Рейчел Джойс - Невероятное паломничество Гарольда Фрая Страница 28

14. Морин и Рекс

После беседы с дежурным врачом Морин все больше впадала в уныние. Она со стыдом вспомнила о визите, который Куини Хеннесси нанесла им двадцать лет назад, и пожалела, что не отнеслась к ней участливее.

Теперь, без Гарольда, бесконечные дни перетекали один в другой, и Морин апатично наблюдала за их сменой, не зная, чем их заполнить. Она решила было снять белье с постелей, но потом сообразила, что в этом нет никакого смысла, поскольку некому смотреть, как она с грохотом хлопает крышкой корзины для белья или ворчит, что она прекрасно управится без чьей-либо помощи, большое спасибо. Она развернула на кухонном столе карту автодорог, но стоило ей начать рассматривать ее, пытаясь проследить путешествие Гарольда, как одиночество укололо ее еще острее. Внутри Морин простерлась такая пустота, словно сама она тоже превратилась в невидимку.

Морин разогрела себе баночку томатного супа. Как же случилось, что муж идет в Берик, а она сидит дома и страдает от безделья? Что такое между ними она упустила? В отличие от мужа Морин окончила школу с приличным аттестатом. Затем закончила секретарские курсы, а пока Дэвид ходил в начальную школу, выучила французский в Открытом университете. Ей всегда нравилось заниматься садоводством. Когда-то на их участке на Фоссбридж-роуд каждый дюйм был засажен фруктами или цветами. Морин постоянно что-нибудь стряпала. Она читала Элизабет Дэвид[16] и с удовольствием выискивала у нее новые ингредиенты. «Сегодня мы в Италии, — со смехом распахивала она дверь столовой и подавала Дэвиду с Гарольдом ризотто со спаржей. — Buon appetito». Сожаления о том, сколько всего она с тех пор позабросила, захлестнули ее с головой. Куда подевалась былая предприимчивость? И силы все это проворачивать? Почему она никогда не путешествовала? Почему так мало занималась сексом, когда это было еще возможно? В последние двадцать лет она только и делала, что вытравливала и истребляла минуту за минутой свою жизнь. Что угодно, лишь бы ничего не чувствовать. Что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с мужем и не говорить о невыразимом.

Жизнь, прожитая без любви, это вовсе не жизнь. Морин вылила суп в раковину, присела у кухонного столика и крепко прижала ладони к лицу.

Именно Дэвид подал ей идею выложить Рексу всю правду о походе Гарольда. Однажды утром он признался ей, что долго обдумывал ее положение и понял, что откровенность пойдет ей во благо. Морин рассмеялась и возразила, что она совсем не знает Рекса, но сын не согласился, ведь Рекс ей сосед, поэтому они не могут не знать друг друга.

— Но это не значит, что мы разводим с ним беседы, — не сдавалась Морин. — Они переехали сюда всего за полгода до того, как у него умерла жена. К тому же мне вовсе не обязательно с кем-то это обсуждать. У меня есть ты, радость моя.

Дэвид признал, что это, конечно, так, но только и Рекс может извлечь для себя пользу из ее откровенности. Невозможно скрывать правду всю оставшуюся жизнь. И только Морин хотела высказать, как она по нему соскучилась, как Дэвид посоветовал ей пойти и немедленно поговорить с Рексом.

— Скоро мы увидимся? — спросила она.

Сын заверил, что скоро.

Она застала Рекса в палисаднике: тот подравнивал серпом газонный бордюр. Морин встала у забора, разделявшего их участки, немного скособочившись на крутоватом склоне, и беспечным тоном спросила, как он поживает.

— Тружусь вот… Что еще нам остается? Как Гарольд?

— Хорошо…

Ноги у Морин подкашивались, пальцы вдруг задрожали. Она набрала в грудь воздуха, словно начиная разговор с новой строки.

— Дело в том, Рекс, что Гарольда нет дома. Я солгала. Извините.

Она прижала кончики пальцев к губам, словно боясь выболтать лишнее, и отвела глаза.

В гнетущей тишине Морин слышала, как Рекс положил серп на траву, и не глядя почувствовала его приближение. Запах мятной пасты сопроводил его слова, сказанные вполголоса:

— Неужели вы думали, что я ни о чем не догадываюсь?

Он протянул руку и тихо положил на плечо Морин. Впервые за бесконечно долгое время к ней кто-то прикасался, и облегчение от этого показалось ей непривычно глубоким, а все тело сотряс горестный озноб. По щекам Морин потекли слезы, но ей было уже все равно.

— Почему бы вам не зайти ко мне? Я поставлю чайник, — предложил Рекс.

Морин не переступала порога в жилище Рекса с самых похорон Элизабет. Все предыдущие месяцы она воображала, что у него, наверное, пыль скаталась войлоком и везде ужасный беспорядок, потому что мужчины обычно не обращают внимания на такие вещи, тем более если они в трауре. Но, к ее изумлению, все в доме сверкало чистотой. На подоконнике стояли в горшочках кактусы — через промежутки настолько равные, словно Рекс отмеривал их по линейке. Нигде не валялись кипы нераспечатанных писем, а на коврике не было заметно грязных следов в виде грибочков. Более того, Рекс, очевидно, самостоятельно купил кусок пластикового покрытия и настелил из него дорожку к входной двери, потому что при жизни его жены Морин ничего подобного здесь не видела. Морин взглянула на себя в круглое зеркало и высморкалась. Она была бледна и выглядела утомленной, а ее нос пылал, как красный сигнал светофора. Ей стало любопытно, что скажет сын, когда узнает, как она разнюнилась перед соседом. В беседах с Дэвидом Морин изо всех сил сдерживала слезы.

Рекс крикнул из кухни, что она может подождать в гостиной.

— Вам точно не нужно чем-нибудь помочь? — крикнула она в ответ, но Рекс настоятельно попросил ее чувствовать себя как дома.

В гостиной, как и в прихожей, царили тишина и порядок, так что Морин почувствовала себя непрошеной гостьей. Она подошла к камину и стала разглядывать стоявшую на полке фотографию Элизабет в рамке. Морин вспомнила резковатый смех бывшей хозяйки, статной женщины с тяжеловатым подбородком, и ее растерянный взгляд, какой бывает у приглашенных на коктейль. Она никогда ни с кем, кроме Дэвида, не делилась подобными наблюдениями, но, по правде сказать, Элизабет ее всегда чем-то подавляла. Вполне возможно, что соседка была ей не совсем по нраву.

Рядом задребезжала посуда, и дверь распахнулась. Морин обернулась — на пороге стоял Рекс с подносом. Он умудрился не разлить ни капли чая и даже не забыл про кувшинчик с молоком.

Начав говорить, Морин сама удивилась, как много ей надо было поведать о походе Гарольда. Она рассказала Рексу о письме от Куини, а потом о внезапном решении мужа уйти из дому. Упомянула она и о визите к врачу, и о перенесенном там стыде.

— Я опасаюсь, что он больше не вернется, — сказала она наконец.

— Вернется непременно!

В речи Рекса с мягковатым выговором согласных звучала такая простодушная уверенность, что Морин сразу утешилась. Конечно же, Гарольд вернется. Ей стало легко-легко и захотелось смеяться.

Рекс подал гостье чашечку чая из тонкого фарфора, на блюдечке под пару. Морин представила себе, как Гарольд заваривает кофе, наливает кружку до краев, и ее невозможно стронуть с места, чтобы не пролить и не обжечься. Но и это позабавило Морин.

Она сказала:

— Вначале я думала, что его, может быть, настиг кризис среднего возраста. Только у Гарольда он случился как-то поздновато.

Рекс хохотнул — довольно учтиво, как ей показалось, но лед, так или иначе, был сломан. Он предложил Морин блюдо с хорошим печеньем с кремом и салфетку. Она взяла одно и только тогда поняла, до какой степени проголодалась.

— Вы думаете, Гарольду под силу такой поход? — поинтересовался Рекс.

— Он ни разу в жизни ничего подобного не предпринимал. Вчера он остановился на ночлег в доме какой-то молодой словачки. Он с ней даже незнаком.

— Боже правый… — Рекс подставил ладонь под подбородок, чтобы не просыпать крошки от розовой вафли. — Надеюсь, с ним все хорошо…

— Я бы сказала, он с головой ушел в свой почин.

Они оба заулыбались, потом помолчали. Пауза привела к некоторому отчуждению, и им пришлось снова улыбнуться, на этот раз немножко благовоспитаннее.

— Может, нам стоит поехать за ним вдогонку, — предложил Рекс, — и удостовериться, что у него все порядке? У меня в «Ровере» хватит бензина. Я бы сделал сандвичей, и мы бы сразу отправились в путь…

— Может быть…

Морин закусила губу, думая о своем. Она скучала по Гарольду почти так же сильно, как по Дэвиду, и ей не терпелось снова его увидеть. Но стоило ей представить себе, что будет дальше, когда она нагонит супруга, как Морин почему-то заколебалась. Как она будет чувствовать себя, если он все же не захочет быть с нею? Что, если он покинул ее навсегда? Она покачала головой:

— Честно говоря, мы с ним не разговариваем. Больше не разговариваем. По сути это так, Рекс. В то утро, когда он ушел, я придралась к нему из-за булки и варенья. Из-за варенья… Ничего удивительного, что он ушел от меня…