Джон Апдайк - Деревни Страница 28

Оба события глубоко тронули Оуэна, заставив вспомнить, что он смертен. Ева родилась неделей раньше положенного срока, когда он был в Калифорнии — смотрел, что может дать искусству программирования работа полупроводникового прибора Фэйрчайлда. В это время у Филлис и начались схватки: в родильный дом в Хартфорде ее отвез Эд. Медсестры приняли его там за отца будущего ребенка.

Когда под дубами сгустились тени и спиртное всем ударило в голову, Фэй Дамхем подошла к Оуэну:

— Оуэн, последнее время ты, кажется, не в настроении?

— Тебе кажется — не в настроении?

Словно для того чтобы не поскользнуться на траве в сандалиях на парусиновой подошве, Фэй взялась за его локоть.

На Оуэне был плотный хлопчатобумажный пиджак в полоску. Собираясь к Дамхемам на вечеринку, он надел его первый раз.

— Ты обычно такой оживленный.

— Нет, я рад, что я здесь.

Хозяйка была одета в коричневый жилет с искрой и длинную суконную юбку. Ее густые курчавые волосы, зачесанные кверху и собранные черепаховым гребнем с серебряной инкрустацией в пучок, горели медью в лучах заката. Она была блистательна, эта женщина с заливистым девичьим смехом. Ее нельзя было не заметить. С первых дней пребывания в Миддл-Фоллс Оуэн был поражен ее яркой внешностью. Его тянуло сблизиться с Дамхемами, хотя он чувствовал, что их жизнь движется по другой, более высокой, орбите.

— Здесь — это где? В Миддл-Фоллс или у Дамхемов?

— И там, и там, — Оуэна смущал ее пристальный взгляд. — Этот гребень — вы с Джоком купили его в Испании?

С коротким смешком она повернулась в сторону мужа. Оуэн залюбовался ее точеным профилем.

— Джок ненавидит Испанию, говорит, там одни цыгане и фашисты. Признает только Англию, где говорят на непонятном языке. Хотя их пабы тоже ему не понравились.

Фэй снова устремила на него настойчивый взгляд, словно давая понять, что хочет говорить о чем-то другом, не о муже. Черты ее лица были крупноваты. Большие карие глаза, подвижный рот, дуги бровей, покрашенные темнее, чем волосы. И широкие бедра в суконной юбке. Мелкие, точно следы от булавочных уколов, веснушки усеивали ее голые руки — живая женщина, а не видение из ночных снов.

Оуэну не хотелось, чтобы Фэй шла к другим гостям.

— Пожалуй, ты права. Последнее время я действительно не в настроении. Пропустил рождение дочери. Она должна быть нашим последним ребенком.

— Вы с Филлис, похоже, не страдаете бесплодием, — кивнула Фэй.

А они с Джоком? Детей у Дамхемов было двое, на вид слабеньких и застенчивых по сравнению с родителями.

— Не подумай, что мы то и дело занимаемся любовью, — сказал Оуэн. — Я даже не знаю, как это получается.

Вероятно, это было чересчур доверительное замечание. Свежая скользкая трава под ногами. Три порции джина с тоником. Оуэну почудилось, будто он стоит на краю пропасти. Но большеглазая, как и малютка Ева, Фэй приняла его слова всерьез. Она выжидающе приоткрыла рот.

— Там, в Калифорнии, я видел, как компьютеры сами обмениваются информацией. Вот где нам с Эдом стоило бы работать — в Кремниевой долине.

— Как интересно… — сухо протянула Фэй.

К ним подошла Филлис.

— Дорогой, — обратилась она к мужу, — понимаю, как приятно общаться с нашей очаровательной хозяйкой, но мы обещали няне вернуться домой в шесть, и вообще я хочу посмотреть, как там Ева.

Оуэн опять застеснялся больших, налитых материнским молоком грудей жены, выпиравших из-под простенького бежевого платьица, облегавшего ее располневшую от беременностей фигуру. Но как и всегда, Филлис держалась принцессой и произнесла покровительственным, под стать особе королевских кровей, тоном:

— Мы замечательно провели время, милая Фэй. Это ты хорошо придумала — собирать гостей в мае. «Уж лето близится…» — процитировала она напоследок старинный, тринадцатого столетия анонимный стих.

— Как, вы тоже? Кое-кто ушел, но большинство осталось. Я сейчас подам копченую ветчину. Ну пожалуйста…

— Не можем, милая Фэй, не можем по тысяче причин. Дома дел накопилось — уйма. И не очень-то я доверяю приходящим нянькам. Кормят детей чем попало. Еще раз спасибо, милая. — Филлис повернулась к Оуэну и сказала уже более твердо: — Пойду попрощаюсь с Джоком. Он на веранде. Жду тебя в машине.

Филлис ушла.

— Ты что, не видишь, из нее вот-вот молоко брызнет? — сказала Фэй голосом заправского обвинителя.

— Мне жаль, что мы не можем остаться.

— Еще бы не жаль! Но ты же слышал, у нее болят сиськи.

Фэй провожала его к подъездной аллее, ступая по свежескошенной траве и удлинившимся теням шумных гостей, завершающих трехчасовое сборище. Они шли слегка наклонившись вперед, словно боясь оступиться. Вдруг Оуэн с удивлением почувствовал, что Фэй обняла его за талию. Он, робея, сделал то же самое и стал поглаживать ее упругие бедра. Они были примерно одинакового роста, тогда как Филлис была чуть повыше него. Под ногами у них зашуршал гравий, тут кончалась подъездная аллея. Сквозь дурман внутренней дрожи Оуэну виделось, что они с Фэй идут точно влюбленная пара в бродвейском мюзикле. Взмывают вверх торжественные аккорды оркестра, и по золоченым ступеням солнечных лучей они поднимаются в поднебесье.

Любовниками они стали только осенью. Летом у обоих было полно забот: пристроить куда-нибудь детей на время школьных каникул, спланировать собственный отпуск, навестить живущих в других местах родителей. Бабушка Оуэна умерла, но оставался дед. Целые дни он проводил на диване, прислушиваясь, когда приедет почтальон. А тот приходил все реже и реже: окрестные фермы сносились под новую застройку, доставлять почту было некому. Раз в год Оуэн с Филлис и детьми навещали отчий дом. Мать Оуэна и его жена так и не сблизились. Даже их молчание говорило на разных языках. Бледный и постаревший Флойд Маккензи испуганно взирал на гостей, как будто в доме появилось шесть новых иждивенцев. Ему казалось, что школьный приятель, который взял его на службу и тем спас от безработицы, ни во что его не ставит и немилосердно эксплуатирует.

Резко, до опасной черты подскочило давление у матери Оуэна. Она познакомилась с Филлис, когда та еще не стала женой ее сына. Однажды невеста пришла к Маккензи с чемоданом чистого белья своего жениха — она выстирала его в стиральной машине родителей. Хозяйка дома не простила будущей невестке непрошеного вмешательства в их хозяйственные дела и на долгие годы затаила обиду, несмотря на то, что женитьба сына принесла ей внучат, ежегодные подарки к Рождеству, а затем и регулярную финансовую помощь. Свекровь коробили вольнодумство невестки, чересчур свободная манера одеваться и нежелание держать детей в строгости, хотя сама она не отличалась набожностью и не цеплялась за былые обычаи. Создавалось впечатление, будто этим двум женщинам тесно в одном доме, и приезжих часто выручали игры на заднем дворе и автомобильные прогулки.

Неприязненное отношение матери к Филлис, которая, в отличие от Эльзы Зайдель, не питала склонности к ссорам, сближало Оуэна с женой во время их кратких визитов к родителям, но возвращение в Миддл-Фоллс словно освящало его будущие супружеские измены.

С приходом Линдона Джонсона в Белый дом уходили в прошлое правила приличия и дипломатический декор. После нападения на американский эсминец в Тонкинском заливе президент отдал приказ начать бомбардировки территории Северного Вьетнама. В Филадельфии прошли расовые волнения, чернокожие протестовали против жестокости полиции. Свыше двухсот человек получили тяжелые травмы. Малколм Икс назвал американскую мечту американским кошмаром. Хитами в тот год стали «Приветик, Долли» Луи Армстронга, «Ах ты, хорошенькая!» Роя Орбисона, битловская «Ночь после трудного дня», «Мы все кого-нибудь любили» Дина Мартина.

Оуэн и Фэй встречались нечасто и случайно на поселковых собраниях и коротко обменивались приветствиями и новостями, иногда осмеливаясь прикоснуться друг к другу, полагая, что никто ничего не замечает. А если и замечают — нестрашно. В их кругу считалось естественным, если кто-то к кому-то испытывает симпатию. Взаимная приязнь скрашивала постоянные заботы о доме, о детях, о домашнем хозяйстве. Это заменяло им то, чем жила молодежь — вызывающе драную, как на чучеле, одежду, бешеные танцы, кайф с травкой у кого-нибудь на квартирке, где к тому же можно было с кем-нибудь переспать. Джок и Филлис даже одобряли — до известной степени — отношения между Оуэном и Фэй, хотя и догадывались, какие это были отношения. Если твоя половина желанна, то и ты тоже желанен(на).

На вечеринке у Морисси, артистичная атмосфера дома которых толкала на безрассудные поступки, Фэй спросила у Оуэна, спросила, не разжимая губ, чтобы никто не смог догадаться, что она говорит:

— Мой психоаналитик рекомендовал спросить тебя кое о чем.