Алексей Козырев - Трансплантация (сборник) Страница 28

Саша набрал номер мобильника Дениса.

«Абонент временно недоступен», — последовал ответ.

По очереди он набрал все номера телефонов офиса Дениса, которые знал, но они отзывались лишь длинными тревожными гудками. Он позвонил Денису домой. На противоположном берегу Фонтанки трубку сняла Ольга:

— Саша?! Куда пропал? Совсем уж нас позабыл. Нет, Денис ещё не приходил, но жду с минуты на минуту. Он недавно звонил и сказал, что сегодня будет пораньше, не позже восьми. Где он сейчас может быть? Увы, Саша, понятия не имею. А что такое? Что-нибудь случилось? Нет? Честное слово, Саша? Ну ладно, я тебе верю! Ты попробуй Владику позвони, может, он знает, он не так давно с Денисом разговаривал. Влад сейчас у друга своего, Антона Тенина. Записывай номер!

Владу Саша звонить уже не стал. Он опять взглянул на часы, на них было без двадцати восемь, и, включив мигалку, понёсся по улицам Питера в сторону Лиговки, буквально расталкивая попадающиеся на пути машины.

Сделав правый поворот на Лиговский проспект у Московского вокзала, разогнав сиреной зазевавшихся пешеходов, Саша вдруг резко затормозил. Чуть впереди, напротив Свечного переулка, он увидел несколько пожарных и милицейских машин.

Такие же, как на его «тойоте», мигалки освещали всплесками яркого синего огня облупленные стены мрачного, тёмного дома. От одинокого подъезда отъезжала машина «Скорой помощи». На её крыше столь же тревожно и взволнованно мигал синенький маячок.

Около десяти часов вечера в небольшой уютный дворик, каких так много в старой части Петербурга, въехала милицейская чёрная «тойота». Из неё вышел высокий, крепкий и очень усталый мужчина в кожаной куртке. Подойдя к парадной, он внимательно посмотрел на табличку с номерами квартир и вошёл внутрь. Мужчина поднялся по старенькой с многочисленными щербинами лесенке на пятый, последний этаж и позвонил. Дверь открыл светловолосый, коротко подстриженный парнишка лет шестнадцати. Синие спортивные брюки, «зенитовская» бело-голубая футболка с короткими рукавами, заношенные кроссовки и белая повязка на голове.

— Вам кого? — удивлённо спросил парнишка.

— Ты, наверное, Антон Тенин? Правильно? Влад у тебя? Разрешишь мне войти? Спасибо!

Мужчина в сопровождении Антона вошёл в небольшую комнату и профессионально осмотрелся: на стене гитара с потрескавшейся декой и без одной струны, левее неё несколько выбоин. Картечь или мелкашка. Нет, всё же картечь — в углу на полу старенькое охотничье ружьё Ижевского завода. Двустволка, двенадцатый калибр. У окна, рядом с потёртым диваном — табуретка с расставленными на шахматной доске фигурами. Белые ставят мат в четыре хода. На столе дымящаяся кастрюля с пельменями, две тарелки, ложки с вилками, разломанный свежий батон и ноутбук серого цвета.

— Дядя Саша, здравствуйте! — появился в комнате Влад. С мокрыми волосами и перекинутым через плечо белым махровым полотенцем, он широко распахнутыми карими глазами уставился на стоящего посередине комнаты и внимательно разглядывающего ноутбук Леонтьева.

Отведя удивлённый взгляд от ноутбука, Саша, смотря прямо в эти большие и ничего не понимающие, но уже очень встревоженные глаза, медленно и очень тихо сказал:

— Влад, ты уже совсем взрослый мужчина. И поэтому я решил сначала всё сказать тебе. Потом вместе мы поедем к твоей маме. Будь мужествен, Владик…

Александр Васильевич Леонтьев, измотанный и постаревший, стоял в центре этой маленькой неприбранной комнатки перед двумя притихшими молодыми ребятами и тихо говорил. В руках он сжимал серенький ноутбук с обмотанной синей изолентой ручкой.

Аэропорт имени Джона Фицджералда Кеннеди в Нью-Йорке жил своей обычной размеренной жизнью. На многочисленные его полосы каждую минуту приземлялись самолёты с самыми разнообразными надписями на борту на всевозможных языках. По соседним полосам потихоньку двигались друг за дружкой длинные ряды самолётов в очереди на взлёт. Маленькие двухместные частные самолётики чинно соседствовали в этой очереди с огромными «Боингами» и, казалось, очень гордились такой компанией. По бетонным плитам аэродрома носились десятки поездов из гружённых багажом тележек. Безостановочно сновали топливозаправщики, тягачи, контейнеровозы и другие машины и машинки, иногда совершенно непонятного предназначения. И хотя казалось, что большего хаоса и неразберихи просто трудно себе представить, но самолёты взлетали и садились точно по расписанию, пассажиры получали именно свой багаж, а сотни горящих табло во всех терминалах главных воздушных ворот Нью-Йорка давали отвечающую действительности информацию.

Самый большой и величественный терминал под номером «три» был, пожалуй, и самым оживлённым. Тысячи отлетающих, провожающих, встречающих, прибывших и прочих двигались непрерывным потоком вдоль его широких проходов, растекаясь по десяткам залов ожиданий, магазинов, фришопов, кафе и вновь стекаясь в тот же широкий и плотный замкнутый людской круг. Взмывающие в синее безоблачное небо самолёты уносили с собой части этого людского потока, но поток не иссякал — через многочисленные двери терминала новые сотни людей пополняли его, вываливаясь из такси, частных легковушек, мини-вэнов, лимузинов, автобусов…

На втором этаже терминала, где расположены залы прибытия пассажиров, к одной из стандартных дверей, с висящим над ней световым табло, на котором среди других очень и не очень известных авиакомпаний значился и Аэрофлот, медленно подкатил длинный, как гусеница, серебристый лимузин. В отличие от большинства других автомобилей и подобных же лимузинов, украшенных белыми нью-йоркскими номерами с изображением статуи Свободы, у этого лимузина были установлены голубые номера с контурами границ штата Нью-Джерси. Из салона машины вышел красивый, статный, с седыми, коротко подстриженными волосами мужчина лет шестидесяти, в сером, очень элегантном, классического покроя костюме.

Если бы в Америке кто-нибудь когда-нибудь обращал внимание друг на друга, то облик этого мужчины был бы явно выделен среди мельтешащих кругом ярких кофточек, застиранных джинсов, цветастых свитеров да заношенных кроссовок. Но это Америка. И на Алекса Остэна, эксперта международного отдела компании «Аском», никто не обратил ни малейшего внимания.

Серебристый лимузин плавно тронулся с места в сторону парковочной площадки, а его пассажир неторопливо вошёл в зал для встречающих с надписью: «Секция прибытия „А“». Именно в этот зал через автоматически открывающиеся стеклянные двери обычно прибывали замученные девятью часами трансатлантического перелёта да унизительными объяснениями с офицерами паспортного контроля пассажиры пятничного рейса Петербург — Нью-Йорк. Зал был битком набит встречающими. Одни сидели в установленных рядком пластиковых креслах. Другие стояли у металлических турникетов, призванных хоть как-то регулировать импульсивно вытекающий из стеклянных дверей поток прибывших на американскую землю пассажиров. Многие встречающие держали, подняв над головой, небольшие бумажные плакатики. Тексты на них были самые различные: от «Встречаю семью Фридманов из Петербурга» или «Кто хочет на Брайтон за 50$» до «Всем, кто прибыл на всемирный конгресс геев и лесбиянок, пройти в секцию „В“». И у некоторых из прилетевших, по всей видимости, не знающих в лицо тех, кто их будет встречать, тоже были такие же белые плакатики. Мистер Остэн однажды и сам выходил из этих стеклянных дверей полный горьких обид, растерянности, тревог и надежд. В руках он так же держал белый бумажный плакатик. После он не раз бывал в этом зале и уже хорошо знал подобные незамысловатые хитрости, позволяющие людям найти друг друга в нескончаемом потоке. Но сегодня Алекс Остэн в надписи не всматривался: прочесть их он всё равно бы не смог — забыл где-то, наверное, в машине, очки с толстыми-претолстыми стёклами в серой роговой оправе. Правда, в том, что очки забыты именно сегодня, ничего удивительного и не было — мистер Остэн очень нервничал. Вот уже более недели он не получал абсолютно никакой информации от Дениса. От его Дениса! Особенно волнения усилились вчера, когда секретарша президента передала ему только что полученный из России факс с большим и жирным знаком вопроса, вырисованным фломастером в конце текста явно рукой шефа. Алекс Остэн хорошо помнил каждое слово, каждую запятую этого странного факса:

Уважаемый господин Президент!

Мы высоко ценим Ваши усилия по укреплению дружбы, доверия и взаимовыгодного сотрудничества между Америкой и Россией. Мы, руководство акционерного общества «Телесвязь», рады информировать Вас, что на расширенном заседании Комитета по транспорту и связи Правительства Москвы с участием представителей нашего акционерного общества было принято решение об одобрении Вашего проекта долгосрочных целевых инвестиций, направленных на развитие средств телекоммуникаций нового поколения и информационного обеспечения столицы России.