Роман Канушкин - Дети Робинзона Крузо Страница 28

Ну, мы и зажгли!

Все изменилось в последние дни марта. Когда на стене магазина «Синдбада» появилось слово, пробравшееся сюда из их детства. Хотя оно было, конечно, значительно древнее, и ветры забвения должны были надежно спрятать его под сухой умершей землей.

«Прошлое меняется, как и было обещано», — подумал Икс, чувствуя на лбу холодную испарину. Шансы на сомнения закончились: рядом с готической надписью, принятой Иксом за молодежно-экстремистский слоган (позже он понял, что и тут ошибся), в темной клубящейся глубине рисунка, переливаясь, горели лиловые буквы слова-имени:

Шамхат

Потом Икс успокоил свое воображение. Рисунок стал плоским, неожиданно потеряв перспективу и глубину. Но ощущение червоточины не прошло. Издевательская насмешка свежего граффити чуть сместила акцент: словом-именем «Шамхат» была подписана собака, огромный трехголовый монстр, преследующий крохотных беглецов на берегу голубой лагуны. Стороннему наблюдателю это показалось бы милым и даже сделанным с любовью. Так в детских книжках можно подписать под поросенком «Хрюша» или «Пятачок», под зайчиком «Степашка» и, если уж речь зашла о собаках, то, к примеру, «Гуффи» — под песиком нагловато-безмозглого вида.

Икс смотрел на рекламный рисунок. На мгновение три головы громадного монстра соединились в одну: черный пес, растворившийся во тьме, собака из сна, беспощадная сука Великой Матери Ночи.

— Шамхат, — почти беззвучно прошептал Икс.

«Страх — фундаментальная категория бытия. Тот, кто потерял внутренний камертон, резонирующий с Мировым ужасом, обречен погибнуть».

«Раз увидевший Тьму, никогда не забудет страха».

«Страх — спасительная иллюзия, скрывающая от нас вой первобытного хаоса и агрессивную многомерность аутсайда», — когда-то подобными строчками Икс украшал создаваемые им сайты, продукты софт-тьмы. Вряд ли он все это выдумывал сам — с вербализацией даже самых несложных мыслей у Икса всегда были проблемы — скорее всего, перефразировал общие места у поклонничков нео-готики в ее поп-версии или вычитывал у комментаторов писателей вроде Лавкрафта. Шутки-оговорки... Бог мой, каким же он был беспечным! Икс вдруг с ужасом осознал, что все это время был окружен ЗНАКАМИ, от которых прятался то ли из-за тотальной потери бдительности, а скорее всего — из-за страха, от которого давно уже безмерно устал.

В этот же день, когда диалектики оказались правы, Икс получил еще один привет из прошлого: он встретил бывшего однополчанина сержанта Карпова. А интересует нас сей доблестный голубой берет и ныне респектабельный бизнесмен лишь по одной причине: сам того не ведая, он помог Иксу увидеть ситуацию в несколько иной перспективе.

Уже некоторое время магазин Синдбада проводил рекламную акцию, что-то вроде праздника Воздухоплавателей. Звучала веселая музыка, продавали разные вкусности-сласти, и в небе повис небольшой цеппелин — Синдбад-мореход, торговый знак заведения. В мегафон кричали зазывалы, но, конечно, главным аттракционом стал настоящий воздушный шар: монгольфьер нес на куполе имя все того же славного мореплавателя, скитавшегося среди чудес древнего Океаноса, на шаре «рулил» сержант Карпов, поднимая в воздух всех желающих.

Икс не выказал никакого желания. Честно говоря, ему было не до полетов — он все смотрел на стену магазина: у него на глазах рисунок вновь обрел перспективу и три головы собаки соединились в одну.

— Вань, ты чего так побледнел? — усмехнулся бывший сержант Карпов. — Чего, десантура, летать боишься?! А ну давай, полезай в корзину!

Ошеломленный Икс позволил себя увести. Горелка выдала язык пламени, шар начал подниматься.

Песик нагловато-безмозглого вида... А ведь Икс видел еще одну патетично-готическую надпись, да не придал ей тогда никакого значения: «Дымчатые псы Великой Черной Гекаты». После встречи с поп-дивой Иштар ко всей этой псевдоинфернальной баланде стоило относиться даже не с иронией — с досадливой брезгливостью. Гордыня — она лишает нас не только любознательности...

— Мама Мия? — хрипло проговорил Икс. — Но ведь это было очень давно.

Бывший сержант Карпов его не расслышал. И все равно решил подбодрить:

— Чего ты, Вань, смотри, какая вокруг красота!

Икс благодарно кивнул бывшему сержанту — алкоголики, они такие сентиментальные. Внизу был город. Икс увидел свой дом с высоты птичьего полета. Он смотрел на рисунок московских улиц, еще не спрятанных под сенью деревьев. Скоро появится новая зелень, весна войдет в свои права, и Карпов прав — это правда очень красиво. На больших высотах всего этого не увидишь, а отсюда, когда паришь, как птица, а там, внизу...

незримые автобаны

И тогда нечто, словно острой иголкой (хотя точнее было бы говорить о шершавом наждаке) кольнуло мозг. Рисунок улиц, пересекающиеся линии... Икс смотрел вниз, понимая, что сам боится своей робкой догадки и того, что сейчас увидел.

Всю следующую неделю Икс провел либо за рабочим столом, вооружившись компьютером, картами и линейками, либо на московских улицах в поисках граффити. Он их снимал на цифровую камеру, подписывал время и адрес. Прохожие поглядывали на него косо: что ж поделать, Икс никогда особо не нравился людям, то есть нормальным людям. Если бы надписи на стенах снимал Миха, они бы умиленно улыбались, думая, какой перед ними романтичный поэт, атлет, занятый делом, художник и мен

das man на сплошном позитиве. Мир не справедлив... к некоторым. Миху окружающие всегда любили, либо, много реже, ненавидели, а Икса — не замечали. Если только он не выкидывал какие-нибудь коленца. Бабы вешались на Миху гроздьями, он издевался над ними, а они млели от его улыбки. А на Икса с его страданиями им было наплевать. Но Миха умел дружить (просто прошло время, и тут уж ничего не поделаешь!), и каким он был настоящим, знали только они четверо... Те, какими они тогда были.

Вот и готическая надпись, принятая Иксом за молодежно-экстремистский слоган, странным образом оказалась связанной с Михой. Словно Икса пытались оберечь или предупредить.

«Alles ist Ufer, ewig das Meer»

Икс ввел фразу в поисковик компьютера — ответ не заставил себя ждать. Это была строка из стихотворения немецкого поэта Годфрида Бена. Икс о таком никогда не слышал. Но перевод подействовал на Икса, как ушат холодной воды:

— Господи, куда я смотрел все это время, — пробубнил Икс.

«Все — берег, но вечно зовет море», — сказал немецкий поэт. Эту фразу без конца повторял Миха и даже использовал ее в качестве эпиграфа к своей книге, на которую Икс недавно наткнулся в Интернете. С ума сойти — они не виделись и не разговаривали семнадцать лет, и вот теперь — все берег...

Совпадения были отменены. Оснований для создания личной конспирологической теории Икса больше не требовалось. Он тешил себя иллюзорной надеждой, что слез с крючка, он больше не пил, и у него даже было свое бабье лето... Но кто-то забросил в мир Икса зонд и теперь не остановится. Потому что Солнце его золотой осени действительно могло оказаться фиктивным, потому что темные линии возвращались.

Когда азбука Морзе была еще не отменена, и мир не превратился столь явно в цифровое поле, будущий младший сержант Иван Лобачев проходил в армейской учебке краткую школу диверсантов. Помимо прочего их учили пеленговать и уничтожать передатчики вероятного противника. Нужно было определить, откуда идет излучение, и провести туда прямую линию, взяв за точку отсчета собственное местоположение. Потом переместиться на какое-то расстояние и все повторить. В точке пересечения прямых линий как раз и находился излучатель-передатчик — бери его тепленьким.

Сейчас за своим рабочим столом Икс проделывал нечто подобное: он соединял линиями граффити, хаотически разбросанные по Москве. Вновь появляющиеся надписи он соединял линиями разных цветов, и оказалось, что хаос — лишь видимость. С высоты птичьего полета или на детальной карте города можно было различить, что линии образуют рисунки, четкие паутинки с блуждающими по мегаполису локальными центрами. Проводя свои прямые, Икс видел, в каких районах эти блуждающие центры «задерживались», где концентрация рисунков оказывалась наивысшей. Конспирологическая теория была почти готова.

— Они нас ищут, — пробормотал Икс, облизывая губы. Выпить сейчас ему хотелось нестерпимо, и он не очень понимал, кто эти они, и кого — нас.

Но Икс теперь знал, где сходятся темные линии.

Паутиной оказался опутан весь город. Блуждающие центры образовывали более сложную фигуру, и становилось все яснее, что это сужающийся круг. Локальные центры диверсант и конспиролог Икс соединял жирными линиями лилового цвета. И все они сходились в одной точке: Икс запеленговал свой излучатель-передатчик. Хотя в его случае уместнее было бы говорить о поглотителе, всасывающей воронке, бездонном провале. Все прямые пересекались в магазине Синдбада. В Стране чудес, где не смолкал детский смех и где главный десерт назывался «Император Крем-Брюле», а на стене трехголовая собака-монстр преследовала крохотных беглецов на берегу голубой лагуны. И где в зловещем черном провале горели лиловые буквы слова «Шамхат».