Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге. Страница 27

— Неужто?

— Нет. Значит, по рукам?

— Нет, — отрезал Горнт.

— Тогда я полностью отказываюсь от судов. Вместо этого возьму иэновскую «Коулун инвестментс», их мощности в аэропорту Кай-Так и сорок процентов их земельной собственности в Таиланде и Сингапуре, а ещё двадцать пять процентов «Пар-Кон» и три места в совете директоров.

— Шёл бы ты!

— Предложение действительно до понедельника.

— Которого понедельника?

— Следующего понедельника.

— Цзю ни ло мо на все твои понедельники!

— И на твои! Делаю последнее предложение. «Коулун инвестментс» и мощности в Кай-Так полностью, тридцать пять процентов всей земельной собственности в Таиланде и Сингапуре и десять процентов пирога янки с тремя местами в совете директоров.

— Это все?

— Да. Повторяю: предложение в силе до следующего понедельника. И не думай, что тебе удастся мимоходом сожрать и нас.

— Ты что, свихнулся?

— Говорил уже: я тебя знаю. По рукам?

— Нет.

Снова мягкий, злобный смешок.

— До понедельника, до следующего понедельника. Этого времени достаточно, чтобы ты принял решение.

— Увидимся сегодня вечером на приеме у Иэна? — многозначительно спросил Горнт.

— Ты сбрендил! Я не пошёл бы, даже если... Господи боже, Квиллан, ты на самом деле собираешься принять приглашение? Лично?

— Вообще-то я не собирался, но теперь думаю пойти. Не хочу пропустить, может быть, последний великосветский прием последнего тайбаня «Струанз»...

7

12:01

В зале заседаний совета директоров для Кейси все складывалось по-прежнему непросто. Они не хотели клевать ни на одну из предложенных приманок. Беспокойство росло, и сейчас, ожидая, она чувствовала накатывающую волну неуместного страха.

Филлип Чэнь что-то машинально чертил, думая о своем. Линбар возился с бумагами, Жак де Вилль задумчиво разглядывал её. Эндрю Гэваллан закончил записывать последние названные ею цифры и со вздохом поднял глаза.

— Очевидно, что это должно быть совместно финансируемое предприятие, — раздраженно проговорил он. От подскочившего напряжения в зале стало светлее, и Кейси еле сдержала ликование, когда он добавил: — Сколько готов вложить во всю сделку «Пар-Кон» при совместном финансировании?

— Денежное покрытие должны обеспечить восемнадцать миллионов американских долларов в этом году, — тут же ответила она, с удовольствием отметив, что все при этом постарались скрыть изумление.

Согласно опубликованным в прошлом году данным стоимость чистых активов «Струанз» составляла почти двадцати восемь миллионов, и они с Бартлеттом отталкивались в своем предложении именно от этой цифры...

— Сделай первое предложение на двадцать миллионов, — сказал Линк. — При двадцати пяти они должны оказаться у тебя на крючке, и это будет замечательно. Для нас очень важно совместное финансирование, но предложение об этом должно исходить от них.

— Но взгляни на их баланс, Линк. Точно не скажешь, какова на самом деле стоимость их чистых активов. Истинная цифра может отклоняться миллионов на десять в ту и другую сторону, возможно и больше. Мы не знаем, насколько они на самом деле сильны... или слабы. Взгляни на этот пункт: четырнадцать миллионов семьсот тысяч удержаны в дочерних компаниях. Что это за дочерние компании, где они находятся и для чего? А вот ещё: семь миллионов четыреста тысяч переведены в...

— Ну, так и что, Кейси? Значит, будет тридцать миллионов вместо двадцати пяти. Наша прикидка остается в силе.

— Да, но как у них ведется бухгалтерский учет... Боже мой, Линк, позволь мы себе лишь один процент всего этого в Штатах, нас взяла бы за задницу СЕК[55] и мы оказались бы в тюрьме лет на пятьдесят.

— Да. Но их законам это не противоречит, в том-то и заключается основная причина выхода на Гонконг.

— Двадцать для начала многовато.

— Решать тебе, Кейси. Не забывай только, что в Гонконге мы играем по гонконгским правилам, лишь бы это было в рамках закона. Я хочу поучаствовать в их игре.

— Зачем? И только не говори «для моего, черт возьми, удовольствия». Линк рассмеялся.

— Хорошо, тогда для твоего, черт возьми, удовольствия. Только заключи сделку со «Струанз»!..

В зале повысилась влажность. Хотелось взять салфетку, но Кейси не двигалась: боялась спугнуть их и делала вид, что спокойна. Молчание нарушил Гэваллан:

— Когда мистер Бартлетт сможет подтвердить предложение восемнадцати миллионов... если мы будем согласны?

— Я подтверждаю это предложение, — любезно проговорила она, проглотив оскорбление. — Я уполномочена при заключении сделки оперировать суммами до двадцати миллионов без консультации с Линком или его советом директоров. — Она нарочно давала им пространство для маневра. Затем с невинным видом добавила: — Значит, мы договорились? Прекрасно. — И стала перекладывать бумаги. — Следующее: я хотела бы...

— Минуточку. — Гэваллан оказался застигнут врасплох. — Я... э-э... восемнадцать — это... В любом случае мы должны представить тайбаню весь пакет.

— О, я считала, что мы ведем переговоры на равных, — сказала она, изобразив удивление, — что вы, господа, все четверо, имеете те же полномочия, что и я. Наверное, в будущем мне лучше говорить непосредственно с мистером Данроссом.

Эндрю Гэваллан покраснел.

— Последнее слово за тайбанем. Во всем.

— Очень рада это слышать, мистер Гэваллан. Мое же последнее слово — двадцать миллионов, и не более того. — Она широко улыбнулась им. — Очень хорошо, передайте это предложение вашему тайбаню. А пока, может быть, определимся со сроком его рассмотрения?

Снова молчание.

— Какие у вас предложения? — спросил Гэваллан, поняв, что попал в ловушку.

— Самый минимальный срок. Я не знаю, как быстро вы любите работать.

— Почему бы нам не отложить ответ на этот вопрос до окончания ланча, Эндрю? — предложил Филлип Чэнь.

— Да, прекрасная идея.

— Не возражаю, — сказала Кейси.

«Я сделала свое дело, — думала она. — Я договорилась на двадцать миллионов, хотя могло быть и тридцать, и это при том, что они — мужчины, знающие толк в бизнесе, взрослые люди, а меня считают неискушенной. Но теперь-то я получу свои „отвальные". Боже милостивый на небесах, сделай так, чтобы эта сделка состоялась, потому что потом я получу свободу. Навсегда.

Свободу, и что я с ней буду делать?

Не бери в голову. Об этом подумаем позже».

Она услышала свой голос, продолжавший в том же духе:

— Может, мы рассмотрим подробнее, каким образом вы хотели бы получить эти восемнадцать миллионов и...

— Восемнадцать миллионов вряд ли нас устроят, — вмешался Филлип Чэнь, и ложь далась ему без труда. — Существуют ведь самые разные дополнительные расходы...

Кейси поторговалась, как прекрасный переговорщик, позволила подвинуть себя до двадцати миллионов и потом с явным нежеланием согласилась:

— Вы, джентльмены, исключительно деловые люди. Хорошо, двадцать миллионов. — Заметив, как они старательно гонят с лица улыбку, она рассмеялась про себя.

— Прекрасно. — Гэваллан остался очень доволен.

— Ну а какой вы представляете корпоративную структуру нашего совместного предприятия? — Ей не хотелось ослаблять давление. — Конечно, при условии одобрения сделки вашим тайбанем — прошу прощения, самим Тайбанем. — Степень смирения, с какой она поправилась, была именно той, что надо.

Гэваллан с раздражением смотрел на неё: ну почему на её месте не мужчина?!

«Тогда я мог бы сказать „хрена тебе лысого" или „шёл бы ты облегчиться в свою шляпу", и мы бы вместе посмеялись, потому что и ты, и я знаем: всегда так или иначе нужно получать одобрение у тайбаня — вышестоящего, будь то Данросс, Бартлетт, совет директоров или собственная жена. Да, и будь ты мужчиной, в зале заседаний совета директоров не витала бы такая, черт побери, сексуальность, которая здесь никак не уместна. Господи Иисусе, будь ты старая перечница, может, все шло бы по-другому, но, проклятье, такая девочка, как ты?

И что за дьявол вселяется в американских женщин? Скажите ради Христа, почему они не остаются там, где должны быть, и не довольствуются тем, в чем они великие мастерицы? Какая глупость!

А какая глупость так поспешно предлагать финансирование, и тем более глупо давать нам ещё два миллиона, когда, вероятно, на все про все хватило бы и десяти. Боже мой, будь ты чуть терпеливее, эта сделка получилась бы гораздо более выгодной для тебя! В этом и беда с вами, американцами: нет у вас ни такта, ни терпения, ни вкуса, и вы ничего не смыслите в искусстве ведения переговоров, а вам, милая леди, вам слишком не терпится утвердиться. Зато теперь я знаю, на чем с вами можно сыграть».

Он бросил взгляд на Линбара Струана, который тайком пялился на Кейси, ожидая, что Гэваллан, или Филлип, или Жак продолжат. «Когда стану тайбанем, я тебя обломаю, малыш Линбар. Или обломаю, или сделаю из тебя человека, — мрачно думал Гэваллан. — Тебя нужно выпихнуть в мир, чтобы ты пожил самостоятельно, чтобы сам о себе заботился, полагался лишь на собственные силы, а не на свое имя или наследие. Да-да, нагрузить тебя работой, чтобы ты вымотался и чуть поостудил свое ян: чем быстрее ты снова женишься, тем лучше».