Паоло Джордано - Человеческое тело Страница 27

— Я знаю, — говорит Йетри, пытаясь как-то выпутаться, — в общем, всю эту историю с Еитлером и концлагерями и так далее. Но… понимаешь… Когда смотришь на негра, видно, что он негр. А как распознать еврея?

Чедерна останавливается, тяжело дыша. Опираясь на предплечья, приподнимается. Сплевывает в сторону, потом задумчиво глядит на небо.

— Надежных способов узнать нет, — говорит он, — просто знаешь, что перед тобой еврей, и все тут. — Ему приходит в голову какая-то мысль, глаза на мгновение загораются. — Ну, и по фамилии ясно.

— По фамилии?

— Конечно. Например, этот, как его… Леви. Это еврейская фамилия.

— И все? По фамилии?

— И все, а чего еще? А ты как думал?

Чедерна снова принимается качать пресс. Йетри чувствует, как у него под ладонями натягиваются, а потом ослабевают сухожилия Чедерны.

— Ни фига ты не знаешь, целочка.

— Чедерна!

— Ну?

— Пожалуйста, не зови меня целочкой! Я тебя очень прошу.

— И не мечтай.

— Ну хотя бы перед другими.

— Перестану, когда ты перестанешь быть целочкой, целочка!

Йетри покусывает губу.

— А кстати, — говорит он.

— Чего?

— Так, ничего.

— Ладно, ты уже начал. Выкладывай!

Проклятие, он никак не может сидеть, закрыв рот! Ну почему Чедерна так ловко умеет развязать ему язык? Однажды Йетри уже попался, когда рассказал про девушек, и сейчас он чувствует, что делает еще один неправильный шаг, но остановиться не может.

— Как ты относишься к Дзампе?

Чедерна резко останавливается.

— Хо, хо, хо! Интересно! А ты зачем спрашиваешь?

— Так, из любопытства.

— Целочка влюбился в товарища по оружию!

— Тихо ты! Ты чего, я серьезно спрашиваю.

На лице Чедерны вновь появляется философское выражение, с которым он только что рассуждал про евреев. Йетри бесит, когда тот так себя ведет.

— Дзампа… Сиськи у нее ничего. А лицо некрасивое. И вообще, если женщина пошла служить в армию, значит, с ней что-то не так.

— Не знаю, — Йетри колеблется, засмущавшись, как мальчишка, — мне она вроде нравится. С ней интересно, вот.

— Ну, брат, ты и вляпался!

— Почему?

Чедерна уже сидит рядом с ним, вытирая майкой подмышки. Помимо индейца, у него цветные татуировки на бицепсах и еще одна, маленькая, на шее — наверное, делать ее было жутко больно. Каждая татуировка что-нибудь означает, связана с каким-то событием или воспоминанием, спроси его — Чедерна будет рад-радешенек объяснить. Некоторое время он молчит, чтобы помучить Йетри, а потом отвечает:

— Потому что она лесбиянка, понятно?

Йетри опускает голову. Лесбиянка! Да как же так? Все лесбиянки коротко стриженные, а у Дзампы длинные золотистые волосы.

— А ты откуда знаешь?

— Да ты чего, старик, это же видно невооруженным глазом! И вообще, если она не лесбиянка, неужели она бы сидела себе так тихо? Круглые сутки находится среди нас, классных мужиков, и ничего? Да ты что! У нее бы крыша поехала.

Йетри хочется развить тему, но разговор перебивает Верчеллин, который подбегает, размахивая руками, как безумный.

— Ребята, эй, ребята, пошли!

— Что такое?

Чедерна встает. Его гордый профиль на секунду закрывает Йетри солнце. Йетри тоскливо по множеству причин, которые он не может отделить друг от друга. А еще из-за шокирующего известия о Дзампе.

— Пошли, посмотрите, кого нашел Торсу, — говорит Верчеллин. — Вы такого еще не видели!

Добыча сардинца вызвала в третьем взводе всеобщую радость. Ребята его поздравляют, а он, чтобы насладиться славой, остается на ногах, хотя температура вновь подскочила. Все соревнуются, кто смелее: по очереди дотрагиваются до мертвой змеи — все, кроме Митрано, который, как оказалось, испытывает перед ползучими гадами первобытный страх. Кто-то предлагает змею полизать. С этим справляются только Чедерна и Симончелли — потом описывают ее вкус, противореча друг другу, так что становится ясно одно: на вкус змея омерзительная. Чедерна собирается снять змею с крючка и обмотать вокруг шеи, словно шарф, но остальные против. Они пускаются в пляс вокруг змеи — сперва по одному, затем выстаиваются паровозиком за Пеконе. Сержант Рене и еще несколько человек стоят в стороне, одобрительно посмеиваясь. Дзампьери залезает на стол и изображает эротический танец. Она гладит ладонями шею, грудь, спускается вниз, к лону, выписывая бедрами неровные круги. Затем соединяет ладони над головой, словно в молитве, и начинает вращать всем, чем можно, от запястий до лодыжек, подражая извилистому движению змеи. Йетри не может оторвать от нее глаз. Лесбиянка? Ну уж нет, на сей раз Чедерна попал пальцем в небо.

Вдоволь навеселившись, ребята приникают к мониторам, чтобы поделиться новостью со своими девушками, но до тех все доходит с трудом. Они только пищат «какая гадость, какая гадость» да хихикают, потому что слышат смех на другом конце. Тогда солдаты расходятся по базе, каждый пытается найти себе слушателей в других взводах: приходите посмотреть, приходите посмотреть, мы поймали змею! Экскурсии в штаб-квартиру третьего взвода продолжаются до позднего вечера. Со всех сторон в полутьме к Развалине стекаются дрожащие огоньки фонариков — всем охота поглазеть на пойманную змею. Приходит даже полковник Баллезио. Скрестив на груди руки и глядя змею, он заявляет:

— Мда, немало дряни порождает наша мать-земля! — Затем, чтобы защититься от сглаза, щупает яйца и уходит.

Лейтенант Эджитто привел в Развалину свою гостью, теперь они возвращаются в медпункт, он освещает ей путь. Эджитто направляет фонарик ей на ноги, пытаясь вспомнить форму ее икр, крепкие ли они. Он почти уверен, что однажды больно укусил ее за ноги и она страшно рассердилась.

В медпункте Ирене снимает флисовую толстовку, которую одолжил ей Эджитто (она намекала ему, что занималась важными делами на Ближнем Востоке, но про то, что в пустыне ночью холодно, забыла — это странно, у лейтенанта вновь зародились сомнения). Не расправляя, швыряет ее в сторону и усаживается на письменный стол.

— Вряд ли я смогу уснуть, зная, что по базе свободно ползают змеи, — говорит она.

Когда Ирене появилась на пороге железобетонного строения, солдаты встретили ее аплодисментами. Выстроились вокруг змеи и попросили их сфотографировать. Эджитто остался стоять в стороне.

— Выпить бы твоего пивка, чтобы отметить встречу! Значит, она и в холодильник заглянула.

— Пиво — полковника. Не знаю, обрадуется ли он. Ирене спрыгивает со стола.

— Ну да, полковника. Спорим, он ничего не скажет?

Она наклоняется, залезает в холодильник и, повернувшись к нему в три четверти, бросает вызывающий взгляд. Эджитто берет из ее рук банку пива. Ирене открывает свою, пиво выливается, течет ей по рукам, а она собирает его губами, как голодная кошка.

— Помнишь, как мы… на вечеринке у Форнари? Однажды они не выдержали и занялись любовью в душевой у приятеля. Молниеносное совокупление — одно из самых отчаянных приключений в эротической жизни Эджитто. Конечно, помнит, а как же!

— Много с тех пор воды утекло, да?

В Ирене Саммартино не осталось и следа от порывистой, ветреной девчонки, с которой он когда-то был знаком. Она превратилась в мудрую женщину, умеющую выражать свои мысли на дари, а минуту спустя откровенно заигрывать, прихлебывая пиво из банки.

— Да уж, много воды утекло, — соглашается Эджитто.

Позже они стоят на улице и чистят зубы. Обоим неохота тащиться в уборную, так что они обходятся бутылкой минералки. Плевки с остатками зубной пасты ложатся рядом с оградой маленькими пенистыми белыми пятнышками. Эджитто испачкал слюной куртку — Ирене вытирает пятна тыльной стороной ладони. Потом они спешно желают друг другу спокойной ночи и ложатся по разные стороны от занавески. Эджитто сразу же гасит свет.

Но ему не спится. Перед глазами стоят ребята, толпящиеся вокруг обезображенного трупа змеи, Ирене, открывающая банку с пивом, которое стекает у нее по рукам. Он знает, что Ирене находится от него в нескольких метрах, знает, что означал ее взгляд, — в голове у него возникает слово «готова», а еще крутится другое слово — «намерение».

Перескочив несколько звеньев логической цепи, он пробует представить себе семейную жизнь с Ирене Саммартино. Воображает женщину, таскающую за собой целую кипу бумажек, раскладывающую повсюду журналы, стопки листов, сваливающую одежду горой на диван. Эджитто это не раздражает, не очень раздражает, он представляет ее и весь это беспорядок. Затем начинает рассматривать ее анатомию, все достоинства и недостатки, как бывало, когда они еще не расстались, словно притяжение можно просчитать, сидя за столом и глядя на таблицу с двумя колонками.

До чего же ты дошел: лежишь и заполняешь воображаемую таблицу достоинств и недостатков единственной женщины, с которой ты после долгого перерыва спишь в одной комнате, женщины, которую тебе меньше всего хотелось увидеть снова! Судьба — или, скорее, нечто похожее на нее — свела их здесь, а теперь замерла в ожидании предсказуемых последствий. Но лейтенанту вся эта игра не нравится. Не станет он влезать неизвестно во что, особенно с Ирене Саммартино.