Том Перротта - Маленькие дети Страница 26

— Это что? — поинтересовался Эрон. — На ногах?

— Ласты, — объяснил Тодд. — Чтобы быстрее плавать.

Полицейские что-то говорили, а Макгорви вытирался и кивал. Его лицо все еще было скрыто маской. Черный коп почти ласково дотронулся до его руки, а белый пожал плечами. Все это было совсем не похоже на то, что они собираются его арестовать, и со стороны скорее напоминало беседу трех приятелей. Потом Макгорви неуклюже побрел к выходу, шлепая мокрыми ластами по бетонной дорожке, а полицейские стояли неподвижно и смотрели ему вслед. Сделав несколько шагов, он остановился и, неуверенно балансируя на одной ноге, по очереди стянул ласты. Потом снял маску. А потом повернулся к амфитеатру на склоне холма, широко развел руки, как делают актеры, обращаясь к публике, и громко пожаловался, адресуясь ко всем:

— Я просто хотел освежиться!

Когда Макгорви скрылся из виду, в бассейн бросились даже те, кто раньше не купался. Добропорядочные жители Веллингтона словно решили публично заявить свое исключительное право на эту воду. Подхватив детей, Сара и Тодд тоже поспешили вниз по склону и присоединились к очереди жаждущих окунуться в огромную купель.

Несмотря на переполненность и чересчур теплую воду, в бассейне теперь царила атмосфера легкомысленного веселья, как будто именно изгнания Макгорви не хватало горожанам для того, чтобы сбросить тяжелое оцепенение последних дней. Взрослые смеялись, окатывали друг друга брызгами, сталкивались и улыбались. Откуда-то опять появился мяч, и все дружно старались как можно дольше продержать его в воздухе. Когда он наконец все-таки коснулся воды, толпа издала общий разочарованный вздох.

Веселье продолжалось всего несколько минут, а потом небо вдруг мгновенно потемнело. Впервые за последние дни откуда-то потянул свежий ветерок, а когда сверху тяжело, как камешки, упали первые жирные капли, все лица с изумлением и благодарностью поднялись к небу. Дети подпрыгивали и пытались поймать капли языком так же, как делали, когда выпадал первый в году снег. А потом с неба раздался гром. Совсем нестрашный — просто отдаленный басовый рокот.

— Просьба всем выйти из бассейна, — объявил по громкоговорителю потрескивающий голос. — Всем выйти! Купание во время грозы запрещено.

Купальщики поворчали, но подчинились. И опять вместе со стадом Сара и Тодд тащили своих детенышей на этот раз вверх по склону. Добравшись до своих вещей, они начали кидать их в сумки с поспешностью, удвоившейся после того, как сверху опять пророкотал гром гораздо более громкий, чем предыдущий, а вслед за ним сверкнула и молния. Люси взвизгнула и зарылась лицом в колени матери.

— Все в порядке, дорогая. — Сара нагнулась и взяла девочку на руки. — Мы лучше пойдем.

— Ты собираешься всю дорогу нести ее на руках? — спросил Тодд.

— Так быстрее. Она очень боится ты-понимаешь-чего.

— Ты с ума сошла. Сажай ее в коляску. Мы довезем вас до дома.

От очередного раската грома Люси испуганно дернулась и так крепко сжала шею матери, что та невольно поморщилась. Небо разорвала новая молния — желтый восклицательный знак на фоне темно-зеленых туч.

— Но нам совсем не по дороге.

— Ничего, мы не возражаем. Правда, Эрон?

Эрон недовольно посмотрел на коляску:

— А как же Большой Мишка?

— Он не станет возражать. Ему дождь только на пользу.

К удивлению Сары, Люси не стала протестовать, когда мать усадила ее в коляску, хотя раньше питала к этому детскому виду транспорта глубочайшее презрение. Такая необычная покладистость, вероятно, объяснялась желанием как можно быстрее попасть домой, а к тому же девочке еще никогда не доводилось ездить вдвоем с другом. Большого Мишку Сара взяла на руки, и его синтетическая шерсть сразу же прилипла к влажной от пота коже.

Так они и ехали по улицам под редким дождем — Тодд впереди быстро толкал перед собой коляску, а Сара отставала на несколько шагов и все время пыталась перехватить медведя так, чтобы не смотреть в его испуганные, укоризненные глаза.

— Ну вот, мы пришли. — Сара остановилась перед крыльцом своего дома и удивилась, обнаружив, что они добрались всего за десять минут. Им с Люси обычно требовалось для этого не меньше получаса.

Она с облегчением вручила медведя Тодду и подошла к коляске. Только пустившись на колени, чтобы отстегнуть Люси, Сара поняла, почему по дороге домой дети вели себя так тихо.

— Потрясающе, — прошептала она. — Люси никогда не спит днем.

Картинка была умилительной: ручка Эрона лежала на бедре Люси, а ее головка — на его плече. Девочка сладко посапывала, засунув в рот палец.

— Эрон раньше чем через два часа теперь не проснется.

Сильный порыв ветра согнул верхушки деревьев, срывая с них листья и предупреждая о начале настоящей грозы. В то же мгновение в небе словно открылся кран и вниз хлынул настоящий поток.

— Быстрее пошли в дом. — Сара потянула Тодда за рукав. — Я вас не отпущу в такую погоду.

Оставляя на лестнице мокрые следы, они отнесли так и не проснувшихся детей в спальню и уложили их на кровать, которую она, к счастью, застелила перед уходом из дома. Не выпуская изо рта палец, Люси перевернулась на живот, оранжевая юбочка ее купальника задралась, обнажая пухлую попку с трогательными детскими ямочками. Эрон спал на спине, раскинув руки, ноги и макушки своего розового шутовского колпака. У него было тонкое, нежное лицо и удивительные длинные ресницы, которые иногда встречаются у маленьких мальчиков и никогда — у взрослых мужчин.

Сара и Тодд еще долго стояли у кровати, смотрели на своих спящих детей, слушали, как стучит в окна дождь, и не смели взглянуть друг на друга. У Сары вдруг пересохло во рту, и купальный костюм почему-то стал казаться тесным. Когда Тодд наконец решился заговорить, его голос заметно дрожал:

— Мы ведь не будем делать никаких глупостей, да?

Сара немного подумала. Она чувствовала себя удивительно легкой, почти невесомой и, наверное, могла взлететь, оттолкнувшись от пола.

— Не знаю, — прошептала она и, взяв Тодда за руку, переплела его пальцы со своими. — Это смотря что ты называешь глупостями.

Ночной матч

В день открытия сезона и первого матча с «Аудиторами» — лучшей командой и бессменными чемпионами Ночной лиги — Тодд с самого утра был не в себе. Первый удар был назначен только на двадцать два часа, но он проснулся уже в шесть, чувствуя неприятное нервное возбуждение, всегда мучавшее его в дни матчей, и за завтраком не захотел даже смотреть на вафли, которые поставила перед ним Кэти.

— Извини, я не хочу есть, — объяснил он.

Она внимательно посмотрела на него:

— Ты нездоров?

— Да нет, все в порядке. Просто немного волнуюсь из-за сегодняшней игры.

Ее взгляд сразу же сделался мертвым, как и всякий раз, когда он заговаривал о «Стражах». В глубине души Тодд не винил ее за это. Он понимал, что жена считает его возвращение в спорт чистым эгоизмом или, возможно, несколько преждевременным проявлением кризиса среднего возраста и даже потенциальной угрозой их семейному благополучию, поскольку подозревает, что тренировки отвлекают его от занятий (откуда ей знать, что занятия уже давно сошли на нет, а следовательно, и отвлекать не от чего?). Но все равно Тодд был бы благодарен хотя бы за улыбку или самое маленькое проявление сочувствия. Когда он играл в футбол в старших классах, девочки из группы поддержки по ночам перед матчами пробирались к ним во двор, украшали деревья фестонами из туалетной бумаги и цветными мелками, прямо на дорожке писали ободряющие послания: «Вперед, Тодд!», «Мы любим двенадцатый номер!», «Задай им!». А в выпускном классе Аманда Морриси — миниатюрная блондинка с сексуальным прикусом, которая во всех выступлениях группы поддержки стояла на самой верхушке пирамиды, — в ночь перед финалом в День Благодарения влезла в окно его спальни и разбудила Тодда, как она сама выразилась, «минетом на счастье». В те дни весь мир знал календарь его игр.

— У меня почти не осталось белья, — пожаловалась Кэти. — Ты не мог бы постирать сегодня?

Тодд кивнул и улыбнулся ей через стол. Он был даже рад, что и у него появился законный повод для недовольства. Это хоть немного облегчало тяжелый груз вины, который он таскал на плечах две последние недели.

— Как насчет обеда? — спросила Кэти. — Есть какие-нибудь идеи?

— Я и о завтраке-то думать не могу.

— Пусть будет что угодно, только не макароны. Мы их и так слишком часто едим.

— Я думал, ты любишь макароны.

— Люблю. — Кэти собрала со стола тарелки и отнесла их в раковину. — В том-то и проблема. Скоро я смогу продавать рекламные места у себя на заднице.

Пока она споласкивала тарелки и чашки и складывала их в посудомоечную машину, Тодд внимательно рассматривал ее спину. Кэти уже оделась для работы в простую черную майку с широкими лямками и серебристо-серую юбку, обтягивающую достаточно для того, чтобы продемонстрировать ее прекрасную фигуру, но не настолько, чтобы стало заметно, что она ее демонстрирует. У нее были стройные спортивные ноги, а практичные босоножки без каблуков только подчеркивали изящество икр. Тодду было бы даже приятно заметить, что она растолстела, словно это каким-то образом могло оправдать его измену, но Кэти не доставила ему такого удовольствия.