Вера Галактионова - На острове Буяне Страница 27

– Паразит. Вот паразит!.. Как раз на бутылку отсчитал, – вслух сказала она. – И когда успел, паразит?

Она побежала быстрее, приспустив шаль на лоб и затянув её потуже – в лицо дуло.

[[[* * *]]]

Двор Козиных был сплошь занесён снегом. Плохо протоптанная кривая тропинка вела к дому. В сугробе валялись на боку детские санки, поодаль торчало красное игрушечное ведро. Рядом с ним блестела по-рыбьи большая столовая ложка, будто выпрыгнувшая из снежной волны.

Бронислава долго взбиралась по обледенелому высокому крыльцу.

– Это что же у городских за мода за такая? – ругалась она, поскальзываясь то и дело и отъезжая вниз. – Как приедут, так в дом у них не влезешь… Не голову расшибёшь, так ноги растянешь. И снег не сметают, и лёд не срубают. Вот безрукие-то! Калеки, что ли…

На веранде Бронислава остановилась перед необитой, густо заиндевевшей дверью. «На весь вольный свет топят! – посокрушалась она. – Ну, зимуют!» Сдвинув шаль со лба, Бронислава быстро взбила волосы – для красоты, и, не постучавшись, шагнула за порог.

Она долго путалась в повешенном на дверь тяжёлом одеяле. В доме неистово орал магнитофон. Низкий женский голос выкрикивал под гром инструментов: «Ла батейя! О! Ла батейа! А!» И кто-то там, в ансамбле, оглушительно свистел в такт песне, причем так ловко, что казалось, будто свистит сама певица. В дальней комнате заходился в плаче маленький ребёнок, а другой, постарше, что-то радостно кричал и смеялся. Но в прихожей никого не было.

Бронислава отёрла с мороза лицо. Кешин полушубок висел рядом, на рожке, вместе с чьей-то одеждой. И скомканная вязаная шапка торчала из кармана, будто вылезала из последних сил на волю, но потом изнемогла от этого и обвисла.

Не разуваясь, Бронислава прошла к приотворенной двери слева и заглянула тихонько. Кухня была большая, с огромной русской печью. По стенам висели полки – с посудой, с кастрюлями и с толстыми книгами. За кухонным столом сидели только двое: Козин и Кеша. Они держали в руках рюмки, но не пили, а про что-то говорили друг другу громко и без устали.

– …А ты представляешь, каких высот я достиг? – с трудом перекрикивал музыку Кеша. – Ну вот, кто был мой дед Егорша? Прикинь? По сравнению со мной, полный недоумок, между прочим. Какую-то Книгу Книг искал. Она с неба должна была рухнуть, но только перед тем, кто в пути. Большая книга: метров пять будет. В ней – про всё: что из чего произошло и зачем. Представляешь? Один раз в неё посмотрел – и всю премудрость усвоил. Без всякого ученья.

Козин поднял палец вверх:

– Непонятно, Шальин! Но – бодрит.

– И тесть деду Егорше прямо на свадьбе сказал: «Книгу Книг – не ищи: прокляну. Нам Библия с неба упала – её читай и на заводе тут, в Исетске, спокойно работай». А дед Егорша: «Нет! У меня в Библии Старый завет с Новым не сходится. Не та книга на Россию упала! Подменная!»… Бабка, вообще-то, его только два раза в своей жизни видала. Он сразу, наутро после свадьбы, из Исетска на прииски подался – высшие смыслы искать. И перед смертью домой случайно завернул. По ходу жизни. Ему по пути как раз было. На пороге, с двумя фингалами, перед бабкой нарисовался – хрен сотрёшь.

– Хм… Бодрит! Весьма.

– И бабушка его перед смертью спрашивает: «Ну? Нашёл? Книгу? Настоящую?» Дед Егорша говорит: «Да! Это – Маркс. Я лично по всей Сибири книгу «Капитал» наганом внедрил! По ходу жизни! Только меня, на вокзале уже, узнал и избил за это один несознательный элемент. Он мне отбил почки и печёнку». Сказал – и геройски умер… И мой отец тоже сначала так считал, пока атеистом в Политпросе работал: что правильно книгой «Капитал» Россию накрыло, и что это – с небес. А как его из атеистов выгнали, запил над Марксом – подмена: там Бога нет! А если она не от Бога, книга, то, значит, от кого?.. Парадокс: опять всё не сходится. Не та книга, и всё тут!

– Непонятно! Хоть и бодрит. Продолжай, Викентий.

– Тогда отец, выгнанный из атеизма, что предпринимает? Отгадай!.. Фанерный чемодан в руки – и только его и видали. Бегал по России с выпученными глазами: искал по шабашкам смысл жизни. То в составе трясунов, то в составе хлыстов. Потом в одиночку… А нашёл его, смысл, дома. В вине, между прочим. Под старость, с выбитыми зубами, на пороге нарисовался – хрен сотрёшь! Выпьем за это. За найденный смысл! За вновь обретённый!

– Погоди, погоди, – остановил его Козин. – А что же твои предки к святым отцам за истиной не шли? А? Тогда многие так делали.

Кеша поразмышлял, почёсывая шрам на голове.

– Так ведь тех, которые ходили, всех… укокошили! Вместе с обретённой истиной, между прочим, – сделал он вывод, неожиданный для самого себя. – Мой дед Егорша как раз и кокошил. Из нагана. Не покладая рук! Тем более, что от святых отцов Россию тогда уже очистили.

– М-да, Непонятно, – крякнул Козин над рюмкой. – … Но – бодрит! А к чему ты всё это говоришь? Восстанови нить разговора.

– Поясняю для особо тупых. Ты рассуди: кем были они – и кем стал я? Я познаю жизнь совсем с другим, с научным багажом! Разве можно сравнить их поиск – и мой?!. Ты думаешь, мне не хотелось, чтобы передо мной пятиметровая Книга Книг упала? Но я у одного кореша на полке увидал старика Хэма … И понял: вот Книга Книг – Хэм! Она на Россию упала. Вместе с Ремарком. Они вдвоём нас прибили просто к земле – другими, свободными идеалами. Это же совсем иной уровень образования! Западный! За Хэма.

– За Хэма! – чокнулся с ним Козин. – И за Бодлера: «…И зачумлённого не принесёт плода»!

[[[* * *]]]

Бронислава, поглядывая в распахнутую дверь, всё стояла в полутёмном коридоре и переминалась с ноги на ногу. «Что-то долго пустое говорят, – озабоченно хмурилась она. – А про дело никак не начнут…»

– …А вчера я, поэт, художник и всё такое, в овраг навернулся. И в свободном полёте думаю: а может, Хэм с Ремарком – тоже подмена?! – продолжал Кеша. – А мы за ними бежим, как дурачки – рулим в свободу нравов, без всякого руля? Когда навернёшься, вообще – всё с ног на голову переворачивается… Но вот когда из-под меня Бронька, эта козябра пресловутая, половик выдернула, тут во мне в третий раз всё вверх тормашками перекинулось: настоящую Книгу надо искать!

– Глубинную! – подсказал Козин.

– Вот-вот. Такое меня жестокое прозренье на полу охватило – просто парадокс! Прямо живот свело. Я даже зарыдал. От грандиозности мысли! Как дитя!..

– Да её, вроде, нашли, Глубинную, – опять чокнулся Козин с Кешей.

И, предостерегая, тут же поднял палец вверх:

– Но – тоже подменную! Там поздних наслоений полно!.. Настоящая – она падала. Только в древности. Она жила потом на земле в устном предании, старик! Но мы с тобой этого сокровенного дара небесной мудрости уже не узнаем. И никто не узнает. Всё утеряли, всё забыли, всё!.. Ладно: не важно, что хворала, важно, что померла… Шальин! Выпьем с горя для ясности. А то без водки эта ясность не наступает, хоть тресни.

– Нет, старик! Той книги, настоящей, с небес, вообще никогда ещё на земле не было. Подменные книги – да, падали. Как подстреленные. А эта – она должна! Должна упасть! – спорил раскрасневшийся Кеша и размахивал руками. – Но где? Когда? Здесь, в Буянном районе, или в соседнем?.. Истина – она открывается только в пути, вот что верно! В вечном поиске нам двигаться предстоит, Козин! Двигаться – с котомкой за плечами. В старомодном ветхом шушуне. С парой заветных строк в кармане. И – искать. Искать высший, новый смысл всего!.. Искать, как эти… Тьфу. Ну, которые босиком по лесу бегают и в небо всей толпой кричат: «Порфирий Иваныч, пошли нам счастье! Порфирий Иваныч, пошли нам счастье!»…

– Непонятно, – мотал головой Козин. – Однако, бодрит!

– Чего тебе непонятно? – обиделся вдруг Кеша. – Представь, что будет, если вся Россия так забегает? Босиком, нагишом? По снегам и вьюгам? Какая картина!.. Мы же на подножном корму тогда выживем! Без всякой работы. На голом вдохновении. Новая порода людей будет сыта одним воздухом! Безденежная, звериная. Неистребимая!

– А вокруг Буянного района примерно это уже и творится, – согласился Козин. – Россия безропотно переходит от биологической формы существования – к психо-энергетической. Пережигает себя в дух!.. Водкой – в нечистый дух, а молитвой – в чистый.

– Жуть во мраке, конечно… – передёрнулся Кеша. – Но они же без одежды, без пищи уже вполне спокойно обходятся, эти, первопроходцы. Которые «Порфирий Иваныч, пошли нам здоровье!» просят. Вот что замечательно! На всём природном свободно живут. Как снежные люди!

Именно этого мы с тобой тоже должны достичь, старик! И знаешь, ради чего? Единственно, ради полной независимости от баб… Лучше бы, конечно, слямзить чего-нибудь и на Запад свалить. Но если здесь оставаться, то… другого выхода для творческого, например, человека теперь в России нет! Либо-либо. Западный путь развития – украсть чего-нибудь и свалить. А восточный – одичать до полного совершенства!

Кеша озадачился – и выпил. Козин – тоже.

– Да, пусть! – снова встрепенулся Кеша. – Пусть такие, как мы с тобой, не прорвались на Запад. Что ж! Тогда мы гурьбой оволосеем на морозах. Принципиально! Но к истине, худые как скелеты, в конце концов прибежим однажды! И – остановимся перед нею нагишом! Как вкопанные! И остолбенеем, свободные, независимые! Обросшие, как медведи!.. Нарисуемся – хрен сотрёшь. Такова наша с тобой участь. Нам остаётся её – принять!