Сергей Кузнецов - Подобно тысяче громов Страница 26

Посидела она так на кухне пару часов, отвязал ее отец от стула, а тут сын приходит. Родители ему всё рассказывают, так, мол, и так, нам все известно, не отпирайся, мы всю твою траву выкинули, а какую не выкинули - выкурили. А сын смотрит на них в ужасе и говорит:

– Мама! Что ты наделала! Это же был гроб Пушкина.

Короче, ездил он куда-то по пушкинским местам, а там в шестидесятые как раз Пушкина перезахоронили. И он, значит, отщипнул от гроба кусочек - типа на память. Потом, конечно, хвастал, говорил:

– Моя мать - единственный человек, который курил гроб Пушкина.

И не просто, замечу я, курил - но даже вставило ее от этого. А почему? А потому что Пушкин был эфиоп. Как Хайле Силассие.

Я выхожу на кухню поставить чайник, Антон спрашивает:

– Горский, а для чего ему волосы?

– В магии, наверное, будет упражняться, - отвечает Горский. - Не знаешь, что ли, для чего людям волосы?

Волосы, ногти и зубы. То, что дает власть над другими. Дает силу.

Я возвращаюсь в комнату, чайник, три чашки.

– А почему Алена не пришла? - спрашивает Антон. - Позвонить ей?

– Да что звонить, - отвечает Горский. - Она и так все знала. Куда раньше нас с тобой.

Тут Антон замечает меня и спрашивает: А ты из волос Зубова куколку будешь делать?

Конечно. Не в милицию же идти. Как-нибудь сами разберемся. Милиции нет дела до Милы Аксаланц, моей соседки по даче. Девушка, которая прожила свою жизнь в вымышленном королевстве, конечно, шизанутая, на всю голову больная, совсем куку.

А что за магия? спрашивает Антон. Смесь вуду и кроулианства, отвечаю я.

Понятно, говорит Антон, каждый мужчина и каждая женщина - это звезда. Знаем, читали.

Это самая популярная цитата из Кроули. Каждый мужчина и каждая женщина - это звезда. И еще: Do What Thou Wilt. Наверное, даже Зубов знает. Может, он даже считает, что сам Does What He Wilt.

Многие удивляются, как вуду может сочетаться с Кроули. Удивляться тут нечего: вуду - не догма, а руководство к действию. Оно принимает в себя любые практики и религии - от католицизма до кроулианства. Думаю, даже у Билли Грэма что-то можно взять - неясно, правда, на хрена.

– А ты из Димы сделаешь зомби? - спрашивает Антон.

– Зачем? - отвечаю я. - Просто убью.

Почему-то все думают, что вуду - это обязательно про зомби. Я знаю: чтобы сделать зомби, не нужно ни власти, ни силы, ни умения - штука в том, что какие-то гаитянские наркотики настолько мощно вырубают сознание, что человеком становится легко управлять. В этом нет ничего хитрого - но и ничего интересного тоже нет.

– Давно практикуешь? - спрашивает Антон.

– Года полтора, - отвечаю я. - Вот, машину себе наколдовал.

Я не говорю ему, что машина недавно поломалась. Колдовать не так-то легко. Это не бизнес - тут деньги легко не даются.

– А ты проходил посвящение, стал магом, да? - продолжает спрашивать Антон.

– Меня скорее следует назвать филью-ди-санта, - отвечаю я гордо и встаю.

Мне пора идти. Надо подготовиться.

Убить человека не так-то легко. Это не шутки, не баловство. Надо твердо понимать, почему ты хочешь это сделать. Надо ясно представлять: только что Дима Зубов сидел здесь на диване. А через несколько дней его не станет. Надо твердо понимать, почему ты это делаешь. Почему смерть Милы Аксаланц - достаточная причина, чтобы убить человека.

Ведь, честно говоря, не поспоришь - она была шизанутая, на всю голову больная, от дефлорации - куку, так ничего и не поняла, умерла глупо и бессмысленно. У нее не было ни воли, ни силы, ни власти. Естественная убыль, иначе не скажешь. Она бы и так умерла, рано или поздно.

Но все равно: каждый мужчина и каждая женщина - звезда. Шизанутая, больная на всю голову звезда.

…Итак, отравленную марку мог подбросить Жене любой, говорит Горский. Он опять стоит у доски, небрежно ходит взад-вперед, артистично тыкая указкой в схему - семь кружков, цветик-семицветик, стрелочки, сердечки, знаки вопроса.

Однако, продолжает он, это было ясно с самого начала. Таковы требования жанра. Герметический детектив. Шесть подозреваемых, одна жертва. Если автор халтурщик, то убийца - тот, на кого меньше всего падает подозрение. Если автор работает хорошо, подозрение падает на всех в равной степени. Хотя, конечно, нельзя забывать об идеологических предпочтениях автора.

Что я имею в виду? спрашивает Горский и сам отвечает: К примеру, в советских детективах старый большевик не может оказаться преступником. И даже старый заслуженный рабочий. Опять же, если детектив написал англичанин и действие происходит где-то в Европе, среди немцев и французов, вряд ли единственный затесавшийся в их ряды британец окажется убийцей. Или, возьмем, к примеру, евреев. Ни один уважающий себя русский автор не рискнет делать главным преступником еврея: побоится выглядеть антисемитом.

Если бы мы были уверены, что автор этой истории - русский, то Поручика и Альперовича можно было бы исключить - но что мы знаем об Авторе всех происходящих с нами историй? (Горский понимает глаза к небу, делает паузу, давая возможность понять, Кого он имеет в виду.) Одним словом, о Его национальности лично мне ничего неизвестно.

Главная фигура в детективе - сыщик. Почему все преступления в классическом детективе совершаются из-за секса или денег? Потому что канон задал Конан-Дойль, а его Холмс сидел на кокаине. Если бы на Бейкер-стрит ели мескалин, то в детективах совершались бы только ритуальные убийства.

Голос из зала: Я думал, все убийства как бы из-за денег, потому что типа бизнес.

На самом деле психоделия и бизнес - почти одно и то же. Просто в одном случае циркулирует космическая энергия, а в другом - финансовые потоки. Вспомните деньги Поручика, пришедшие к Лере, к Антону, к безвестным драгдилерам. Принято считать, что люди употребляют жесткие наркотики из тяги к саморазрушению. Но если мы поднимем статистику, то увидим, что сегодня в России смертность среди банкиров больше, чем среди торчков. И что у нас разрушительнее: героин или собственный банк?

Голос из зала: Вы говорили об идеологических предпочтениях. Означает ли это, что Зубов оказался убийцей, потому что он - дилер? А торговать наркотиками - плохо.

Все не так просто. Каждому из нас случалось продавать наркотики - и если бы Автор задумывался о таких вещах, он выбрал бы себе других героев. Впрочем, я согласен: торговать наркотиками - неправильно. Даже если это психоделики и трава. Деньги можно брать только на покрытие расходов. Если считаешь, что наркотики - дрянь, не продавай их. Если считаешь, что они - как святое причастие, то как можно торговать святым причастием? Все остальные варианты - только линейная комбинация этих двух. С различными коэффициентами. И результат такой же. На 30 процентов подлец, на 70 - святотатец. Или - наоборот. Не слишком люблю дилеров - хотя куда бы я без них делся?

Голос из зала: А Зубов?

Зубов - несчастный человек, которого никогда ничего не вставляет. То есть вставляет - но не до конца. И потому он живет отраженным светом - рассказами тех, кого вставило. Потому его и сжигает зависть к тем, кто получает опыт, которого у него нет, что ни пробуй. Оттого он и продает, оттого и с Милой спал.

Почему с ним так происходит? Вряд ли есть простой ответ. Можно сказать "карма" или "эндорфинный баланс". Эндорфинный баланс, конечно, - форма проявления кармы. Но я думаю, Зубов просто не может поверить в подлинность своих переживаний, психоделических в том числе. Он все время сравнивает с тем, что читал или слышал - и потому раз за разом терпит поражение. Чужой трип ему всегда интереснее, хотя бы потому что - чужой. Потому Зубов и торгует, потому и просит рассказать, хорош ли был трип.

Вернемся, впрочем, к нашему расследованию, вернемся к Шерлоку Холмсу. У него от кокаина была мания величия, и он начинал свято верить в силу своего разума. А мы предпочитаем другие наркотики и не думаем, что узнаем правду, только потому что такие умные.

Зато мы знаем, что есть место, где эта правда лежит - надо туда попасть и ее увидеть. У нас есть все факты про Женю, мы знаем, что убийца - один из шестерых ее одноклассников. Осталось только подстегнуть интуицию - и все. Случай неочевидный, поэтому нужно особое вещество. Вот я и купил у Зубова эту смесь - для тебя.

Антон (в ужасе): Для меня?

Трудно понять - это каменный забор или бесконечная задняя стена гаражей. Казалось, электричка едет мимо целую вечность - и Антон готов был поручиться, что выкуренный в тамбуре косяк тут ни при чем. Бетонную поверхность покрывали примитивные граффити, в которых имена российских политиков странно сочетались с бессмысленными английскими словами. И те, и другие, казалось, пережили какую-то чудовищную трансформацию: Эльцин и Гайдарайс выглядели ничуть не лучше Chelsi или Unaited. Вероятно, подумал Антон, две банды граффитчиков воевали на этой стене… или надписи служат тайными сигналами. Но их неясный смысл, вне сомнения, мрачен и агрессивен, так что не хотелось даже представлять, под каким наркотиком он мог бы открыться.