Владимир Романовский - Русский боевик Страница 27

И распрямился. И молча вернулся к стоящему неподвижно, как одинокий аист, Стеньке.

— Бандиты? — спросил Стенька.

— Натуральные бандиты, — мрачно ответил Эдуард. — Ты, Стенька, вот что. Ты помалкивай, хорошо? И держись все время со мной. Не отходи.

— Ну, из меня защитник…

— Нет. Это я — твой защитник. Не возражай, пожалуйста. Я тебя сюда привез. Потому что я дурак. Ведь даже не из ревности, а просто по глупости. Не знаю, раб я или нет, русский я или… как это они говорили? — астрен, но что я дурак — это совершенно точно. Доказано. Но тебя я защищу, если будешь рядом. Поэтому будь рядом.

— И Линку?

— И Линку.

Стало быть, подумал он, они знали, что мы с Ольшевским поменяемся номерами. Но не знали, что Ольшевский велит мне спать не в его номере, а на другом этаже. Все предусмотрел Ольшевский, кроме того, что с ним самим случится. Где это его так? В гостинице — исключено. Застрелить в гостинице Ольшевского — невозможно. Слишком много углов, ходов и выходов. В кошки-мышки играть с Ольшевским — особенно если знаешь, кто он такой — глупо. Стало быть, он вышел на улицу. Прогуляться. А ну-ка, осмотримся. Чего это его потащило в этот переулок? Впрочем, туда его могли перенести. Да, его явно перенесли — в такую позу застреленные сами не ложатся. Но далеко нести — это вряд ли. Почему не спрятали труп? Не было времени? Боялись, что увидят прохожие? Не знаю. Но — странное место какое-то. Если прогуливаться — так уж к стрелке, там и вид приятный, две речки сливаются. Нет, Ольшевский вышел вовсе не на прогулку. Шел по делу. Все дела у него — в этой самой гостинице, насколько я знаю. Значит — что же? Значит, следил. Значит, кто-то вышел до него, а он пошел за ним. И ему устроили засаду. Кто? Бригада Вадима — двадцать человек, расселились частично в подвале, частично в одном из этажей повыше, пятом или шестом. Если что — будут из окна с парашютами прыгать, наверное. Или по веревкам спускаться, как альпинисты.

Ну, хорошо. Среди бела дня меня, скорее всего, убивать не будут. Или будут? Стеньку бы спрятать куда-нибудь пока что… Да некуда — кругом домики неказистые, и люди в них живут, тоже неказистые, даром что астрене свободолюбивые… Линке надо будет объяснить… неизвестно что объяснить, и неизвестно как. Вот стоит этот наш внедорожник. В кармане у меня ключи.

Он в панике схватился за карман. Нет, есть ключи. А то — шуровать под стеклом линейкой, соединять под рулем провода — занимает время и привлекает внимание. Ключи лучше.

— Стой, — сказал он.

Стенька послушно остановился.

Эдуард прислушался. Нет, никаких подозрительных движений. Нигде. Гостиницы, правда, путают, притупляют инстинкты. Но, вроде, все тихо. Убийцы ушли спать. Если они вообще в гостинице. Никто нас не встречает.

— Встань за мою спину, — велел он.

— Я…

— Встань! Полшага назад. Молодец. Образовалась колонна. Колонна вперед — шагом марш.

Он на ходу вытащил из кармана пиджака пистолет, снял с предохранителя, и спрятал руку за спину. Они подошли вплотную к вертящейся двери.

— Планировщики, — проворчал Эдуард. — Чтобы как у взрослых всё. Козлы. Встань справа от входа. Я войду, считай до пяти, если не услышишь выстрелов, входи, только очень быстро. Уяснил?

— Я… ты…

— Некогда, Стенька. Уяснил?

— Да.

— Вперед.

Он вошел в вестибюль и оглядел помещение. Тихо, спокойно. Нинка, которую он давеча вспугнул, с тех пор управилась прикорнуть на ковре рядом с конторкой, свернувшись калачиком — спит себе. Что ж. Пойдем теперь за нашей блядью, бляди пора обратно в Питер. Отвезем ее тайком, а потом вернемся и разберемся во всем. Никому ничего не говоря. По тихому.

Стенька быстро вошел в вестибюль и налетел на Эдуарда. Эдуард отскочил.

— Идиот, — сказал он.

— Извини, — сказал Стенька.

— Ладно. В колонну по одному, как раньше. Надо проверить бар на всякий случай.

Они вошли колонной в бар. Приподняв сзади пиджак, Эдуард сунул пистолет за ремень. Аделина сидела у столика возле окна. У того же столика, на таком расстоянии от нее, что не очень понятно было, кто они друг другу в данный момент, сидел негр. А у центрального столика восседала в чопорной позе Марианна с какой-то книжкой. Эдуард глянул мельком, идя мимо — женский детектив — и на вопрос Марианны, поднявшей на него глаза, но не улыбнувшейся:

— Скажите, здесь подают завтрак?

… ответил исконно-питерским:

— У нищих слуг нет.

И, подтянув от пустого столика два стула — один для себя, другой для Стеньки — сел на стул верхом, более или менее вплотную к Аделине.

— Good morning, — сказал негр. — Would you like some breakfast? I know I would. I wish I knew how you're supposed to ask for anything around here. There seems to be no room service, or maybe they operate on an intermittent basis, I've no idea. I don't even know why I should bother asking you. You don't strike me as a particularly intelligent young man.

— Хау ду ю ду, — мрачно сказал Эдуард. — Ни бельмес твоя моя не понимай. Аделина, нам пора, а то ты опоздаешь на репетицию.

Стенька, последовав примеру Эдуарда, тоже сел на стул верхом, и чуть не упал вместе со стулом. Но не упал, и утвердился на стуле.

— Не спешите, храбрый воин, — сказал негр. — Спешка к хорошему не приводит.

Эдуард вперился в него глазами. Стенька открыл рот от удивления.

— И не надо на меня так смотреть. А то я рассержусь. Я видел тоже самое, что только что видели вы и ваш друг. С той лишь разницей, что я видел это полтора часа назад. В момент свершения.

— Что ты видел?

— На вы, пожалуйста. Рабство в моей стране отменили в то же время, что в России. Я вас старше — и по возрасту, и по званию. Страны наши являются союзниками. Посему. Далее. Вы знаете, что я видел. Поэтому, как ни странно, возможно у нас с вами здесь общие дела и цели.

— Вы… — сказала Аделина.

— Вы задремали, я выходил, — объяснил негр. — Не беспокойтесь.

— Что случилось? — спросила Аделина.

— Это не важно, — сказал негр, глядя на Эдуарда.

— Э… — начал Стенька.

— Не важно, — подтвердил Эдуард. — Стенька, заткнись. Как вас зовут?

— Седрик Милн. Я здесь, как и вы, по приглашению Трувора Демичева.

— Ну да? — удивился Эдуард.

— Да, представьте себе. Мы с ним давние друзья.

— Седрик?

— Да, несколько необычное, по большей части французское, имя. Мы с вами в некотором роде коллеги, хотя полномочия у наших организаций разные. Нам нужно поговорить, но сперва мне очень хотелось бы позавтракать. Аделина, вы ведь голодны, не так ли?

— У меня такое ощущение, — сказала Аделина, — что меня все считают дурой и все время используют.

— Вот же стерва, — начал было Эдуард, но Милн его перебил.

— Дурой вас никто не считает, Аделина. Насчет же использования — все мы друг друга так или иначе используем.

— Философ, — отметил Эдуард, делая уважительное лицо.

Милн улыбнулся.

— Вам свойственно чувство юмора? — спросил он.

— Еще как, — Эдуард закивал. — Очень свойственно. Особенно по утрам.

— А знаете что? — предложил вдруг Стенька. — А давайте, раз тут никого нет… то есть, повара нет… давайте сами попробуем завтрак приготовить. Наверняка там в кухне чего-нибудь…

— Протухло, наверное, когда свет отключали, — заметил Эдуард.

— Не, не протухло. Если холодильник все время закрыт, он целые сутки может холод держать, проверено, — по-хозяйски сообщил Стенька.

Марианна, отвлекшись от детектива, с недоумением смотрела, как эти четверо встали и направились в служебное помещение.

Вадим в хаки, с папкой под мышкой, с дымящейся сигаретой в руке, присоединился к математику и экономисту в небольшом конференц-зале на втором этаже гостиницы. Экономист, скучая, просматривал московский журнал, в котором утверждалось, что на прошлой неделе в России началось новое наступление на инфляцию, ибо Центральный Банк представил правительству проект основных направлений единой денежно-кредитной политики. Экономист раздумывал, стоит ли ему вдаваться в смысл статьи, стоит ли она, статья, ее автор, основные направления, и прочее — внимания умного человека. Математик же, положив ногу на ногу, развлекался электронной игрушкой с экраном. Нужно было загнать светящийся шарик в крайнюю правую лузу, а шарик все не загонялся, и иногда вспыхивал и исчезал, и нужно было начинать все снова. Экономист иногда бросал на математика взгляды, прикидывая, что скучнее — журнал или математик.

— Э… — сказал математик, неодобрительно глядя на сигарету. — Вы бы это затушили бы. Вы извините конечно, но в присутствии некурящих дымить некрасиво.

Вадим молча затушил сигарету в роскошной хрустальной пепельнице и раскрыл папку.

— Некрасов, у вас готов план интервью?

Экономист пожал плечами.

— Готов или нет?

— Готов.

— Где он?

— У меня в номере.

— Почему вы не принесли его?

— Лень.