Владимир Ераносян - Фронтмен Страница 27

— А, ты в этом смысле?

— Веди к такси и скажи брату, чтобы ехал на джипе за нами.

— Босс, а на кой нам сдалось такси, если мы тачку купили.

— Ты хорошо знаешь город?

— Понял, шеф.

— Обращение «сэр» меня устраивает больше.

— Это почему?

— В армии контрактной меня так величали, уважение высказывали за то, что я много чехов положил, примерно столько, сколько английский король шотландских горцев. Потому и сэр. Можно еще милордом называть.

— Разрешаешь?.. А мы с братом много контрактников порезали. Как овец вспарывали… Правда один сбежал, мы его не успели дорезать. Только засечку на щеке оставили… Почти как у тебя, только с другой стороны…

— Значит, не зря нас сюда вместе послали.

— Не зря. Вадик знает к кому обращаться.

— И кого назначать старшим. Так что обращайтесь теперь ко мне. Запомнил, как?

— Йес, сэр…

На улице они сели в автомобиль с шашечками и тронулись в путь, к старой Гаване. За такси последовал джип «Лэнд Крузер».

— Амиго! Донде линда мучачас?[12] — спросил пожилого водилу чеченец.

— Можете говорить по-русски, — неожиданно заявил таксист в ответ чеченцу, пытающемуся изъясняться на примитивном испанском.

— О, прикольно, тебя как звать? — не скрывая удивления, спросил старший боевик.

— Анхель…

— Анхель, мы тут одного парня ищем. Нас надо будет сегодня повозить по злачным местечкам. Поможешь? Мы отблагодарим достойно…

— Отчего же не помочь… Только не понятно — ищете парня, а интересуетесь «мучачас». Так вам «чики» нужны или «мариконы»? — «косил» под дурака старый разведчик.

— Мариконы — это, я так понимаю, геи… Мы не по тем делам. Друга ищем, папаша! Он нам кое-что отдать должен. А ты говоришь, зачем нам такси… — бывший контрактник с превосходством гроссмейстера глянул на чеченца, — Потому что такси на Кубе иногда управляют русскоговорящие «водилы».

— Это я его нашел, — напомнил кавказец.

— По моему приказу, — уточнил старший, побудив подчиненного замолчать, сплюнуть и уставиться в окно. Разозлившись на реакцию кавказца, вожак повысил голос… — А ну не мусорить в салоне! Лучше достань фотографию. Может Анхель где видел нашего кореша.

Чеченец извлек мое фото из портмоне. Анхель, конечно же, не успел забыть черты моего гордого лика, ведь не так давно он провожал меня в аэропорту. Поэтому сразу ответил:

— Кажется, я где-то его видел. Он похож на кубинца…

— Да, но он не кубинец, — подозрительно всматривался в таксиста гараевский посланник.

— С таким лицом везде примут за своего, — продолжил бывший разведчик.

— Точно, — поддержал его бывший контрактник.

— Так, где ты мог его видеть? — оживился сидящий сзади чеченец.

— Кажется, в кино… — артистично сконцентрировался на своих воспоминаниях дон Анхель, — В кино про пиратов. Только он там с усами был… Это не Джонни, как его, Депп?!

— Нет, это Орландо Блум, мать его! — главарь вскинул руки вверх, засомневавшись теперь, что в «водиле» есть толк, — Без ножа зарезал!

— Без ножа трудно зарезать… — донесся голос с заднего сиденья.

Подержанный «Хюндай» и черный джип «Лэнд Крузер» уже въехали через спроектированный во времена советско-кубинской дружбы туннель на «Плаза де Революсион», пронеслись мимо здания МВД с барельефом Эрнесто Че Гевары на всю стену и помчались к набережной Малекон, где небоскребы чередовались с обшарпанными зданиями эпохи Диего Веласкеса и конкистадоров.

Глядя на кишащий людской муравейник двухмиллионного города, русские гангстеры поняли, что не так-то просто будет найти здесь «потерявшегося друга». Дон Анхель при этом готов был добровольно примерить на себя лапти Сусанина, чтоб завести пришлых людей в самые дебри безрезультатного поиска. Но, судя по всему, гости из России уже успели разочароваться в своем гиде, подумав, что таких провожатых в Гаване пруд пруди. Теперь они были уверены, что необходим парень помоложе.

Дон Анхель не очень-то расстроился, что не прошел кастинг на роль Сусанина. Уж в чем — в чем, а в большом количестве платных сусаниных в кубинском раю можно было не сомневаться… При этом не обязательно было родиться поляком, чтобы очутится в непролазной топи…

К туристу любой национальности на улице обязательно цеплялся доброжелательный «экскурсовод» — превосходный знаток болотистой местности гаванского дна. За скромный гонорар и непритязательный паек он готов был денно и нощно показывать гостям достопримечательности вроде Капитолия и Кафедрального собора. Правда, с большим удовольствием и неистовой отзывчивостью «хинетеро», в основном чернокожий, опекал именно молодых туристов. Ведь они могли еще и угостить дармовым ромом. «Хинетеро» чувствовали себя в своей тарелке, водя искателей острых ощущений по более востребованным маршрутам от гей-тусовки Малекона через смердящие трущобы Гавана-Вьехи и старого города, где на каждом углу предлагали кокаин, до курсирующих по клубам пятничных вечеринок местных промоутеров — детей высокопоставленных чиновников. Кстати, местная золотая молодежь воплотила в жизнь ноу-хау клубного движения. В Гаване нет непопулярных заведений, все дискотеки в равной степени могут рассчитывать на модную тусовку. Ведь все они принадлежат государству.

«Сдавая» своих пассажиров одному из плохих черных парней из легиона навязчивых «хинетеро», дон Анхель не сомневался, что парень заведет их туда, где они никогда меня не найдут. При этом они останутся довольными в Гаване, а я в Каракасе…

* * *

Ковер. Нет, скорее причудливая дымчатая перина, нескончаемая, устланная Творцом до бескрайнего горизонта на высоте десять тысяч метров. Там не палит солнце, хоть и кажется, что оно совсем близко. Солнце щадит глаза, награждая смотрящего из иллюминатора самолета авиакомпании «Кубана» изумительным видом…

Я наблюдал за снежными холмами облаков в качестве единственного зрителя пассажирского лайнера, ибо остальные были заняты своими делами: кто спал, кто пил, кое-кто ругался с бортпроводницей на кастильском диалекте испанского, выпрашивая добавку ланча, а кое-кто даже строил мне глазки. Это была девушка, колумбийка. Я невольно заметил, что у нее колумбийский паспорт, когда мы стояли в очереди на регистрацию рейса. Красивая «бланка»…[13]

Мы ищем чудо вдали, а оно под ногами. В заоблачной выси я любовался как дитя безумной красотой подножия стратосферы, восторгаясь попутно точеными очертаниями лица соблазнительной колумбийки.

Внешне уроженка страны, поделенной партизанами и «парамилитарес» на плантации коки, была абсолютной противоположностью Оле, но нисколько не уступала московской блондинке в привлекательности. По-видимому, венесуэльские и колумбийские мужчины были от нее без ума. Однако я, хоть и любовался ею, поначалу делал это с какой-то сомнамбулической отрешенностью и даже холодцой. Слишком свежи были воспоминания о женском непостоянстве, независимом от национальностей и рас. Тот факт, что среди мужчин предательство культивируется не меньше, никак не влиял на лавинообразно усилившееся в последнее время разочарование именно женщинами. Здесь хочется ввернуть красивость — еще кровоточил рубец на израненном сердце…

Мой новый статус наводил на неприятные размышления. В Москве моя репутация была под угрозой. Меня успокаивало лишь то, что там после всего случившегося мне итак не светило продолжить карьеру успешного промоутера с плавным переходом в кинодраматурги. Все кардинально перевернулось. Я окунулся в незнакомую мне полукриминальную жизнь кидалы. Да, именно кидалы, ибо как еще назвать продуманную и с Божьей помощью воплотившуюся в жизнь операцию по извлечению такого количества денег из хранилищ, которые не нашли и не вскрыли бы даже налоговики.

Но ведь это не про меня. Какой из меня мошенник… Кидала ведь — это не профессия, а состояние души. Явно не моей, потому что мне было наплевать, где эти чертовы четыре с половиной миллиона евро. К тому же я не наказывал «лохов», как это делали реальные обманщики. Все наоборот, это меня считали безропотным «лохом», об которого можно было безнаказанно вытереть ноги. Считали те, кого я так виртуозно ограбил. Правда, сейчас я вовсе не гордился собой за осуществленную хитроумную комбинацию с привлечением флэшмоберов, Цируса и Валико. Я снова казнил себя за ту жертву, которая была безвозвратной. Погибшего друга мне не вернуть…

Как все могло так обернуться? Я ведь готов был рисковать до конца только собой, но не близкими мне людьми. Но все вышло так плохо, и жизнь завертела меня в новой свистопляске, сверкающей блеском нелегальных африканских алмазов, которые я должен был продать в Венесуэле.

— Вы говорите по-английски? — рядом со мной неожиданно очутилась прекрасная колумбийка, улучившая момент, когда мои соседи отправились в туалет.