Максим Кантор - Совок и веник (сборник) Страница 27

Все это я пересказал своему собеседнику. Сказал также, что в России интерес к фашизму связан с переписыванием собственной истории, с разоблачением коммунизма. Тот же самый Вольфганг Акунов, он еще пишет героические сочинения про атамана Краснова, тут все одно к одному.

Канадский адвокат только рукой махнул.

– Это везде сегодня популярно. Зайдите в любой английский магазин, в «Hatchards», например. По-английски биографий Гитлера написано уже шесть, и последний двухтомник разошелся за полгода, а в нем тысячи две страниц. Не сомневайтесь, напишут еще, фигура самая актуальная.

– Не преувеличивайте, – сказал я.

Неловко мне было вести этот разговор в Англии, в окружении рослых британских парней. Адвокат ответил так:

– Гитлер, он ведь своего рода утопический мыслитель. Глядел далеко, решал те вопросы, которые только сегодня встают перед миром во весь рост. И его утопия делается все более актуальной. Мы его судили, если угодно, по меркам девятнадцатого века, по стандартам той морали – а век двадцать первый выставит иной счет.

Я перебил адвоката. Рассуждать о Гитлере и употреблять слово «мораль» показалось мне кощунственным. Какая тут мораль. Дьявол, сатана – больше и сказать про Адольфа нечего. Адвокат снова успокоил меня, заговорил мягко, тактично.

– Помилуйте, мы ведь с вами говорим о гипотезах развития, а не об ошибочных методах руководства рейха. Вы, надеюсь, не подозреваете во мне антисемита? У меня, если хотите знать, много друзей евреев. Поверьте, я против насилия и лагеря осуждаю. И даже был в музее Холокоста в Берлине. Производит впечатление. Но я о другом. Я, простите, о том, как нам жить дальше. Планета, извините, маленькая, а население растет. Вопрос привилегированного меньшинства не снят – прошел почти век, вопрос только стал острее. Теперь, когда население земного шара утроилось, когда ресурсов не хватает, когда снова деньги печатают триллионами, когда наступает экологический коллапс – вы что же думаете, вопрос о том, как цивилизации править варварами – не стоит? Ошибаетесь, милый мой, ничего важнее не существует. Тут или мы – или они.

– При чем здесь Гитлер?

– Подождите, подождите. Минуточку. Должна же быть какая-то логика. Каждый из тех политиков, имена которых вы надеялись от меня услышать, предложил свой сценарий развития событий на ближайший век. Ленин – один сценарий, Ганди – другой, Черчилль – третий, даже Горбачев предложил «общеевропейский дом». Кажется, строительство дома заморозили? – Он посмеялся, потом продолжил: – Консервативный проект Черчилля выиграл войну, но оказался недолговечен. Что можно предложить еще? Равенства на планете никто не пожелал. Коммунизма вы не хотите. Идея солидарности трудящихся вас не устраивает. Ведь была же у вас модель равного распределения, без богатых и бедных, без господ и рабов. Была? Вы сами объявили эту систему – концлагерем. Или я что-то путаю? Религия очевидно уже не в силах править миром. Ну не справляется религия с научным прогрессом, не догоняет! Однако что-то должно миром править! Думали – демократия. Верно? И вы ведь тоже думали, что демократия примирит всех? А выходит на поверку, что демократии тоже требуется насилие. Как прикажете демократии управлять голодными миллионами, на каком основании? Внедрить в Зимбабве выборы? А тут еще Китай, а тут еще Индия, и арабский мир, фанатики паршивые. На каком-таком основании они дадут возможность белому меньшинству богатеть и дальше? По этому поводу Черчилль еще когда тревожился! А вот Гитлер предложил решение.

– Решение?! Ничего себе решение! – Нет, определенно нас тут побьют, подумал я.

– Во многом Адольф ошибался, это была грубая, поспешная конструкция. Ну так его поправили. Трагичная ошибка! Но основные, базовые элементы его концепции, цивилизация, думаю, взяла на заметку. Ведь если мы победили кого-то, мы присвоили его знания себе, не так ли? Теперь это и наши знания тоже. Если он не решил вопрос, кому-то решать его надо, разве я не прав?

Я обдумывал софизм и смотрел на английских парней, крепких, с мясистыми ляжками, с бритыми затылками, багровыми шеями. Здоровая нация, упорная, зимой парни ходят в шлепанцах и шортах, если надо: собрались за три минуты – и в Афганистан, насаждать демократию. Никогда, никогда англичанин не будет рабом. А другого демократии научит за милую душу.

Я думал также о том, что мой собеседник не одинок. И в России такие настроения есть, есть теории о том, что пакт Молотова – Риббенторпа – не ситуативный политический ход, а провозглашение могучей исторической концепции, «союза серединных земель», «heartland» а, по известной теории Гарольда Маккиндера. Есть концепция (автор, кстати, британец), трактующая развитие белой цивилизации в зависимости от «срединной земли»; автор вычертил карту – получилось, что это Россия и Германия. Есть русские партии, носящие на рукаве коловрат, то есть славянскую свастику, есть все эти символы: «шестистрелы», черные рубахи и так далее. И в Германии полно подростков со свастиками на рукавах. Я рассказал про это адвокату.

– Помилуйте! – он даже обиделся. – Вы что же, предполагаете во мне нечто общее с этими прыщавыми подонками? Ребят, впрочем, можно понять, атрибутика у нацистов действительно очень привлекательная. Черная свастика на красном фоне – словно картина Малевича. Во многом это авангардно и радикально. Но я не об этом. Я не хочу насилия, не люблю дебилов с бритыми затылками. Я поклонник Шекспира и Рафаэля. Люблю современное искусство, рок, инсталляции. Просто я задаю вопрос: что будет завтра? У вас есть сценарий? У кого-нибудь есть план? Хотя бы на пятьдесят лет, нет – хотя бы на десять! Деньги станут пылью, население планеты утроится, арабы будут диктовать нам свою волю. У них ведь собственное представление о благе. Как нашей цивилизации удержать первенство – как?!? Требуется принимать меры, сначала аккуратно, потом пожестче. Думаете, это случайно, что все вокруг читают про Третий рейх?

Мы вышли на улицу. Я полез в карман за сигаретами – в пабе теперь курить запрещают. Адвокат укоризненно покачал головой:

– Курить вредно. Кстати, это Гитлер первый внедрил запрет на курение в офисах и ресторанах. Пекся о здоровье нации. Надо себя беречь. А тут сплошные стрессы – экономика, политика, финансы…

Я бросил взгляд на витрину банка напротив – фунт опять упал. И с евро непонятно что творится, то шел вверх, а теперь вниз. Какая-то дурь с финансами происходит.

Зыбкое время.

Потом пошел на автобусную остановку, курил, ждал автобуса до Лондона. Долго ехал, разглядывал в окно зеленые поля с овцами, старую добрую Англию. В подземке ехал до Брикстона, шел длинной Coldharbour lane, поднимался на третий этаж.

Думал по дороге: сейчас спрошу у Кола с Мэлом, что они думают про все это.

Ребята читали газету «Sun», первую полосу с портретами Саддама Хусейна, обсуждали войну.

Я прислушался к разговору и спрашивать ничего не стал.

Доля дачника

Город-сад, обещанный некогда большевиками, построен не был – зато на отдельных участках в Подмосковье утопия воплотилась в полной мере. И не только в Подмосковье: частные сады цветут по всему просвещенному миру.

Сидим мы у Дианы, кушаем кемберлендские сосиски (не путать с кентервильскими привидениями), а Мэлвин разворачивает газету и тычет мне в нос картинку. На картинке пухлогубая блондинка гладит сенбернара, сидя на пороге большего дома. И подпись: «Известная мисс Пупкина, дочь российского нефтяника Пупкина, любит приезжать в свой лондонский особняк». В Лондоне у юной Пупкиной дел полно – она посвятила себя дизайну, а также любит пройтись по ресторанам. «Люблю запросто, не афишируя себя, пройтись по лондонским ресторанам», – делится секретами Пупкина. «Какую кухню предпочитает мисс Пупкина?» – волнуется журналист. «Отдаю предпочтение стилю фьюжн», – объясняет барышня. В газете «Sun» на пятой странице всегда можно найти фотографию особняка, приобретенного прогрессивным русским бандитом, или женой московского чиновника, или отечественным правозащитником. Ни Мэлу, ни Колвину, ни мне эти картинки категорически не нравятся. Мы смотрим на них и бранимся.

Если вдуматься, ну что мне сделала Пупкина? Почему ее задорное лицо вызывает у меня неприязнь? Отчего не могу я ей простить сенбернара и стиль фьюжн? Видимо, коммунистическая мораль впиталась столь глубоко в организм, что, несмотря на убедительные разоблачения коварства основоположников, я не могу в полной мере восторгаться капиталистами и их чадами.

Знаю сам, что неправ! Понимаю, что это косность и мракобесие – не любить юных принцесс отечественного капитализма. А вот поди ж ты, лезет из меня звериная советская закваска. Говорю себе: ты неправ, опомнись! Возлюби Пупкину! А не получается! Так вот и копится народный гнев, думаю я. Смотрят люди русские на фото юной Пупкиной, страдают, переживают, читают роман Толстого «Воскресение», а потом в один злосчастный день берутся за вилы. И невдомек варварам, что, потерпи они каких-нибудь полтораста лет, пришли бы новые, просвещенные Пупкины, которые обязательно дали бы каждому недовольному по трехкомнатной квартире. Но нет, не понимает дикарь, ярится на фото в газете!