Четан Бхагат - Ночь исполнения желаний Страница 26

— Эша? — позвал я и повернул ручку, чтобы открыть дверь.

Она сидела на одном из стоявших здесь стульев. Положила правую ногу на другой стул и рассматривала рану на голени. Я увидел у нее в руке нож для бумаги — он был в крови, — и заметил также лежащий на столе использованный кусок пластыря. Из раны на голени текла кровь.

— Ты в порядке? — спросил я, подходя ближе.

Эша повернулась ко мне, ее лицо ничего не выражало.

— А, это ты, Шьям. Привет! — спокойно сказала она.

— Что ты здесь делаешь? Все тебя ищут.

— Зачем я им понадобилась?

— Без особых на то причин. Но почему ты здесь? Рана кровоточит. Может, тебе нужна какая-нибудь мазь или просто повязка? — сказал я и поспешил отвернуться — меня мутит от вида крови. Не понимаю, как докторам удается спокойно работать.

— Нет, Шьям, пусть все останется как есть. Благодаря лекарству боль может утихнуть.

— Что? — Я не поверил своим ушам. — Разве ты не хочешь, чтобы боль прошла?

— Не хочу, — печально улыбнулась Эша. Она показала на рану ножом: — Эта боль отвлекает меня от истинной боли. Шьям, тебе известно, что такое настоящая боль?

Я понятия не имел, о чем говорит Эша, но, казалось, если она не забинтует свою рану, то меня вырвет съеденным недавно шоколадным кексом.

— Давай я принесу тебе из подсобки аптечку.

— Ты не ответил на мой вопрос. Что такое настоящая боль, а, Шьям?

— Не знаю, а что? — Я с тревогой смотрел на свежие капли крови, текущие по ее гладкой ноге.

— Настоящая боль — это душевная боль, — пояснила Эша.

— Ты права. — Я старался говорить как можно мягче и выказать свое к ней сочувствие. Затем опустился на стул, стоящий рядом с ней.

— Ты когда-нибудь испытывал душевную боль?

— Не знаю. Видишь ли, я довольно поверхностный человек. На свете полно самых разных чувств, которые мне пока не довелось испытать.

— Каждому известно чувство боли, потому что у каждого есть темная сторона души.

— Темная сторона?

— Да, именно так. Это то, что тебе не нравится в самом себе, нечто, заставляющее сердиться или испытывать страх. У тебя есть темная сторона души, Шьям?

— Давай не будем углубляться… У меня этих темных сторон не меньше полудюжины. Я шестиугольник с темными сторонами.

— Ты когда-нибудь испытывал чувство вины? Настоящей, тяжелой, болезненной вины? — Голос Эши стал совсем слабым.

— Что случилось, Эша? — участливо спросил я, когда наконец-то устроился так, что мог смотреть ей в лицо и не видеть рану на ноге.

— Обещаешь не судить меня строго, если я кое о чем тебе расскажу?

— Конечно, обещаю. Из меня вообще очень плохой судья.

— Я переспала с одним человеком, чтобы получить возможность подписать контракт, — вздохнула Эша.

— Что? — До меня не сразу дошло.

— Да, мой агент сказал, будто этот человек очень влиятелен, мне достаточно переспать с ним один раз, и я смогу принять участие в настоящем дефиле. Никто меня не принуждал, я сама сделала свой выбор. Но с тех пор меня преследует чувство невыносимой вины. Я надеялась, что со временем это пройдет, — ничего подобного. Эта боль так изнуряет меня, что рана на ноге кажется пустячной. — Эша, взяв нож, стала скрести кожу вокруг раны.

— Перестань, Эша! Ну что ты вытворяешь? — воскликнул я и попытался отобрать у нее нож. — С ума сошла? У тебя будет столбняк или гангрена или еще что-нибудь совершенно ужасное, о чем говорят по телевизору, призывая людей делать всевозможные прививки.

— Все это вещи безобидные. Я скажу тебе, в чем заключается настоящая опасность. Это мой собственный бредовый внутренний голос, который убеждает меня стать моделью любой ценой. Знаешь, что сказал тот тип, после того как все произошло?

— Какой тип? — Я положил нож на дальний конец стола.

— Ну, парень, с которым я переспала, сорокалетний дизайнер. Он заявил моему агенту, что я коротышка и никогда не попаду на подиум. — В голосе Эши слышались гнев и печаль. — Как будто этот ублюдок понятия не имел, какого я роста, пока не переспал со мной. — Она заплакала. Не знаю, что хуже: кричащая девушка или девушка, обливающаяся слезами. Я не умею обращаться ни с теми, ни с другими. Я положил руки на Эшины плечи, готовый обнять ее, если потребуется.

— Этот сукин сын послал мне деньги в качестве компенсации за полученное удовольствие, — продолжала всхлипывать она. — А мой агент сказал: «Такова жизнь». Разумеется, он прав: это часть гребаной жизни неудавшейся модели по имени Эша. Верни мне нож, Шьям, — попросила она.

— И не подумаю. Послушай, я не очень хорошо представляю, что можно сделать в такой ситуации, но попробуй отнестись к ней легко. — Это было правдой, никто и никогда не принуждал меня заняться сексом против моей воли. И потому чувство вины после секса по принуждению было мне незнакомо.

— Я презираю себя, Шьям. Ненавижу. Ненавижу свое лицо и глупые зеркала, в которых оно отражается. Я ненавижу себя за то, что поверила людям, утверждавшим, будто у меня есть шанс стать моделью. Как ты считаешь, я могу изменить свое лицо?

Я ничего не знаю о пластических хирургах, которые специализируются на превращении хорошеньких девушек в уродин, и потому промолчал. Минуты через полторы Эша перестала плакать — именно такое время требуется девушкам, чтобы успокоиться, если на них никто не обращает внимания. Эша вынула из сумочки салфетку и вытерла слезы.

— Пойдем? Они, должно быть, ждут нас, — сказал я. Эша оперлась на мою руку и встала.

— Спасибо, что выслушал меня, — вздохнула она. Только женщины считают нужным благодарить людей, которые так себя ведут.

ГЛАВА 21

2:20

К моему великому огорчению, свадьба Приянки по-прежнему была основной темой разговора, когда мы с Эшей вернулись в отдел.

Эша тихо села на свое место.

— И где же вы были? — спросила у нее Приянка.

— Здесь неподалеку. Мне надо было сделать один звонок…

— Радхика дает мне советы, как обращаться со свекровью, — сообщила Приянка. — Но я еще не готова иметь свекровь. Пока что мать Ганеша кажется мне очень милой женщиной, но, Бог его знает, как все обернется.

— Да ладно тебе, ты получаешь столько всего взамен. Ганеш чудный парень, — стала успокаивать ее Радхика.

— Я бы вытерпел общество сразу трех тещ при условии, что мне достанется «лексус», — чистосердечно признался Врум.

Радхика и Приянка расхохотались.

— Я буду скучать по тебе, Врум, — продолжала смеяться Приянка. — Что правда, то правда.

— А кого еще тебе будет не хватать? — спросил Врум, и все замолчали.

Приянка выпрямилась: Врум застал ее врасплох.

— О, мне будет не хватать вас всех. — Иногда, если она того хочет, моя бывшая девушка ведет себя как истинная королева дипломатии.

— Понятно, — отозвался Врум.

— Но тебе не надо мечтать о трех тещах, Врум. Это все равно что просить о трех Бакши, — грустно сказала Радхика.

— Значит, твоя свекровь — женщина злая? — уточнил Врум.

— Я никогда не говорила, что она чем-то плоха. Но иногда она неодобрительно отзывается обо мне в разговорах с Ануджем. И что он, по-вашему, должен думать?

— Ничего. Он должен знать, как ему повезло с женой, — твердо заявила Приянка.

— Иногда мне приходится очень непросто. В конце концов, свекровь — это не мама.

— Здесь ты не права. Мне гораздо проще с чужими мамами, чем со своей собственной. Благодаря маминому неврозу у меня уже выработался иммунитет к будущей свекрови, — пошутила Приянка, и все сидящие за столом дружно рассмеялись. Все, кроме меня, потому что, когда речь шла о матери Приянки, у меня портилось настроение. Подобных манипуляторш чувствами следует сажать в тюрьму, пусть они там круглосуточно пялятся в телевизор.

— У нас с Ануджем все будет хорошо, как вы считаете? Скажите мне, мальчики, он ведь не станет ненавидеть меня? — с дрожью в голосе проговорила Радхика.

— Ни в коем случае. — Приянка встала и подошла к Рад-хике. — Он любит тебя и будет добр к тебе.

— Хочешь убедиться в этом? — предложил Врум. — У меня есть одна идея.

— Какая идея? — удивилась Радхика.

Я посмотрел на Врума. Какого черта его понесло?

— Давайте поиграем в радиоведущего, — предложил Врум, совершенно сбив с толку Радхику.

— Я позвоню Ануджу и сделаю вид, будто звоню с ток-шоу. Затем скажу, что он выиграл приз — большой букет роз и коробку швейцарского шоколада, которые сможет послать любимой женщине, приложив к этой посылке записку. И все мы получим большое удовольствие, слушая, как он будет разливаться соловьем, говоря о своей любимой жене.

— Перестань, это не сработает, — возразила Приянка. — Ты не сможешь говорить как настоящий диджей.

— Доверьтесь мне, ведь я, в конце концов, оператор колл-центра. И потому буду очень убедителен в роли диджея.