Александр Шелудяков - ЮГАНА Страница 27

– Эх ты, Митрюшка, – сказал старик Чарымов, после того как протер глаза от наплывших слез – на него пахнуло от костра едучим коревым дымом осины. – При чем тут Югана? Вы, как дикари, понаехали, повылазили на берег с топорами, ломами. Подняли хав-гав – будем все ломать, крушить, капут вашей школе. А бригадир еще схапал Орлана и хотел его толкнуть. Вот Югана и пуганула вас холостым выстрелом из ракетницы. А ежели еще разок сунетесь, то тут уж холостых выстрелов не ждите, – запугивал рабочих Михаил Гаврилович, прося тем самым уехать без шума и скандала к себе домой, подальше от берегов Улангая. – Ты еще, Митрюша, насчет суда над Юганой каркал, так знай: ничего и никогда Югане не будет. Она неподсудна, как солнце земным законам. А от таких духариков, как вы, нужно не пугачом-ракетницей, а пулеметом отстреливаться…

– Пожалуй, верно сказываешь, Михаил Гаврилович, – согласился Митрий. – Однако и тяжело тут жить, поди, забижают разные ухари налетные…

– Бывает разное, – коротко ответил дед Чарымов. – Вот послушайте, раз интересна вам наша жизнь, посказываю. Лет семь назад, поздней осенью, в ночь это случилось… Забрались варнаки на соболиную ферму. Сто семьдесят черно-смолевых, самых лучших породистых соболей, гады, украли. Видимо, в потемках фонариком подсветят в клетку, ослепят соболя. А потом поймают, шилом ему в череп – и в мешок. И посейчас тех разбойников не нашли еще.

– На «мокрое» дело шли мужики. Знать, обмозговано у них было всё заранее, – рассудил Митрий и, сняв с котла самодельную жестяную крышку, начал счерпывать деревянной ложкой пенистую накипь.

– Вот-вот, так оно, Митрий. Правильно ты говоришь: у бандитов всегда все обмозговано наперед, – поддакнул Михаил Гаврилович Чарымов и продолжал свой рассказ: – Установили посменные посты на звероферме. То старики, то бабы с ружьишками охраняли. А Югана выходила на пост ночной со своей ракетницей. На другой год, по осени, опять горе случилось. Как раз во время шишкования, в тайге девочку семи лет изнасиловали и убили… Поймали этих морфинистов-садистов высланных. Говорят, расстреляли. – Рассказывая все это, Михаил Гаврилович посматривал в сторону берега, где Югана совершала обряд.

В центре очерченного круга эвенкийка развела костер и теперь отдавала поклоны, в первую очередь на восток, откуда солнце всходит, всегда бодрым и молодым. Отдав на четыре стороны поклоны-здравицы солнцу, Югана, размахивая руками, ходила торопливо вокруг небольшого костра. Она поднимала руки и лицо к солнцу, посылала ему хвалебные слова:

– …Великое Солнце! Чистый огонь неба, дарящий свою кровь земле! Пусть тебе, Солнце, твой сын Тугэт, бог Земного Огня, унесет земную еду на своих крыльях. Тебе, Солнце, дает Югана сегодня жертву!

В костре горели, обугливаясь, три кряковые утки, несколько десятков крупных чебаков. Югана все размахивала руками, как крылатый лебедь. Это привлекло внимание мужчин с самоходной баржи и тех, кто был у костра с дедом Чарымовым.

– Эвон, балерина объявилась, выкрутасы танцует! Мозги от старости, видать, вовсе прокисли, – говорил с удивлением рыжий паренек.

– Ты, детинушка, не каркай, – сердито одернул парня дед Чарымов. – Югана благодарит солнце за добро, которое оно приносит земле таежной. А вот сейчас она подошла к воде… Так это уже плохое заклинание. Югана пустила по воде столько палочек, сколько вас тут на самоходке. И теперь она дает подводным богам наказ о том, чтобы они вышли на берег и в случае, если кто-то из вас начнет рушить улангаевскую школу, каждого наказали болезнью, может быть, порчей, а может быть, чумой и корчами-припадками.

– Да она что, рехнулась? – удивленно, с опаской воскликнул бывалый речник, капитан самоходки.

Михаил Гаврилович не ошибся: Югана действительно обращалась ко всем богам с просьбой – быть на стороне молодых вождей в случае войны с томтурами.

– Ну, ладно, мужики, приятного вам обеда, а я пошел к своему скиту, – сказал Михаил Гаврилович, заметив, что по берегу, в сторону самоходки, шла жена. – Надо идти. Вторая коровушка у нас должна не сегодня-завтра отелиться. – Уже сделав несколько шагов, старик, будто что-то вспомнив, остановился и, повернув голову в сторону мужиков, сидевших у костра, сказал: – Тут, может быть, милиция поднаедет. Не советую ввязываться, если дело до ружей дойдет. Югана дала клятву своим богам. Поостерегитесь, мужики. Отсидитесь лучше на своем корабле.

Михаил Гаврилович шел неторопливо, и за ним стелился на береговом песке осыпчивый след. Кудахтали у берега куры. А за деревней ржала тревожно кобылица, зовя своего затерявшегося брыкастого жеребенка.

Грустно Михаилу Гавриловичу Чарымову смотреть на громадный пустующий поселок. Можно было деду Чарымову со своей женой уехать из Улангая в Тюмень к сыну. Так ведь зачем трогаться с родного места, когда на эту землю сибирскую пришел его предок еще с Ермаком. Зачем уезжать на чужбину, если жизнь идет к закату, как вечернее солнце к земле клонится, и уже веку-то им остается со старухой не длиннее воробьиного клюва.

Заслышав перестук двигателя какой-то речной посудины, вышел Михаил Гаврилович на крыльцо. Чуть ли не напротив дома остановился скороходный катер. Восемь милиционеров сошли на берег. Один, видимо старший, направился к самоходной барже, а остальные подались к дому деда Чарымова.

– Добрый день, дедушка! – поздоровался молодой лейтенант, подошел к крыльцу, сел на приступку, остальные присели тут же, на сосновое бревно, из которого Михаил Гаврилович хотел нынче поутру тесать столб для уличных ворот.

– Чего-то не припомню, чтобы целым взводом в гости к нам наезжали милиционеры, – сказал Михаил Гаврилович и, посмотрев на молодого лейтенанта, досказал: – Нешто убили кого или обворовали?

– Да нет, дедушка, дано указание из области: провести по всему нашему району противопожарную инспекцию… Прицепили нас на помощь пожарникам. Каждый колхоз, артель обязаны иметь мотопомпы, другую пожарную технику.

– Что ты мне заладил про пожарников? – хитровато сощурив глаза, сказал Михаил Гаврилович. – Вы-то зачем у нас, в Улангае, объявились?

– Я тебе, дедушка, об этом и толкую. Вон на той посудине имеется рация. Так по ней, по рации, получен приказ начальника милиции немедленно попутно остановиться в Улангае и навести порядок. Тут у вас какая-то бабушка с мальчуганами-подростками, бабахая из револьвера, загнали рабочих совхоза на баржу и не пускают на берег. А тем срочно нужно производить работу по разборке и перевозке здания… Где сейчас эта бабушка с ребятишками? – спросил лейтенант и принялся снимать сапог, чтобы перевернуть портянку.

– Кто из вас старшим будет? – поинтересовался Чарымов и, поднявшись со скамейки, сделал несколько шагов, сел рядом с лейтенантом на приступку крыльца.

– Капитан Соловьев у нас за старшего, – ответил лейтенант, когда заново перевернул портянку и натянул на ногу еще мало разношенный сапог.

Вернувшись с самоходной баржи, капитан Соловьев открыл калитку, вошел в ограду и, поздоровавшись с Михаилом Гавриловичем, присел на ступеньку крыльца, вынул из планшета написанный протокол и сказал:

– Подпиши, дедушка, эту бумагу.

– Эта бумажка – не промокашка, забодай тебя комар… Видать, она в дело будет подшиваться, как лисий хвост к бабьему воротнику, – неохотно взяв протокол из рук капитана Соловьева, сказал Михаил Гаврилович и, достав очки из нагрудного кармана пиджака, внимательно посмотрел, что там написано,в этом протоколе. – Ты читай сам, капитан, эту стряпню. Глаза у меня сильно дальнозоркие, а очки мельтешат.

– Хорошо, слушай, товарищ Чарымов… – капитан начал читать: – «Югана Кулманакова с четырьмя подростками, братьями Волнорезовыми, из хулиганских побуждений совершили вооруженное нападение на рабочих совхоза, которое выражалось в следующем: Югана произвела выстрел по рабочим из короткоствольного оружия – ракетницы, которая была заряжена крупной солью. Подростки, четыре брата Волнорезовы, угрожали рабочим холодным оружием, промысловыми ножами самодельной работы».

– Так-так, – удивленно разведя руками, сказал Михаил Гаврилович, когда внимательно прослушал все содержание протокола. – Значит, хулиганка Югана с четырьмя париями совершила нападение на рабочих… И все рабочие совхоза, команда самоходной баржи поставили свои подписи под этой бумагой. Я, молодые люди, на эту протокольную чепуху своей подписи не дам, руки не приложу. Вранье все в вашей бумаге. Югана стреляла из ракетницы не в рабочих, а в небо – предупредительный выстрел…

– А почему вы так думаете? – недовольно качая головой, спросил капитан.

– Тут ваш лейтенант, вот он сидит рядом, сказал, что вы на самоходку унесли разрешение на слом школы и что рабочие сейчас начнут здание растаскивать по бревнышкам. Так это? – требовательно спросил Михаил Гаврилович и постучал ногтем указательного пальца по плахе крыльца, как дятел клювом.