Лоран Годе - Врата ада Страница 26

XVIII

Погребальный звон

(декабрь 1980)

Джулиана швырнула сумку с едой у двери. В ее квартире звонил телефон. Она стала рыться в кармане в поисках ключей. Этот звонок означал, что ей надо спешить. Она чувствовала, что ей звонят из Неаполя.

На следующий же день после землетрясения она безуспешно попыталась дозвониться до Маттео. И потом звонила постоянно в разное время, и днем, и ночью. Никто не отвечал. В конце концов она позвонила в отдел помощи пострадавшим от землетрясения. Муниципалитет Неаполя создал его специально для тех, кто разыскивал своих пропавших родственников. Ей удалось дозвониться с пятой попытки. Чиновник записал фамилию Маттео и обещал связаться с ней, как только будет располагать какими-нибудь сведениями.

Прошло двенадцать дней после землетрясения, разрушившего Юг Италии. Люди уже вдоволь нагляделись на страшные картины разрушений и страданий. И она тоже безмолвно смотрела на последствия катастрофы. Повсюду одни только развалины и рыдающие женщины. Улицы, заваленные грудами камней и обломками домов. Ошалевшие лица карабинеров, не знающих, кого утешать в первую очередь. Изуродованный Неаполь. Горы пыли на месте Авеллино. Да, она видела все это и представляла себе свою развороченную квартиру. Осевшие стены, проломанные полы. Комната Пиппо без потолка, их улица в руинах, как после бомбардировки. Ей все было ясно: это землетрясение — еще одна попытка ее уничтожить. Покончить с ней навсегда. Сын, Маттео, теперь дом, город. Сравнять все с землей. В чем она провинилась, если ей приходится расплачиваться такой ценой? Она не знала. Молча смотрела на эти картины, и ей казалось, будто ее осыпают ударами. Жизнь просто издевалась над ней. Терзала, душила, топтала. Что теперь осталось от Маттео и Джулианы? Что останется от них, которые жили себе, никому не мешая, и хотели для себя немного счастья. Неаполь умер. У него было искаженное лицо, с ним словно случился апоплексический удар. Пыль оседала на окровавленные стены. Все пропало.

Телефон продолжал звонить. Джулиана швырнула сумку с продуктами куда попало. Два апельсина покатились вдоль стены. Она нашла ключи и открыла дверь. И вдруг замерла, вместо того чтобы побежать к телефону. Эти назойливые звонки, повторяющиеся с завидной регулярностью и разносящиеся по всей квартире, напомнили ей то утро в отеле-люкс «Санта-Лючия». И тогда телефон звонил точно так же, призывая ее поторопиться. Вестник беды. Сейчас она бросится к нему, и ее придавит горе. В Неаполе или в Каньяно, в коридорах гостиницы или в собственной квартире телефон звонил для того, чтобы сломать ее жизнь, ее жалкую жизнь, изуродованную, обтрепанную.

— Алло?

Она все же сняла трубку. Села в кресло как была, прямо в пальто.

Голос на другом конце провода заговорил с ней с деликатной медлительностью. Попросил ее представиться. Действительно ли она Джулиана Маскерони? Да. Вы обращались с запросом в наш отдел относительно некоего Маттео Де Ниттиса? Да. Наступила пауза, словно чиновник на том конце собирался с силами, потом все же решился и произнес именно те слова, которых так страшилась Джулиана. Сказал, что Маттео числится в списке пропавших. Что он, по всей вероятности, погиб в ночь на 23 ноября, во время первого толчка, под обломками рухнувшего дома. Во всяком случае, именно об этом заявил некий Гарибальдо, хозяин местного бара, оказавшийся свидетелем трагедии…

— Алло?

Джулиана не сказала ни слова. Выговорив этот текст, чиновник, видно, решил, что она повесила трубку, но все же окликнул ее по имени. Она ответила глухим голосом.

— Кем вы приходитесь потерпевшему? — спросил он.

Она не ответила. Опустила руки. Трубка у нее на коленях продолжала говорить: «…Синьора?..» Она перестала слушать. Устало повесила трубку и осталась сидеть в кресле. Везде одно и то же. И в отеле-люкс «Санта-Лючия», и в Каньяно. Смерть Пиппо. Смерть Маттео. Телефон и отчаяние, навалившееся на нее всей своей тяжестью, словно решившее доконать ее.

XIX

Аббатство Калена

(август 2002)

Повеяло теплым ветром. Я приехал в Калена. Поставил машину на небольшой гравиевой площадке у подножия аббатства. Все спокойно, и ночь тихая. Слегка шелестят листвой оливковые деревья. Аббатство безмолвное и темное. Я обхожу крепостные стены. Они слишком высокие, и я не могу разглядеть внутренний двор. Толстые деревянные ворота заперты на засов. Аббатство похоже на заброшенную крепость.

Меня охватывает бесконечная печаль. Я не стану перелезать через стены. Я просто похожу здесь. На склоне холма виднеется оливковая роща. Порой мне кажется, будто я слышу отдаленный шум волн. Вокруг меня веет покоем, и он проникает в мое тело. Мне уже не страшно. Я успокаиваюсь. Встаю на колени перед оливковым деревом и достаю из кармана второй палец Кулаччо. Кладу его здесь, на земле Калена, чтобы отец почувствовал это и порадовался. Я принес его в подарок. На протяжении всего пути я предвкушал, как сделаю это. Пусть отец знает, что его сын стал мужчиной и расплатился по старым счетам. Но радости я не чувствую. Кладу палец на сухую землю Калена и знаю, что дальше не пойду. Я хотел найти вход в ад и пойти туда за отцом, как когда-то он пошел за мной. Я хотел вернуть ему жизнь, но оказался слабее его. Меня терзают сомнения. Во мне сидит страх, с которым мне не справиться. И вот я стою на коленях здесь, перед аббатством, и знаю, что мне нет туда пути. Я не смогу бороться с тенями. Они схватят меня, затянут, проглотят, а я не стану сопротивляться. Я слабый. Таким меня сделала жизнь. Я мальчик, которого ранили в живот, мальчик, рыдающий в аду, мальчик, испуганный на всю жизнь. Прости меня, отец. Я добрался сюда, но я не спущусь к тебе. Оливковые деревья смотрят на меня с неспешной улыбкой. Я слишком мал, и дыхание мое растворяется во влажном воздухе холмов.

Ты умер. Впервые я признаюсь себе в этом. Ты умер. Я шепчу это земле, и деревья подрагивают, словно эти слова щекочут их. Сначала я думал, что границы не существует. Я сам был тому доказательством. Я верил, что сделаю для тебя то, что ты сделал для меня. Это придавало мне сил. Я знал тайну — как проникнуть к мертвым.

Сегодня ночью, в морском воздухе Калена, я понимаю, что этого не случится. Я не смогу. Ты умер, отец. И я тебя больше не увижу. Ты сам говоришь мне это. Ведь именно здесь мертвые разговаривают с живыми, здесь тени могут выбраться наружу, подышать воздухом жизни и пошептаться с ветром, не так ли, отец? Я верю в это, иначе почему мне вдруг стало так спокойно? Мне уже не грустно. Я больше не стыжусь своей трусости. Я не спущусь в ад, потому что ты этого не хочешь и отдаешь мне приказ с того света. Мы больше не увидимся. Тогда перед вратами преисподней ты обнял меня в последний раз. Я был совсем еще мальчиком, и ты сильно сжал меня. Мне бы хотелось, чтобы ты увидел, каким я стал, отец. Молодой мужчина, с большими руками и открытым взглядом. Мне бы хотелось обняться с тобой еще раз, но ты умер, и мы больше не увидимся. Я знаю, что ты здесь, в этом ветре и в отдаленном шелесте волн. Я не ухожу, я здесь, отец. Ты хочешь мне что-то сказать? Слушаю тебя. Не из-за пальца Кулаччо я приехал сюда. Ведь это всего лишь жалкий обрубок. Скажи мне, чего ты ждешь от меня. Для этого я здесь. Я не пройду во врата аббатства Калена, но я чувствую, что ты рядом со мной.

Говори, отец, говори в последний раз. Ветер стих. Воздух недвижен, и оливковые деревья ждут твоих слов. Ты здесь. Ты повсюду. Ты не сердишься на меня. Ты обволакиваешь меня с нежностью. Я не могу вернуть тебя к жизни. Оставим мертвых мертвым, и пусть все идет своим чередом. Я смирился с этой мыслью. Ты подарил мне жизнь дважды, а я так и останусь в долгу перед тобой. Буду жить. И все. Но я могу починить то, что сломалось. Вылечить рану, которая все еще кровоточит.

Вот чего ты хочешь. Я слышу твой шепот в недвижности холмов. Об этом ты просишь меня. Не все закончено. Мать. Ты тоже говоришь мне о ней. Только называешь ее не мать, как Грейс, а «Джулиана». Джулиана — и земля вторит тебе дрожью. Джулиана — и волны хлынули на берег. Это мой долг перед тобой. Я должен вернуть тебе Джулиану. Моя смерть разлучила вас. Она так никогда и не узнала, что ты исполнил ее просьбу. Не узнала, что ты победил. «Верни мне сына», — молила она. Наперекор всему. За это ты ее и любил. Она не смирилась с моей смертью. Не стала оплакивать меня и просто скинула с себя ненавистные траурные одежды. Ты сделал то, о чем она просила тебя, но она об этом так и не узнала. Вот чего ты хочешь от меня. Воссоединить вас. Пусть слишком поздно, пусть через столько лет, но вы снова будете вместе. Этой мой долг. И пусть я оказался трусом, я не смог спуститься в ад и с ужасом вспоминаю о нем, но об этом ты меня никогда и не просил. Ты только хочешь, чтобы она все знала.

Ты умер, отец, но твоя история не окончена. Джулиана должна узнать о том, что ты совершил. Я беру с собой горсть земли из Калена. Я поеду к ней. Она снова полюбит тебя. Будет бережно хранить память о тебе. В мыслях целовать тебя. Ты добрался до края света, чтобы исполнить то, чего она от тебя ждала. Ты одержал победу. Я должен просто встретиться с ней, чтобы вы снова были вместе.