Эвелина Пиженко - Когда осенние печали. Часть 2. Страница 28

— За что?..

— За то, что вы плохо учите нас…

— А я, действительно, плохо вас учу?..

— Нет, что вы… вы хорошо учите…

— Ну, значит, мне бояться нечего! — Анна весело посмотрела на Лизу, — Вы же за меня заступитесь?

— Вы только не обижайтесь… — Лиза ещё ниже опустила голову, — Но за вас никто не заступится.

Глава 12

В душе Анна понимала, что не стоит верить словам девочки, у которой во всей этой, не имеющей к ней никакого отношения, истории оказался неожиданный личный интерес. И, в то же самое время, она вполне допускала, что такой вариант вполне возможен: чтобы не попасть в список несогласных и не подвергать своих детей гонениям, их родители слепо подпишутся под любой жалобой, составленной "авторитетной" стороной.

Учитывая все обстоятельства, теперь она вполне допускала мысль об увольнении… С работой в городе, да и в стране было плохо, а светившая в трудовой книжке запись о несоответствии вообще не сулила никакого трудоустройства.

…В последующие несколько дней её никто не тревожил, но Аня догадывалась, что это затишье перед бурей.

Буря началась с неожиданного визита матери Саши Говорова — Валентины Кирилловны. В один из дней та поджидала Анну после уроков в школьном коридоре. Морозовой ничего не оставалось, как вернуться и пригласить гостью в свой кабинет.

— Сашку хотят исключить из лицея, — после недолгого вступления пожаловалась Валентина, — вся надежда на вас!

— Сашу?! — Анна удивлённо округлила глаза, — Я ничего об этом не знаю. А за что?

— Да стекло разбил… потом ещё унитаз в туалете своротил… не нарочно, конечно, с кем-то подрался опять…

— За это не исключают… — Анна растерянно пожала плечами, — Во всяком случае, в моей практике таких случаев не было. Самое большее — могут вызвать на педсовет. А кто вам такое сказал?

— Да классная руководительница Сашкина и сказала, Елена Юрьевна. Говорит, что сейчас особые требования к дисциплине, даже больше, чем к успеваемости. Он-то учится хорошо… а вот поведение — не очень.

— А чем я-то могу вам помочь? Я ведь даже иностранный язык в их классе не веду.

— Он с сыном вашим задружил… С Димой.

— Да, я в курсе. Они и в музыкальное училище вместе ходят.

— Вот-вот… — эти слова Говорова произнесла как-то осуждающе, — С этого-то всё и началось. В классе-то они вроде сначала и не очень общались… мне Елена Юрьевна рассказывала… А после того, как парня того избили, стали не разлей вода.

— И вы туда же… — Анна печально усмехнулась, — Да не избили они его, Валентина Кирилловна… На Казакове ни царапинки нет, не то, что у наших с вами мальчишек.

— Я не знаю… — Говорова упрямо поджала губы, — Сам он молчит, как рыба… А Елена Юрьевна говорит, что избили.

— Понятно, — вспомнив о том, что вышеупомянутая Елена Юрьевна — лучшая подруга директора лицея, Аня снова усмехнулась, — ну, и в чём должна заключаться моя помощь?

— Вы поговорите с Димой, — лицо женщины приняло крайнюю озабоченность, — не нужно им с моим Сашкой дружить! Ну, какие из них друзья?!

— Это вам тоже Елена Юрьевна посоветовала?

— Они ж как небо и земля! — не отвечая на заданный Анной вопрос, Валентина решила привести собственный аргумент, — Дима ваш — усидчивый, серьёзный… Сашка говорит, вон, музыку сочиняет… А мой — оболтус… он даже и тут не как все! Нет бы на пианино, или на баяне учился… Так нет же, стучит на своих барабанах, как оглашенный!

— Валентина Кирилловна… — Анна внимательно посмотрела на гостью, — Я не очень поняла… Вы так за Диму переживаете, или за Сашу?

— Так… за Сашку… За кого же ещё?.. Вашего-то Диму в любой школе с руками-ногами оторвут! А выгонят моего дурня с такой характеристикой, потом — куда?..

Наводящие вопросы можно было не задавать — всё было ясно, как белый день. Травля, которую развернула против Морозовой директриса, теперь коснулась и её сына — разговор с Валентиной Говоровой был лишь первой ласточкой. Судя по всему, с женщиной поработала классная руководительница ребят, объяснив, что, если Саша не перестанет дружить с Морозовым, то ему припомнятся и разбитое стекло, и сломанный унитаз, и "зверское избиение" Казакова, в котором сама Валентина не была уверена, но ведь "Елена Юрьевна сказала"…

— Странно, — чуть улыбаясь, Анна качнула головой, — вы думаете, что, если Дима не будет дружить с Сашей, то Саша будет себя лучше вести?

— Да при чём тут… — нахмурившись, Говорова тяжело вздохнула, как бы собираясь с духом, прежде чем высказать то, зачем она сюда пришла, — Сашка-то он всегда такой был… его уж не переделать… Да только теперь он как бы с вашим сыном заодно… ещё и драка эта… Не простят ему. Вы же не захотели перед Казаковым извиниться! А всего-то было делов!.. Теперь вот и за вас взялись… жалобу, говорят, написали… потом и за Димку вашего возьмутся… А там — и до Сашки очередь дойдёт… а у него и так уже неудов полный дневник! Так и пойдёт прицепом. Только вам-то что, вы в другую школу перейдёте, муж у вас, говорят, бизнесом занимается… А нам — что делать? Выдадут волчий билет, и вой потом на луну без образования!

— Хорошо вас Елена Юрьевна обработала, — Анна бросила осуждающий взгляд на собеседницу, — выходит, мой сын сейчас для вас как прокажённый? Да только вы поторопились, Валентина Кирилловна. Во-первых, пока никакой жалобы на себя я не видела. А, во-вторых, у нас власть всё-таки не феодальная. И, как бы не сложилась моя судьба, ни мой, ни ваш сын от этого не пострадают. Это — полный абсурд.

— Вам легко говорить, — Говорова обиженно поджала губы, — у вас, может быть, запасных вариантов — куча. А мне рисковать нельзя. Я и сама — не барыня, и муж у меня не коммерсант. Так что, Анна Сергеевна… вы уж как-нибудь с Димкой поговорите… А я Сашку буду отваживать.

…Разговор с матерью Говорова оставил на душе неизгладимый отпечаток. И, хотя Валентина Кирилловна была женщиной явно недалёкой и легко внушаемой, Анна была возмущена тем, с какой готовностью та была исполнять волю "всемогущих", к каким, судя по всему, относились директор лицея и классная руководительница их сыновей.

Вечером того же дня Анна решила поговорить с сыном. Она не могла не заметить грустного Димкиного взгляда.

— Ну, да… — на вопрос матери о том, правда ли, что Саше Говорову угрожают отчислением из лицея, Дима нехотя кивнул головой, — Сашка говорил, Елена Юрьевна его пугает… А ещё она поставила мне двойку, за то, что я забыл тетрадь.

— Что?! — Анна протянула руку к школьной сумке Димы, — А ну, дай дневник!

Дневник сына на этой неделе Анна ещё не видела, и, раскрыв его, была буквально огорошена: кроме сегодняшней двойки по английскому, в нём красовались две тройки по алгебре и геометрии. Для такого ученика, как Дима Морозов, подобные оценки были исключением из правила, и, судя по всему, кто-то упрямо это правило переписывал на свой лад.

— А это откуда?! — уже догадываясь, что выставленные оценки не имеют никакого отношения к истинным Димкиным познаниям в области математических дисциплин, Анна кивнула сыну на "трояки".

— Математичка поставила… — тот сдержанно пожал плечами.

— За что?

— За ответ у доски.

— Ты что, неправильно ответил?

— Правильно.

— Тогда за что тройки?

— За несообразительность.

— Дима, ты можешь подробнее объяснить?! — не выдержав, Анна чуть повысила голос.

— А что подробнее… — опустив глаза, Димка угрюмо рассматривал носки домашних тапок, — Я задание выполнил, она говорит — неверно… Я стал переписывать, ну, и другую формулу применил, только уже неправильно… Она посмотрела, и говорит, снова неверно, а вот в первый раз было верно… но, раз ты стал переделывать, значит, был не уверен, то есть, не учил, а просто наобум решил… и поэтому выше тройки не заслужил.

— Что за ерунда?!

— Ну, вот… все так и сказали… А тройку она мне всё равно влепила.

— А с геометрией что?!

— Да почти то же самое. Была контрольная, я всё правильно решил, одна только ошибка была, на четвёрку… а математичка сказала, что видела, как я списывал, и поэтому снижает ещё на один балл.

— А ты точно не списывал?..

— Нет, конечно… — Дима пожал плечами и усмехнулся, — У кого мне списывать, у Сани, что ли?..

— Понятно… — слушая сына, Анна уже не сомневалась в том, что месть Казакова зашла за допустимые рамки — учительница математики была одной из свиты директрисы.

"Хотя… разве у мести бывают рамки?.. Тем более, допустимые…"

Доверительный разговор с физруком на следующий день только подтвердил её догадки.

— А я что тебе говорил… — сидя с Анной за одним столом в школьном буфете, Виктор усердно намазывал себе бутерброд, — Аня, ты даже сама не знаешь, с кем ты связалась.