешься. А жизнь-то сзади подкрадется да как даст по плеши — эй, ты, чайник, кончай электричество тратить, выключай свою японскую машину да иди полезным чем-нибудь займись! Кому они нужны, твои буквы? Откинешься уж скоро, а все придуриваешься. Хрен тебе, а не бессмертие, понял? И критики, хоть и сами такие же шибанутые, правы: не дано. Завязывай.