Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть Страница 27

Он вылез из автобуса в квартале 2200 и быстро зашагал назад, глядя на номера домов и отыскивая адрес, данный ему Бутчером. Район был итальянский — в основном продуктовые лавки и мебельные магазинчики, курсы вождения, агентство путешествий. Лэндон остановился прочитать рекламный призыв в витрине.

АГЕНТСТВО ПУТЕШЕСТВИЙ «КАЗА ЛОМА» ДОСТАВИТ ВАС В СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД НА ПАСХУ.

Аминь такому предложению, пробормотал Лэндон, чувствуя под башмаками холодок асфальта. Из громкоговорителя над дверью скобяной лавки, захлебываясь, рвалась аккордеонная мелодия. Лэндон заспешил дальше, ища нужный номер. Он раскопал его по соседству с молочным магазином, продающим товар со скидкой. Итак, обыкновенный домишко, возможно, бывшая пекарня или мясная лапка. Остановившись, он стал внимательно разглядывать фотографии недвижимости, прикрепленные к окну клейкой лентой. Несколько небольших каркасных бунгало, два-три обшарпанных домика на две семьи — кубики, разбросанные на площадке, вокруг — ни деревца, явно в захолустье, какая-то угловая коптильня нежилого вида. Ясно, что пристроить такой товар — дело дохлое. Да, тут не пузыри, тут самое что ни на есть дно. Торговать белыми слонами! Делая вид, что изучает фотографии, Лэндон украдкой глянул в окно. Что же это, хотелось бы знать, такое? Прикрытие для мафии? Букмекерская контора? От Бутчера можно ждать чего угодно. Внутри, склонившись у картотечного шкафчика, стояла женщина. Ее темные волосы были взбиты высоко наверх и торчали словно проволока — тут не обошлось без химии, — пышная прическа «буффон» начала шестидесятых. Ярко-лиловый брючный костюм. Без особого интереса Лэндон оглядел ее обтянутый зад. На окне белыми готическими буквами было написано:

ТОРГОВЛЯ НЕДВИЖИМОСТЬЮ «ХАРСТОУН РИЭЛТИ»: КРЫША НАД КАЖДОЙ ГОЛОВОЙ.

Он прочитал эти слова, и живший в нем поэт нахмурился. От фразы несло фальшью. «Крыша над каждой головой» — вот дают! Явно не внушает доверия и вообще содрано со старого лозунга времен депрессии: «Цыпленок в каждой кастрюле». Кто это обещал такое благо? Наверняка кто-то, метивший в президенты Соединенных Штатов Америки![39] Во всяком случае, до появления Лэндона на свет. Это должен знать отец. Надо будет спросить у него завтра. Всю третью декаду столетия он только и делал, что выслушивал такие обещания по радио. Впрочем, пожалуй, лучше к нему с таким идиотством не лезть. Он только рассердится и начнет отыгрываться на Лэндоне. И на Лэндона выльется обычный поток хулы. Что ты забиваешь себе голову этой старой рухлядью? Это все в прошлом. Думаешь, тогда были хорошие времена? Ошибаешься, сын мой. Ты считаешь, что тогда, в те времена — вот была жизнь. Черта пухлого! Тебе надо о сегодняшнем дне думать, о том, как ты распоряжаешься своей жизнью. Ох, как старик обожал читать ему нотации! Однако он был прав. Прошлое для него — свинцовый груз горьких воспоминаний. Любимый сын погиб во Франции, жена сбежала в Калифорнию с несостоявшимся актером! Наверное, сейчас ему ясно: все прожитые вместе годы она его не любила. Носить на старости лет такое бремя! Ладно, любовь любовью, а на работу устраиваться надо — и Лэндон открыл дверь.

Девушка подняла голову и улыбнулась ему. С виду лет тридцать пять, из тех, что рано расцветают, сейчас она уже была на стадии быстрого увядания, но пока держалась на уровне за счет косметики и молодежных туалетов. Глаза обильно подведены, яркие пурпурные ногти, кольца нет, хотя вид изрядно потасканный. Эдакая бывалая штучка со вздыбленными и облитыми лаком волосами, с золотыми обручами сережек. Наверное, разведенка. Пацан небось в школе. Нагуляла со слащавым брюнетом где-нибудь в мотеле, а через два года выяснила, что терпеть его не может. Впереди нелегкая жизнь, но такие люди как-то удерживаются на плаву. В мире таких, как Бланш Холл, хватает денег и на психиатров, и на поездки в Нью-Йорк к сестрам. А эта боевая бабенка, вполне возможно, обедает из бумажного пакета, а временами тешится с кем-нибудь из торговых агентов. В глазах ее он узрел откровенное и бесшабашное распутство. Она знала мужчин и не питала на их счет никаких иллюзий. Все они коты. Она встретила его хлестким — сквозь жвачку — «Привет!» и прошла к своему столу, изящно покачивая бедрами и задом. Подать то, что имелось в наличии, она умела.

— Вы теперь с ними?

Она медленно оглядела его, от мокасин до золотистой макушки, и улыбнулась — алый рубец и большие зубы. Лэндону показалось, что по нему шарит рентгеновский луч, проверяется крепость его мышц и костей, данные по части секса. И, похоже, его признали годным.

— Я — Фред Лэндон. У меня в десять часов назначена встреча с мистером Смитом.

— Ясно, Фред. Садитесь! Оззи сейчас нет, но он скоро заявится. Там на столе журналы. А хотите — полистайте каталог.

Лэндон сел в неизбежное кресло с зеленым сиденьем и изогнутыми хромированными подлокотниками. Мебелишка сороковых годов! Всякие третьесортные конторы, похоже, никак не желают с ней расстаться. Перед ним был низкий кофейный столик, на котором лежало несколько экземпляров «Тайма» и «Ридерз дайджеста», переполненная пепельница и большой потрескавшийся фотоальбом. На вид — старый альбом со свадебными фотографиями, когда-то белый, но от времени пожелтевший и захватанный пальцами. В основном прозрачные пластиковые конверты были пусты, но там и сям мелькали фотографии — еще одно несчастное бунгало, на которое никто не зарится. Сама контора была узкой и длинной, освещалась тонкими трубками дневного света у потолка, штукатурные плиты разделяли ее на несколько отсеков. До Лэндона доносились телефонные звонки, треп агентов, перестук пишущих машинок, за одной из хлипких перегородок кто-то говорил по-итальянски. Похоже, там шел спор, а может, и нет. Лэндон наклонился вперед, положил локти на колени и продолжал листать жесткие замызганные страницы свадебного альбома. Но цены на эти хибары — с ума сойти! Кому такое по карману? Лэндон поднял глаза — из какого-то отсека появился высокий поджарый тип в сером синтетическом костюме и туфлях из крокодиловой кожи, подошел к секретарше и уперся костяшками пальцев в ее стол. Смуглый, носатый, прорва черных волос, немыслимо огромные баки. Таких в старые времена называли «продувная бестия». Лэндону понравился его экзотический вид, хотя парень метнул в его сторону холодный колючий взгляд. Ага, мол, новое лицо в наших владениях. Это Лэндону было знакомо. Бестия по имени Джино спросил какие-то бланки, держась с мисс «Буффон» довольно по-свойски. Заявляет о своих правах, подумал Лэндон, как и положено у самцов. Такого голыми руками не возьмешь. Но если с работой выгорит, возможно, придется вкалывать с ним бок о бок, набираться у него ума-разума. Или дерьма. Лучше прикинуться голодной овечкой. Он снова уткнулся в альбом и стал разглядывать волшебные замки фирмы «Хартстоун». Вскоре синтетический костюм убрался в свой отсек, и мисс «Буффон» спросила Лэндона, не хочет ли он кофе. Она по утрам приносит на всех из молочного бара напротив. Лэндон улыбнулся, покачал головой и продолжал рассматривать снимки — боже, каким грузом давят на его плечи эти утренние визиты! Они стали частью его жизни, и все время приходилось ждать за чьей-нибудь дверью. От одного этого можно сломаться, если не держать себя в руках. Везде — кресла с хромированными подлокотниками, в которых он сидел, рекламные журналы и проспекты, которые он листал, каучуконосы в горшках, которые росли в табачном дыму, искусственные цветы, которые вообще не росли. Тошно даже думать об этом. И чего он рыпался, сидел бы себе в «Каледонии». Притерся бы к Шугермену, к новой метле. Как же, держи карман шире! Шугермен хотел его выкинуть, и ему пришлось последовать за Крэмнером. За этим злодеем!

В прошлом августе, в день, когда уволили Крэмнера, Лэндон пошел с бывшим боссом в «Серебряную шпору» — заведение на Йонж-стрит. Оно было оформлено под салун американских пионеров, на полу — древесные опилки, в углу — пианола. При желании можно было выпить у длинной стойки бара, по-ковбойски поставив ногу на низкую перекладину. Лэндон нервничал: после того как «Каледония стейшнери» была продана чикагской компании «Девелко энтерпрайзес», начались перемены. Новый начальник, Леон Шугермен, лихо взялся за дело, компания переселялась на новое место, в северный пригород Торонто, поближе к зеленым лужайкам. Ходили слухи о перестановках и сокращениях, но фактически пока жертвой пал только Крэмнер. Его уволили, но казалось, это его нисколько не печалит. Наоборот. Послушать его, так ему просто подфартило. Он сидел, откинувшись на стуле, засунув большие пальцы в проймы своего яркого жилета, и рассуждал о «перспективах» и о том, что у него «кое-что на мази». На нем был переливчатый костюм, какие поблескивают в темноте, и — несмотря на теплый летний вечер — кричащий алый жилет и широкий галстук с узлом величиной в кулак. Он также посетил один из фешенебельных парикмахерских салонов, и его красивые седые полосы были зачесаны на лоб, как на камее с изображением Юлия Цезаря. Отчаянная попытка уцепиться за молодость, предстать шикарным мужчиной. Лэндону казалось, что он походил на стареющего комика из ночного клуба, второразрядного фигляра, который выходит посмешить публику перед номером звезды. Но цвет лица у него был что надо, и этот элегантный живчик легко нес на своих сверкающих плечах невзгоды дня, заигрывая с кобылистыми официантками, которые обслуживали их в черных сетчатых чулках, коротких юбчонках и больших ковбойских шляпах, сдвинутых на затылки.