Владимир Новиков - Типичный Петров Страница 27

29. “МНЕ ЛУЧШЕ БУДЕТ ОДНОЙ”…

Никогда не думал, что могу услышать такие слова от Беты. Причем не от вечерней и усталой, а от утренней, спокойной и ясной. И ночь ведь была нежна…

– Я не знаю, что со мной происходит, но, когда мы вдвоем, мне еще больнее от моих неразрешимых проблем. А оттого, что ты меня жалеешь, боль во мне только усиливается, такой резонанс возникает, что хоть в петлю лезь. Может быть, я неправильная женщина и хочу чего-то лишнего и невозможного. Кругом столько неустроенных, одиноких… С их точки зрения я, наверное, с жиру бешусь. Но нет во мне жира, никакого защитного слоя нет. И я такая не по выбору, а от природы.

Наверное, тебе было бы лучше с женщиной нормальной, жизнерадостной, умеющей ставить реальные цели и их достигать.

– Да что ты, с нормальной-реальной я бы быстро соскучился.

– А со мной ты измучился. Не знаю, может быть, без тебя я совсем пропаду. Но сейчас нам надо побыть на расстоянии друг от друга. Мне сейчас лучше будет одной. Может, ты куда-нибудь съездишь или я на даче у родителей поживу…

Вот так она сказала, ошеломила, озадачила… Внешне все идет пока по-прежнему, но… Да, наверное, слишком вдвоем мы жили. Когда обоим плохо, нужно куда-то с нашей маленькой планеты перелететь. А рядом уже никто и не вращается.

Тем не менее в эту томительно-душную неделю, в эти самые долгие в году дни чувствую, как одна полненькая сероглазая планетка ко мне все-таки приближается. Двадцать третьего июня просто не могу не позвонить в Новгород. Помнишь, что было ровно год назад?

– “Помнишь”! Это ты у себя там воспоминаниям предаешься, перебираешь, как четки, свои донжуанские подвиги. А я нашим прошлым годом живу, хотя лучше было бы забыть!

– Ты знаешь, мне снова хочется в твой город приехать.

– Не знаю, как город, а я тебя жду всегда. Но только навсегда.

Насовсем. Пока у меня еще есть силы и смелость жизнь заново начать.

Так что ты уж, пожалуйста, все до конца взвесь и обдумай, прежде чем мне снова звонить и на моих чувствах играть. Ладно?

Нет, взвешивать, обдумывать – это не то, что мне сейчас нужно. А тут как раз Вита прорезалась. Летает туда-сюда. То дочь в Питер доставляла, то отвозила ее на юг. То блещет своей красой на презентациях, то отбывает срок на загородных пикниках. Ладно, лишь бы за решетку опять не угодила!

Бурную радость она щедро дарит, но чего мне не хватает – это разговора неспешного. До сих пор не могу сколько-либо внятно для себя историю ее выстроить. Несколько раз пытался расспросить о причине развода. Все-таки есть у нее с бывшим супругом общий ребенок, да и потом – столько нежной силы в этой большой женщине…

Иметь с ней все тридцать три удовольствия непосредственно на дому – это для мужчины не такой уж пустяк. Почему же отвалил товарищ? Вита пару раз отвечала односложно: “Выгнала я его”. Но я не то чтобы сомневался – я не очень верю в саму идею “выгона”. Сдается мне, что настоящая женщина до конца бережет семейный очаг и кричит “Вон!” только в тот момент, когда супруг уже сам ступил одной ногой за порог.

Поцеловав и справа, и слева, прижавшись к круглому плечу, опять даю волю любопытству:

– А в чем все-таки главная причина твоего разрыва с мужем?

– Да орал он на меня…

– И только?

– А разве этого мало? Приятно, что ли, когда на тебя рявкают? Ты разве рявкаешь на свою жену?

Я задумываюсь. В буквальном смысле, конечно, нет. У нас с Бетой самое драматичное, что случается, – это когда она в отчаянии констатирует: “Ну, все: ты на меня раздражен”. Может быть, выказывать раздражение – это, по понятьям Виты, и означает “рявкать”?

Припоминаю два главных пункта наших с Беатрисой идейных разногласий.

Первый дает о себе знать во время совместного посещения универсамов и супермаркетов. Бета ни за что не хочет брать на входе тележку или корзину: “Нам купить надо всего-то ничего, в руках унесем”. В итоге приходится стоять в очереди у кассы, прижимая к груди замороженную рыбу и роняя на пол мелкие пакетики с ее любимыми сухофруктами. С корзиной, что ни говори, удобнее!

Более того: при входе в магазин она ничего не желает сдавать в камеру хранения. В итоге нам однажды пришлось доказывать, что гель для душа, который мы с собой внесли, куплен чуть раньше в другой торговой точке. Хорошо, что я по чистой случайности чек в карман сунул, а то бы могли нам настроение основательно подпортить, несмотря на то что мы уж никак на мелких воров не похожи. А может быть, именно смотря на нас и испытывая какую-то классовую ненависть, к нам тогда привязались.

После этого эксцесса я категорически сдаю на хранение все, что вношу в магазин. Однажды даже стал требовать принять у меня газету

“Коммерсант”, только что приобретенную в киоске. Бета покачивает головой: мол, совсем ты сбрендил. Приемщица ей подыгрывает, брезгливо притыкая мою газетку где-то сбоку: не помещать же ее в отдельную ячейку! Но что дальше? Гуляем мы по этому храму торговли и видим журнально-газетный стенд, где ровно тот самый “Коммерсант” имеется и, конечно, подлежит оплате на выходе. Я всего-навсего соблюдаю все правила, для своего же удобства и спокойствия – зачем же меня за это идиотом считать?

Магазины – ладно, в них я предпочитаю в одиночку ходить. Но другой пункт гораздо серьезнее. Беатриса не признает правил уличного движения и постоянно переходит дорогу на красный свет. Вынужденный за нею следовать, я иногда сдержанно выражаю свое недовольство: мало того что в науке она все время играет в русскую рулетку – она и на проезжей части жизнью рискует. Сержусь. Так что и я не такой уж сахарный. Не говоря уже… Нет, об этом мы не только говорить, но и думать не станем.

Через некоторое время снова спрашиваю Виту о муже. Не верится, что только его “рявканье” к разрыву привело. Должна быть более веская причина. За что бы тебя еще потрогать, чтобы ты призналась?..

– Ой, щекотно! И что ты пристал, как банный лист к жопе! Ну, была у него еще такая скверная привычка – залезать на меня, когда я не в настроении. А я люблю это только тогда, когда именно я хочу. И вообще, лучше, чтобы начиналось по моей инициативе…

– Как интересно! Отлично, что ты это мне сказала. А то я бы мог страшных ошибок понаделать, неуместную инициативу проявить.

– Не мог бы. Я встречаюсь с тобой только тогда, когда хочу. И хочу именно тебя.

Вот как! Оказывается, мне принадлежит отнюдь не вся Вита, а только ее определенная часть. Разом припомнились все встречи наши. В отличие от молчаливой Вики эта красавица всегда за мгновенье до полной близости словесно выражает свое согласие. Часто оно обозначается сверхкоротко: “Соскучилась!” или “Любимый!”, но всегда в начале слово бывает. Реже – развернутое предложение. Однажды после страстных и повсеместных поцелуев Вита так взволнованно, голосом, поначалу приподнятым, но тут же осипшим, севшим от эмоционального напряжения, провозгласила: “А теперь я хочу, чтобы ты меня по.бал…”

И это совершенно меня тогда не шокировало, только ее искренность подчеркнуло…

Но… С той же искренностью она чуть ли не при каждой встрече мне добродушно и спокойно напоминает: “Замуж бы за тебя я не пошла никогда”. Сначала я думал, что это у нее поза такая, а потом почувствовал, что нет. В разных мы живем пространствах и временах. И какая это радостная случайность, что нашлась точка соприкосновения наших жизней! Что за астроном ее вычислил и нам указал? Не знай мы этой точки – ничего бы не было. Просто жизни было бы меньше у обоих…

Черт, вдруг я только притворяюсь добрым? А на самом деле я волк в овечьей шкуре, вампир, сосущий кровь сразу из нескольких женщин?

Бета, быть может, страдает не только из-за профессиональных проблем, но из-за моих похождений? Пусть я хорошо замаскировался, но кто-то все наши грехи видит и меры принимает жестокие. Причем не ко мне, грешному, а к самому дорогому для меня существу. Такой у него способ воздействия, такая кара.

Вика молодец: поняла, что от меня ей один убыток, и удалилась. Вита

– она просто большая очень: еще не ощутила, сколько я от нее отъел.

Почувствует – тоже убежит. А ты, что ты там думаешь по моему поводу?

Неужели и тебя я скушал, как волк Красную Шапочку? Вспомнил вдруг твои слова: “Мы дали друг другу именно то, чего каждому из нас не хватало”. Придерживаешься ли ты до сих пор этой версии? Ведь только в ней возможное оправдание…

Вот говорят, что молодежь теперь очень работящая. Не знаю, не знаю.

Мне порой кажется, что именно наше поколение слишком упертое. Так охотно поменяло оно мягкий советский хомут на жесткий рыночный!

Вкалываем, как бобики, а все равно ведь не успеем заработать – ни на дачу, ни на машину, ни на пенсию удовлетворительную. Зачем же так уродоваться пять дней в неделю, а потом двое суток у телевизора с пивом очухиваться?

Сашка наш уже более-менее себя обеспечивает, но службы часто меняет и всякий раз очень критически взвешивает условия работы и оплату труда. Высоко ценит себя и свое время. Хочет, чтобы работодатель его заинтересовал, – и в этом он прав безусловно. Может, на его ровесниках мои модели стимулирования наконец подтвердятся? Эта проблема ведь и для Запада актуальна: европейцы расслабились вконец, на шею иммигрантам афро-азиатским сели. Дадут мне с моими товарищами