Пол Боулз - Пусть льет Страница 27

— Ну, не совсем. Но бо́льшую часть.

— И вы ее обожаете?

— Ну, она меня до ужаса восхищает. Но вот Дик любит ее по-настоящему. Для меня она немного в лоб, но опять же, полагаю, сама культура была без нюансов.

Даер допил и опять думал сходить туда, где продолжались танцы. Он сидел тихо, надеясь, что беседа как-то даст ему возможность изящно откланяться. Дейзи обращалась к мистеру Холлэнду:

— Вы когда-нибудь замечали, до чего совершенно нелогичен на самом деле конец каждой из тысячи и одной ночи? Мне любопытно знать.

— Нелогичен? — сказал мистер Холлэнд. — Не думаю.

— Ох, дорогой мой! Ну правда! Не говорится ли там в конце каждой ночи: «И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи»?[72]

— Да.

— А потом не говорится ли: «Потом они провели эту ночь до утра обнявшись»?

— Да.

— Не слишком ли это коротко? Особенно для арабов?

Миссис Холлэнд направила косвенный взгляд снизу вверх на Дейзи и вернулась к созерцанию своих ног.

— Мне кажется, вы неверно понимаете временну́ю последовательность, — сказал мистер Холлэнд, выпрямляясь неожиданным конвульсивным движением, как будто готовился к дискуссии.

Даер быстро поднялся на ноги. Он решил, что мистер Холлэнд ему не нравится, — тот, представлял себе он, мирился с людьми до той степени, до которой им было интересно выслушивать, как он развивает свои теории. Кроме того, его немного разочаровывало, что Дейзи приняла его вызов с таким мягким самодовольством. «Даже глазом не моргнула», — подумал он. Никакого удовольствия не было в том, чтобы предъявлять ей обвинение. А может, она даже не сочла его замечание обвинением. Мысль пришла ему в голову, когда он достиг той части комнаты, где стоял фонограф, но он ее отверг. Ее ответ мог значить лишь то, что она признавала — ее разоблачили, а ей все равно. Она даже наглее, чем он воображал. Нипочему в особенности знание это угнетало его, возвращало в серое настроение отчаяния, которое он чувствовал в тот вечер, когда прибыл на судне, обволакивало прежним беспокойством.

Несколько пар скромно перемещались по небольшому участку пола, больше разговаривали, чем танцевали. Пока Даер стоял и смотрел, как толстый француз покачивается на ногах взад-вперед, пытаясь вести пожилую англичанку в тюрбане, которая слишком много выпила, к нему подошел Абдельмалек Бейдауи, ведя с собой девушку-португалку, тощую, как труп, и косящую на один глаз. Очевидно было, что девушка хотела потанцевать, и она приняла приглашение с готовностью. Хотя своими бедрами она прижималась к его, пока они танцевали, корпусом от талии и выше она от него отстранялась и пристально вглядывалась в него, рассказывая сплетни о людях в другой части комнаты. Говоря, она поддергивала губы так, что полностью обнажались десны. «Господи, надо отсюда выбираться», — подумал Даер. Но они продолжали, пластинка за пластинкой. При завершении самбы он сказал ей, несколько преувеличенно задыхаясь:

— Устали?

— Нет, нет! — воскликнула она. — Вы превосходный танцор.

Там и сям начали гаснуть свечи; в комнате было промозгло, и влажный ветер влетал из сада в открытую дверь. Тот миг вечера, когда все уже прибыли и никто пока не думал идти домой; можно было сказать, что вечеринка в самом разгаре, вот только сборище отдавало причудливой мертвенностью, отчего трудно было верить, что вечеринка на самом деле происходит. Позднее, оглядываясь, возможно было говорить, что она имела место, но теперь, пока она еще не завершилась, это как-то не походило на правду.

Девушка-португалка рассказывала ему про Эштурил и что Монте-Карло даже в зените своем никогда не был так блистателен. Если бы в этот миг кто-то не схватил его за руку и свирепо не дернул за нее, он, вероятно, сказал бы что-нибудь довольно грубое. И вот он резко выпустил девушку из рук и обернулся лицом к Юнис Гуд, которая к тому времени уже хорошенько накачалась мартини. Она смотрела на хмурившуюся португалку, вежливо осклабившись.

— Боюсь, вы потеряли своего партнера, — сказала она, удерживаясь на ногах тем, что схватилась одной рукой за стену. — Он пойдет со мной в другую комнату.

В обычных обстоятельствах Даер сказал бы ей, что она ошиблась, но теперь мысль о том, чтобы присесть с выпивкой, даже в обществе Юнис Гуд, казалась предпочтительней — менее утомительной из двух равно неинтересных перспектив. Он неуклюже извинился, позволяя увести себя через всю комнату в небольшую, тускло освещенную библиотеку, чьи стены до потолка были заставлены сереющими энциклопедиями, справочниками и английскими романами. К камину без огня в нем были придвинуты три стула с прямыми спинками, и на одном сидела мадам Жувнон, глядя прямо перед собой в холодный пепел. Услышав, что они вошли в комнату, она не обернулась.

— Вот и мы, — бодро сказала Юнис и представила их друг другу, сама усевшись так, чтобы Даер занял стул между ними.

11

Несколько минут Юнис доблестно вела беседу; задавала им обоим вопросы и за обоих отвечала. Ответы, без сомнения, были не те, что дали бы и мадам Жувнон, и Даер, но, в ее смятении и его апатии, они говорили: «Ах да» и «Это верно», — когда она трудилась объяснить каждому, каково другому. Даеру было скучно, немного пьяно и слабо тревожно от выражения яростной озабоченности на лице мадам Жувнон, а та, отчаянно желая завладеть его интересом, лихорадочно шарила в уме, стараясь отыскать должный подход. С каждой минутой, что проходила, нелепая ситуация в холодной маленькой библиотеке становилась все неоправданнее. Даер ерзал на стуле и пытался разглядеть за собой в дверном проеме другую комнату; он надеялся поймать взглядом Хадижу. Кто-то поставил скорбную египетскую пластинку. Воздух огласился стенающим баритоном.

— Вы были в Каире? — внезапно спросила мадам Жувнон.

— Нет. — Похоже, для ответа этого было мало, но вдохновения на дальнейшее у него не нашлось.

— Вас и Ближний Восток не интер-р-ресует?

— Мадам Жувнон почти всю жизнь провела в Константинополе, Багдаде и Дамаске, а также в других чарующих местах, — сказала Юнис.

— Не в Багдаде, — строго поправила ее мадам Жувнон. — В Бухаре.

— Должно быть, интересно, — сказал Даер.

Египетскую пластинку на полустоне оборвали, и ее заменила французская мюзик-холльная песенка. Затем послышался звук опрокинутого тяжелого канделябра, сопровождаемый испуганными вскриками. Воспользовавшись моментом, который мог бы потом и не представиться, чувствовал Даер, он вскочил на ноги и кинулся к двери. Сразу же за ним бросилась мадам Жувнон, дергая его за рукав. Она решила быть дерзкой. Если, как уверяла Юнис Гуд, молодому человеку недостает средств, возможно, он примет ее приглашение, поэтому она споро предложила ему отобедать вместе завтра же, ясно дав понять, что он станет ее гостем.

— Великолепная мысль, — поспешно сказала Юнис. — Уверена, вам найдется много чего друг другу дать. Мистер Даер уже много лет на консульской службе, и у вас, вероятно, десятки общих знакомых.

Он даже не озаботился ее поправить: она слишком далеко зашла, счел он. Он только что приметил, как Хадижа танцует с одним из братьев Бейдауи, и повернулся к мадам Жувнон отклонить ее любезное приглашение. Но оказался недостаточно проворен.

— Завтра в два. В «Ампире». Вы знаете, где это. Кор-рмят довольно неплохо. Я возьму столик в конце, там, где бар. С огр-ромным удовольствием. Здесь мы не сможем поговорить.

Так и условились, и он сбежал к столику напитков и взял себе еще.

— Вы довольно-таки все испортили, — пробормотала Юнис Гуд.

Мадам Жувнон посмотрела на нее:

— Хотите сказать, он не придет?

— Я б на его месте не пришла. Ваше поведение…

Она умолкла при виде Хадижи, занявшейся румбой с Хассаном Бейдауи; извиваясь, они бессмысленно улыбались. «Маленькая идиотка, — подумала она. Зрелище слишком напоминало бар „Люцифер“. — Наверняка же говорит с ним по-арабски». В тревоге она направилась к танцевальному полу — и тут же была вознаграждена восклицанием Хадижи «о да!» по-английски в ответ на что-то сказанное Хассаном.

Уже теперь без приглашения Даер подошел и подсел к Дейзи. Комната казалась огромной и гораздо темнее. Он себя чувствовал довольно пьяным; раскинулся на диване и вытянул прямо перед собой ноги, а голову закинул так, чтобы глядеть в тусклый белый потолок в далекой вышине. На стуле напротив Дейзи сидел Ричард Холлэнд, что-то излагал, а его жена устроилась на полу у его ног, положив голову ему на колено. Английская старуха в тюрбане сидела на другом конце дивана, курила сигарету в очень длинном, тонком мундштуке. К группе подбрела Юнис Гуд, следом за ней — мадам Жувнон и встала за стулом Холлэнда, отпивая неразбавленный джин из стакана. Она посмотрела сверху вниз на его затылок и сказала тихо, но, без всяких сомнений, воинственно: