Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения Страница 27

— Почему?

— Прежде всего, ты сама сказала, из-за денег. Конечно, он отлично зарабатывал, но, если верить Джуд, слишком легко, а потому денег осталось немного. Она была удивлена, как мало ей удалось получить при разводе.

— Она получила дом в Испании!

— И осталась без миллионов. Не знаю, как много ты знаешь о снукере, но мальчики, которые выделывают руками такие штуки, очень удачливы. Спросишь, почему так мало осталось? Я не только о финансах, но и о темпераменте. Ты можешь пройти всю Роман-Роуд и отыскать ресторан, куда можно прийти со своим вином? Можешь, потому что ты бережливая. А Рэмси нет. И так во всем.

— Эта встреча пошла мне на пользу, надо уметь делать широкие жесты. Появление Рэмси в жизни многое изменило.

— Ты никогда не интересовалась у Джуд, что значит жить с игроком в снукер?

— Зачем? — с робким вызовом спросила Ирина. — Она и так постоянно ныла. Джуд это обожала. Вечно жаловалась. Они совсем не подходили друг другу.

— А вы подходите? Пойдешь с ними одной дорогой, будешь торчать в гостиничных номерах и пить чай из автоматов. Уверена, что ему это понравится. Эти ребята любят играть не только у бильярдного стола. И ты будешь оставаться соломенной вдовой на сезон, будешь сидеть в четырех стенах и думать о том, сколько он выпил, что сейчас делает и кто сидит рядом с ним в баре.

— Клише.

— Но они ведь не возникают сами собой.

— Рэмси не такой.

— Знакомая фраза.

Ирина молча поковырялась в шпинате и, взяв бокал, сделала вызывающе большой глоток вина. Официант принялся откупоривать вторую бутылку, и она отчетливо почувствовала его неодобрение.

Однако Бетси еще не высказалась до конца.

— Если ты собралась строить планы на будущее, давай начистоту. Рэмси сколько? Пятьдесят?

— Сорок семь.

— Хм… огромная разница. В снукере сорок семь как девяносто пять в обычной жизни.

— Рэмси говорил, что, когда только начал выступать, большинство игроков входили в лучшую форму к сорока.

— Времена изменились. Всем суперзвездам сейчас двадцать. Эпоха Рэмси уходит. Не стоит полагаться на то, что у него многое впереди. Может, дело в остроте зрения или ловкости рук, но ему никогда не вернуться на прежнюю высоту. Он и раньше не выигрывал чемпионаты мира, а сейчас это сделать еще сложнее. Проблема в том, что ты можешь заполучить этого парня в последнем акте, и он не самый веселый. В ближайшее время ему придется уйти в отставку, если он не хочет поставить себя в глупое положение. Пенсионеры не бывают прекрасными. Я представляю себе их жизнь как череду порций коньяка, еды и сиесты.

— Они почти всегда играют в гольф.

— Отлично. — Бетси положила на тарелку очередную ложку мяса и покосилась на Ирину, подливавшую себе вина. — Послушай, я понимаю, тебе непросто, но посмотри на вещи с практической стороны. Джуд говорила, он неврастеник.

— Пустая болтовня.

— Я просто хочу открыть тебе глаза. Она говорила, он ипохондрик. Он суеверный и обидчивый, особенно если дело касается его игры. Снукер, снукер и снукер. Тебе придется его полюбить.

— Я и так его люблю. Все больше и больше.

— «Все больше и больше» означает, что тебе раньше было наплевать на этот снукер. И у меня такое чувство, что увлечение вовсе не игрой привело тебя к этой любви.

— Хорошо. Я признаю — нет. — Ирина никогда не пыталась выразить чувства словами и подсознательно была убеждена, что любая попытка будет выглядеть унизительно. Тем не менее она продолжала: — Каждый раз, когда он ко мне прикасается, я готова умереть. Я готова умереть в любой из этих моментов и покинуть землю в состоянии блаженства. Мы подходим друг другу. В каких бы позах мы ни сидели рядом, нам всегда комфортно. Запах его кожи заставляет сердце трепетать. Правда, аромат его тела как наркотик — немного сладкий и одновременно мускусный. Похож на один из тех сложных соусов в высококлассном ресторане, с насыщенным, но и удивительно тонким вкусом, составляющие которого так и остаются загадкой. А его поцелуи — мне стыдно признаваться, но от них хочется плакать.

— Дорогая, — произнесла Бетси с хорошо видимым равнодушием, словно предмет разговора казался ей абсолютно пустым. — Это называется «секс».

— Какое уничижительное определение! Я говорю о большем, это чувство заполняет всю меня.

— Это далеко не все, хотя порой кажется, что пьянеешь от чувств. В конце концов дым рассеется, и что же? Этот парень дни напролет будет загонять красные в лузу, а ты смотреть и недоумевать, почему ты здесь.

— Полагаешь, все скоро закончится?

— Разумеется, закончится! — фыркнула Бетси. — Разве у вас с Лоренсом ничего подобного не было?

— Нечто похожее. Наверное. Не так экстремально… Я не знаю. Уже трудно вспомнить.

— Просто это не очень удобно вспоминать. Разве у вас не было хоть пары месяцев жаркой страсти? Иначе ведь вы не стали бы жить вместе.

— Да, наверное. Но это было совсем по-другому.

— Тебе сейчас кажется, что было по-другому, потому что новые чувства захватили тебя с головой. Ты не должна вырываться за рамки и хорошо о них помнить, чтобы отношения не закончились так, как с Лоренсом. Я уверена, разницы нет никакой.

— Хочешь сказать, что все мы идем по одному кругу? Вначале мы легкомысленны и влюблены, потом огонь гаснет, и костер превращается в кучку угольков. И в скором времени три раза в неделю у меня будет механический, безликий секс с Рэмси вместо Лоренса.

— Если повезет.

— Я отказываюсь это признавать.

— Тогда убедишься на горьком опыте, милая. — Взгляд Бетси стал острым, когда она заметила, что Ирина тайком поглядывает на часы. — Как бы ты ни поступила, я всегда буду на твоей стороне, потому что мы подруги. Обещаю, что никогда не повторю это снова, но, если не скажу сейчас, потом буду себя винить. Может, Лоренс и не дар Божий для женщины, но — только не смейся — он хороший семьянин. Он надежный человек, и не сомневаюсь, что любит тебя, как не будет любить никто другой, хотя не всегда умеет это выразить. Он из тех людей, с которыми не страшны землетрясения, наводнения и воры. Он, как торт, покрыт сладкой глазурью, под которой скрывается язвительный, ни к чему не испытывающий уважения сукин сын, но он мне нравится. Я не утверждаю, что девушки не должны делать то, что хотят. Расставание разобьет ему сердце, но это не означает, что ты обязана себя перебороть. Впрочем, я уверена, ты будешь скучать по Лоренсу.

— Или мне придется скучать по Рэмси.

— Не сомневаюсь, если ты немедленно прекратишь эти отношения, будешь ощущать себя так, словно тебе отрубили руку. Но она потом отрастет. Сколько лет вы прожили с Лоренсом, десять?

— Почти. — Ирина смотрела на Бетси отсутствующим взглядом.

— Это как банковский счет, проценты неуклонно растут. А ты очень экономная. Не стоит впадать в расточительство. На отложенные деньги можно купить модный гаджет, но он рано или поздно сломается и будет, совершенно ненужный, стоять на столе вместо пресс-папье.

Ирина уже не обращала на ее слова внимания и просила счет. Так бывает, когда люди дают тебе ненужный совет: голос звучит тихо, словно отстраненно, напоминая радио, которое никто в комнате не замечает. Бетси сложила руки на груди.

— Рэмси ведь живет в паре кварталов отсюда?

— Да, хотя какое это имеет значение. — Ирина достала из клатча кошелек.

— И еще вопрос. — Бетси сурово посмотрела на нее. — Ты не идешь со мной к метро?

— Я возьму такси.

— Отлично. Можем поехать вместе.

— Боро тебе не по дороге.

— Ничего, я прокачусь.

— Прекрати! Да, если так хочешь знать. Вечерами нам не удается видеться. Я ненадолго.

— Скажи, ты действительно хотела со мной встретиться или я лишь прикрытие?

— Да, действительно хотела. Ты не поняла? Просто одним выстрелом можно убить двух зайцев.

— Значит, ты заставила меня тащиться через весь город в Вест-Энд…

— Прости меня. У меня с этим местом связаны теплые воспоминания. Мы… те, кто здесь работает, ничего не знают о снукере, поэтому тут его никто не узнает. И еда мне очень нравится.

— Любопытно. Ты же ничего не ела.

— Я говорила, нет аппетита.

— Что мне сказать Лоренсу, если он спросит, когда мы расстались?

— Он не спросит. — Это была правда, от осознания которой стало грустно.

Ирина хотела заплатить сама, но Бетси не позволила, вероятно восприняв жест как желание откупиться. Счет они оплатили пополам и, пока шли по Роман-Роуд, не сказали друг другу ни слова.

На Гроув-Роуд, где Бетси нужно было свернуть налево, а Ирине направо, Бетси повернулась к подруге:

— Мне не нравится, когда мной пользуются, Ирина.

— Прости, — пролепетала она, борясь со слезами. — Этого больше не повторится. Обещаю.

— Тебе надо поговорить с Лоренсом.