Борис Рыжий - В кварталах дальних и печальных Страница 26

«Молодость мне много обещала…»

Молодость мне много обещала,было мне когда-то двадцать лет.Это было самое начало,я был глуп, и это не секрет.

Мне тогда хотелось быть поэтом,но уже не очень, потомучто не заработаешь на этоми цветов не купишь никому.

Вот и стал я горным инженером,получил с отличием диплом.Не ходить мне по осенним скверам,виршей не записывать в альбом.

В голубом от дыма ресторанеслушать голубого скрипача,денежки отсчитывать в кармане,развернув огромные плеча.

Так не вышло из меня поэтаи уже не выйдет никогда.Господа, что скажете на это?Молча пьют и плачут господа.

Пьют и плачут, девок обнимают,снова пьют и все-таки молчат,головой тонически качают,матом силлабически кричат.

«Молодость, свет над башкою, случайные встречи…»

Молодость, свет над башкою, случайные встречи.Слушает море под вечер горячие речи,чайка кричит и качается белый корабль —этого вечера будет особенно жаль.

Купим пиджак белоснежный и белые брюки,как в кинофильме, вразвалку подвалим к подруге,та поразмыслит немного, но вскоре решит:в августе этом пусть, ладно уж, будет бандит.

Все же какое прекрасное позднее лето.О удивление: как, у вас нет пистолета?Два мотылька прилетают на розовый светспички, лицо озаряющей. Кажется, нет.

Спичка плывет, с лица исчезает истома.Нет, вы не поняли, есть пистолет, только дома.Что ж вы не взяли? И черное море в ответгордо волнуется: есть у него пистолет!

Есть пистолет, черный браунинг в черном мазуте.Браунинг? Врете! Пойдемте и не протестуйте,в небе огромном зажглась сто вторая звезда.Любите, Боря, поэзию? Кажется, да.

Памяти поэта

В помещении — слева и справа,сзади, спереди — тысячи глазсмотрят пристально так и лукаво:как он, право, споткнется сейчас!

А споткнувшись, он станет таким жекак и мы, нехорошим таким,был высоким, а станет чуть ниже,и его мы охотно простим.

Но когда, и споткнувшись, он все жебудет нас избегать, вот тогда…Вышел в улицу: Господи Боже,никого, ничего, никогда.

Только тусклые звезды мерцают,только яркие звезды горят:никогда никого не прощают,никому ничего не простят!

«Водой из реки, что разбита на сто ручьев…»

Водой из реки, что разбита на сто ручьев, в горахумылся, осталось в рукахзолото, и пошел, и была соснапо пояс, начиналась весна,

солнце грело, облакалетели над головой дурака,подснежник цвел — верный знакне прилечь, так хоть сбавить шаг,

посмотреть на небо, взглянуть вокруг,но не сбавил шаг, так и ушел сам-друг,далеко ушел, далеко,машинально ладони вытерев о.

Никто не ждал его нигде.…Только золото в голубой воде,да подснежник с облаком — одногоцвета синего — будут ждать его…

«Родился б в солнечном 20-м…»

Родился б в солнечном 20-м,писал бы бойкие стишкио том, как расщепляют атомв лабораторьях мужики.Скуластый, розовый, поджарыйвсех школ почетный пионер,из всех пожарников, пожарник,шахтер и милиционермеж статуй в скверике с блокнотоми карандашиком стоял,весь мир разыгрывал по нотам,простым прохожим улыбал.А не подходит к слову слово,ну что же, так тому и быть —пойти помучить Гумилеваи Пастернака затравить.

«В простой потёртой гимнастёрке…»

В простой потёртой гимнастёркеидёт по улице солдат.Вослед солдату из-за шторкив окошко девушка глядит.

…Я многого не видел в жизни.Но не кому-нибудь назлоя не служил своей отчизне,а просто мне не повезло.

Меня не били по печёнкам,не просыпался я в поту.И не ждала меня девчонка,Учащаяся ПТУ.

И вообще меня не ждали,поскольку я не уезжал.Решал двойные интегралыи вычислял факториал.

Глядел в окно на снег и лужи,опять на лужи и на снег.И никому я не был нужен,презренный штатский человек.

Но если подойдут с вопросом:«Где ты служил?» Скажу: «Сынок!Морфлот. Сопляк, я был матросом».И мне поверят, видит Бог.

«…В аллее городского сада…»

…В аллее городского садасказала, бантик теребя:«Я не люблю тебя, когда тытакой, Борис». А я тебя —увы, увы — люблю, любую.Целую ручку на ветру.Сорвал фиалку голубую,поскольку завтра я умру.

«В белом поле был пепельный бал…»

«В белом поле был пепельный бал…»[33] —вслух читал, у гостей напиваясь,перед сном как молитву шептал,а теперь и не вспомнить, признаюсь.

Над великой рекой постою,где алеет закат, догорая.Вы вошли слишком просто в моюжизнь — играючи и умирая.

Навязали свои дневники,письма, комплексы, ветви сирени.За моею спиной у рекивы толпитесь, печальные тени.

Уходите, вы слышите гул —вроде грохота, грома, раската.Может быть, и меня полоснултонким лезвием лучик заката.

Не один ещё юный кретинвам доверит грошовое горе.Вот и всё, я побуду один,Александр, Иннокентий, Георгий[34].

«…Кто тебе приснился? Ежик?!..»

И. К.[35]

…Кто тебе приснился? Ежик?!Ну-ка, ну-ка, расскажи.Редко в сны заходят все же кнам приятели ежи.Чаще нас с тобою снятсядорогие мертвецы,безнадежные страдальцы,палачи и подлецы.Но скажи, на что нам это,кроме страха и седин:просыпаемся от бреда,в кухне пьем валокордин.Ежик — это милость рая,говорю тебе всерьез,к жаркой ручке припадаяи растроганный до слез.

Элегия («…Нам взяли ноль восьмую алкаши…»)

…Нам взяли ноль восьмую[36] алкаши —И мы, я и приятель мой Серега,Отведали безумия в глушиСтроительной, сбежав с урока.

Вся Родина на пачке папирос.В наличии отсутствие стакана.Физрук, математичка и завхозУшли в туман. И вышел из туманаОгромный ангел, крылья волочаПо щебню, в старушачьих ботах.В одной его руке была праща,В другой кастет блатной работы.Он, прикурив, пустил кольцоИз твердых губ и сматерился вяло.Его асимметричное лицоНи гнева, ни любви не выражало.

Гудрон и мел, цемент и провода.Трава и жесть, окурки и опилки.Вдали зажглась зеленая звездаИ осветила детские затылки.

…Таков рассказ. Чего добавить тут?Вот я пришел домой перед рассветом.Вот я закончил Горный институт.Ты пил со мной, но ты не стал поэтом.

«Давай по городу пройдем…»