Герман Брох - 1918. Хюгану, или Деловитость Страница 26

Маргерите залезла на рулон бумаги, а Хугюнау сидел на красного цвета лавке, стоявшей рядом. Он посматривал то на машину, то на ребенка. Машина была его собственностью, она принадлежала ему, ребенок принадлежал Эшу. Некоторое время они бросали друг в друга скомканным листком бумаги; затем Хугюнау устал от такой игры в "мячик", он закинул ногу на ногу, протер очки и сказал: "И на объявлениях можно было бы кое-что заработать".

Девочка продолжала играть бумажным мячиком.

Хугюнау продолжал: "Я и не представлял себе, что все так плохо. С газетой вышла промашка… но тем не менее у нас есть типография. Тебе ведь нравится печатная машина?"

"Да, поиграем в печатную машину, дядя Хугюнау!"

Маргерите спустилась с рулона бумаги и забралась к Хугюнау на колени. Затем они взялись за руки и начали ритмично раскачиваться назад и вперед, скандируя в такт движению: "Чух, чух".

Хугюнау притормозил. Маргерите осталась сидеть верхом на его коленях. Хугюнау немного запыхался: "С газетой вышла промашка. Если дело пойдет так и дальше, то мы упадем до четырехсот экземпляров. Но если у нас будет две страницы объявлений, то это будет хороший бизнес, и мы разбогатеем. Не так ли, Маргерите?"

Маргерите подпрыгивала на его коленях, а Хугюнау начал трясти ими, имитируя скачущую лошадь; девочка смеялась, поскольку в такт трясущимся коленям он приговаривал: "Да, ты бу-дешь бо-га-той, ты бу-дешь бо-га-той. Ты рада этому, Маргерите?"

"Тогда ты дашь мне много денег". "Как, как?"

"Много денег".

"Знаешь, Маргерите, мы возьмем мальчиков, которые будут заниматься сбором объявлений… в селах… везде. За вознаграждение".

Девочка со всей серьезностью кивнула головой.

"Я себе уже могу представить: брачные объявления, купля-продажа и так далее, и тому подобное. Принеси-ка мне образцы от господина Линднера, — и он крикнул в наборную: — Линднер, образцы объявлений!"

Девочка со всех ног бросилась в наборную и принесла образцы.

"Вот посмотри, такие образцы мы раздадим агентам. Увидишь, как это будет привлекательно. — Он снова взял девочку на колени, и вместе они углубились в изучении образцов. Затем Хугюнау сказал: — Значит, с деньгами ты даешь дать деру… И куда же ты хочешь?"

Маргерите пожала плечами: "Куда-нибудь".Хугюнау задумался: "Через Айфель ты попадешь в Бельгию. Там живут хорошие люди".

Маргерите спросила: "Ты поедешь со мной?"

"Может быть… может быть, позже, да".

"Когда позже?"

Она ласково прижалась к нему, но Хугюнау внезапно и бесцеремонно прервал разговор: "Все, хватит". Он подхватил ее и посадил на печатную машину. На удивление отчетливо перед глазами возникло изображение того убийцы, того совратителя малолетних, что был прикован к колесу, это воспоминание вызвало у него чувство беспокойства. "Всему свое время", — сказал он и посмотрел на девочку, которая легко и подвижно сидела на тяжелой и неподвижной машине и которая тем не менее каким-то образом относилась к ней. Если бы машина сейчас заработала, то она проглотила бы Маргерите точно так же, как и бумагу, и он проверил, действительно ли сняты ремни привода. Как-то с опаской он повторил: "Всему свое время, а время еще придет… Тут он нам хоть так, хоть эдак не помешает".

А когда он задумался над тем, для чего еще придет время, то обратил внимание на то, что этот Эш со своей лошадиной улыбкой, что этот костлявый несносный учитель не дает ему покоя и, ссылаясь на договор, постоянно ссылаясь на договор, пытается повесить на него редакционные дела и требует, чтобы он целый день сидел возле него и работал, а может, он потребует еще, чтобы Хугюнау надевал голубую военного покроя рубашку. Придираться к внешним проявлениям — это он может, а вот идей — ни на грош! Тут у Хугюнау улучшилось настроение, поскольку господину учителю еще ни разу не удалось заставить его работать.

Раскладывая образцы объявлений, он сказал: "Ну, с господином учителем мы еще посчитаемся, не так ли, Маргерите?"

"Сними меня", — попросила девочка.

Хугюнау подошел к машине, но когда малышка обхватила его шею рукой, он на какое-то мгновение застыл в задумчивости, поскольку теперь до него дошло: тайно он ведь поставлен выше учителя! Он же сам предложил понаблюдать и пошпионить за этим подозрительным человеком, и майор одобрил его план! Это был именно Хугюнау, и пусть даже его занесло сюда просто волею случая, чтобы найти свою собственную цель в жизни, его жизнь была бы наполнена до края, если бы удалось полностью разоблачить тайные происки господина Эша. Да, все так и было, и Хугюнау с жаром поцеловал Маргерите в измазанную типографской краской щечку.

А господин Эш, между тем, сидел наверху в редакции, довольный, что должен выполнять свою работу и что ему не приходится передавать ее Хугюнау-он ко всему прочему был убежден, что Хугюнау никогда не сможет выдерживать то направление, которое было начертано майором, и его желание заключалось в том, чтобы позаботиться об этом самому, послужив таким образом майору и хорошему делу.

43

Доктор Флуршютц исследовал в операционной культю руки Ярецки: "Смотрится замечательно. Старший полковой в ближайшие дни будет вас выписывать. Вам было бы неплохо… в какой-нибудь дом отдыха".

"Естественно, было бы неплохо, самое время выметаться отсюда".

"Я тоже так думаю, а то нам придется подержать вас здесь еще и с белой горячкой".

"А что остается делать, если не пить, а пристрастился я к этому и правда только здесь".

"Раньше вы не прикладывались к рюмке?"

"Нет… Ну, разве что совсем немного, как впрочем любой из нас. Знаете ли, я ведь учился в политехникуме Брауншвейго, а где вы учились на врача?"

"В Эрлангене".

"Ну, тогда и вы не должны были бы просыхать, без этого в маленьких городках не обойтись. Когда там сидят вот так, как здесь, то все получается как-то само собой… — Флуршютц продолжал ощупывать культю руки, — Вот видите, эта зараза и хочет и не хочет заживать, а как обстоят дела с моим протезом?"

"Уже заказан, без протеза мы вас отсюда не отправим".

"Прекрасно, но тогда постарайтесь, чтобы его привезли, Если бы вы не занимались здесь своим делом, вы бы сновав начали пить".

"Не знаю, думаю, я нашел бы, чем заняться. А с книгой в руках, Ярецки, вас действительно ни разу не видели".

"Скажите-ка, но только честно, вы в самом деле читаете всю ту кучу книг, что валяется в вашей комнате?"

"Читаю".

"Странно… И есть в этом хоть какие-нибудь смысл и цель?"

"Абсолютно нет".

"Тогда я спокоен. Знаете, доктор Флуршютц… Да, я уже успокоился. Вы ведь отправили некоторых людей на смерть, для этого вы здесь, но когда ты действительно убил пару человек… видите ли, тогда, наверное, на протяжении всей жизни больше не возникает потребности брать в руки книгу., это то, что чувствую я… все уж устроено… поэтому и война не окончится…"

"Смелый ход мыслей, Ярецки, что вы сегодня уже успели принять?"

"Нет, я трезв как стеклышко.,"

"Так, готово… Максимум через четырнадцать дней мы попробуем одеть протез. Вам тогда придется, собственно говоря, походить в эдакую школу… Вы ведь хотите чертить…"

"Да как сказать, я просто не могу себе это больше представить".

"А как же "АЕГ?"

"Как по мне, так пусть будет протезная школа… Иногда мне кажется, что руку-то мою вы отчекрыжили очень уж высоковато. Сделали это, так сказать, исключительно во имя справедливости, ведь я бросил тогда гранату французу прямо под ноги,," Флуршютц внимательно посмотрел ему в глаза: "Послушайте, Ярецки, не сходите с ума, вы ведь говорите ужасные вещи… и правда, сколько вы успели уже сегодня залить внутрь?"

"Стоит ли об этом… я ведь благодарен вам за чувство справедливости, и вы отлично справились с операцией… Сейчас я чувствую себя намного лучше, до охренения хорошо, и все чудненько устроено… Да и "АЕГ" ждет не дождется меня".

"На полном серьезе, Ярецки, вы должны пойти туда".

"Знали бы вы только., не ту руку оттяпали вы мне… этой… — Ярецки стукнул двумя пальцами по стеклянной поверхности инструментального столика, — этой рукой метнул я ту гранату… может, поэтому она по-прежнему висит на моем теле подобно какому-то отвесу".

"Все образуется, Ярецки".

"А и так уже все в полном порядке".

44

Логике солдата поддается процесс метания гранаты под ноги противнику; логике военных поддается процесс использования с предельной последовательностью и радикальностью военных средств власти и, если это оказывается необходимым, процесс истребления народов, разрушения соборов, обстреливания больниц и операционных; логике предпринимателя поддается процесс использования с предельной последовательностью и полнотой экономических средств и, при условии уничтожения любой конкуренции, пособничество обретению монопольного положения его экономическими объектами, будь то магазин, фабрика, концерн или еще какое бы то ни было экономическое образование; логике художника поддается процесс соблюдения до самого конца художественных принципов с предельной последовательностью и радикальностью, с риском, что будет создано полностью эзотерическое, понятное только автору, творение; логике революционера поддается пособничество революционному подъему вплоть до демонстрации революции на собственном примере, логике политизированного человека вообще поддается доведение политической цели до абсолютной диктатуры; логике обывательского пустозвона поддается реализация с абсолютной последовательностью и радикальностью лозунга обогащения: таким образом, с такой абсолютной последовательностью и радикальностью возникли мировые достижения Запада, чтобы с этой абсолютностью, уничтожающей саму себя, дойти до абсурда: война это война, искусство для искусства, в политике нет места сомнениям, дело есть дело — это все говорит, это все свидетельствует о собственно агрессивной радикальности, преисполненной той таинственной, я бы даже сказал, метафизической беспощадности, той направленной на дело и только на дело ужасной логике, которая не поглядывает ни вправо ни влево — о, все это есть стиль мышления нашего времени!