Кристина Камаева - Чай, чапати, чили, чилим… Страница 28

Родители Фатимы отдали ему дочь в жены с условием, что он поможет ей поступить в аспирантуру. У Пуйи и Фатимы было две свадьбы: по индийскому обычаю в Мангалоре и по иранскому – в

Тегеране. Фатима хвасталась своими фотографиями в свадебных нарядах: в красном сари и в белом платье. Выйдя замуж за иностранца, Фати понизила свой социальный статус. Их двухэтажная квартирка в Vijay Kiran Apt ни в какое сравнение не шла с роскошным родительским домом и домами родственников – владельцев ресторанов и магазинов. Но Фатима была счастлива вырваться из своего круга, потому что такой брак давал ей больше свободы, чем брак с равным по статусу индийским мужем. Она могла работать, общаться с друзьями, носить одежду, которая ей нравится, не соблюдать посты и даже курить! В мусульманских индийских семьях с женщинами обходятся строго. При этом Фати продолжала жить в родной стране, навещать маму и папу, а также братишек и сестричек, а поскольку Пуйя не собирался уезжать из Индии, разлуки и стрессы его жене не грозили. Фатима тоже открыла свою маленькую клинику, где работала гинекологом. Если Пуйя задерживался допоздна на работе (врачевали они в разных районах города), то он отправлял за ней одного из своих иранских студентов, которые вечно вертелись вокруг него, набираясь практического опыта. Впрочем, как большинство индийских дам,

Фати прекрасно водила мотоцикл, и могла обходиться собственными силами.

Дома Пуйя чувствовал себя царем. Он лежал на диване и смотрел телевизор, а Фатима носилась вокруг с тарелками и чашками и задавала ему миллион "заботливых" вопросов:

– А помнишь, ты съел вчера то-то и то-то? И как ты себя сегодня почувствовал?

– Закрой дверь, Пуйя, тебя же продует!

– Пуйя, дорогой, хочешь простокваши? А салат? Думаешь, тебе ничего не будет, если ты съешь все это вместе?

Пуйя был крупным доктором и весил килограммов сто тридцать. Он отвечал на Фатины беспокойства жестами или гримасами. По-моему, ему было все равно, что есть и когда. Он спокойно грыз сырую цветную капусту из холодильника, и ел немытую морковку у торговцев на базаре. Друзья иранцы приходили в ужас от его наплевательского отношения к санитарии. Уронив инструмент на пол в клинике, он поднимал его и продолжал трудиться над доверенной ему челюстью. Он был очень смелым хирургом, брался за любую операцию, что-то резал, что-то выдавливал, его считали хорошим специалистом. Тоненькая шустрая Фати искала, чем бы ублажить своего большого розового мужа, а он рассказывал ей истории, которые произошли с ним в колледже и в клинике. Она живо откликалась, и вместе они выглядели хоть и странной, но приятной и довольной парой.

Однажды Пуйя вылечил зуб Вазиму Хану – самому знаменитому фотографу в Бангалоре, и в качестве услуги за услугу, тот предложил сделать его жене бесплатное портфолио. Это было выгодное предложение. (Позже мы узнали, что наша скрытная Аня сделала у Вазима портфолио за двадцать тысяч рупий, почти 500 долларов). Фатима радостно согласилась и приготовила лучшие наряды. Вазим был не очень-то заинтересован в этой работе и назначил ей время в один день с двумя другими моделями.

Пригласили лучшего в городе визажиста по имени Рагу. На каждую модель Вазим истратил всего по одной пленке, так что Фати была даже немного смущена такой спешкой. Но, увидев ее фотографии,

Вазим пришел в восторг.

– Ты талантлива! Ты создана быть моделью! Какие позы. Какие взгляды. Я открыл звезду!

Фатима глядела на снимки и влюблялась в свое изображение. Она действительно выглядела роскошно.

– Айшвария Рай похожа на тебя! – заявили мы с Жанной, посмотрев фотографии. И это правда, только у Фатимы глаза не зеленые, а темно-карие. Любопытно, что обе они родом из Мангалора.

Вазим показал Фатины фотографии модельным агентствам, посыпались предложения. Фатима сфотографировалась для буклета, в рекламе сари из дорогого солидного магазина, потом для газеты в рекламе какого-то сорта чая. Она летала в Кочин, где снимали видеоролик про чудеса керальского массажа. На Фатиму было любо-дорого глядеть, новое хобби ее необычайно вдохновляло. Но "модельную" сторону ее жизни нужно было хранить в тайне от родственников, и, прежде всего, от родителей.

– А вдруг им попадет в руки эта газета? Они узнают меня! Какой позор…

Между тем, представители модельных агентств обрабатывали ее полным ходом, уговаривали сняться в европейской одежде: топах, шортах, мини-юбках – для каталогов, которые выпускались на

Шри-Ланке, клялись, что в Бангалоре никто ничего не увидит и не узнает. Фати мучилась, выбирая между соблазном получить чудесные фотографии в легкомысленных одеяниях и достоинством порядочной индийской женщины, которой такие идеи и в голову-то не должны были приходить!

А Вазим Хан – сладкоречивый змей, призывал быть современнее и решительней, чтобы найти достойную работу!

Фатима делилась с нами своими сомнениями и вздыхала:

– Вам хорошо, вы можете одеваться, как угодно, и вас никто не осудит!

А я наблюдала за тем, сколько усилий прилагают работники шоу бизнеса, чтобы заставить индийских красоток поступиться своими принципами, и восхищалась тем, как стойко они сопротивляются.

Мне хотелось, чтобы русские девушки тоже были неприступными и непреклонными. На рекламе нижнего белья девушка в Индии может заработать тысячи долларов, при этом белье не откровеннее нашего обычного купальника, и все-таки редко какая модель согласится заниматься таким бизнесом. А у нас? Объявит какая-нибудь газетенка конкурс на лучшее фото в бикини, и со всей страны летят тысячи снимков настоящих красавиц, причем, даром! А если фотографию девушки напечатают, то она, наверняка, всем знакомым понесет хвастаться: "Мое фото в газете!"

– Ты должна сделать себе портфолио! – уговаривала меня Фатима.

Ты можешь сойти и за индианку, и за иностранку, у тебя есть шанс заработать кучу денег! Надо найти тебе фотографа, только не

Вазима! Он очень дорого берет. Я, конечно, могу договориться с ним, чтобы вышло дешевле, но это не главное. Вазим прекрасный фотограф, но он – женолюб, ни одной юбки не пропустит! Я – индианка, замужняя, знаю, как с ним обращаться, а тебя нужно поберечь. Найдем другого фотографа. – Фатима клялась устроить мою карьеру.

Некоторый опыт я уже имела. Как-то раз Маниджа водила меня,

Жанну, Валида и пять его негритянских подруг к фотографу Малику.

Какая-то ткацкая фабрика планировала выпуск календаря к юбилею, им понадобились модели, чтобы представить свою продукцию.

Негритянские девицы были намного крупнее и выше нас с Жанной. Мы бы их боялись, если бы не наш общий знакомый обаятельный балагур

Валид в цветастом берете, лихо сдвинутом набекрень.

Малик фотографировал нас по одной и всем скопом и сам приносил наряды. Мне они были велики, пришлось прихватывать платья сзади прищепками. Баскетболистки- негритянки в раздевалке грозились размазать щуплого Малика на прожекторе, если он только посмеет посягнуть на их прелести.

Я прошла отбор, и мне назначили фотосессию, нарядили в открытое лиловое платье (единственное в коллекции Малика, которое пришлось мне впору) и пригласили визажиста. Кстати, это был

Рагу, тогда я еще не знала, что он лучший. Рагу открыл ящик с огромным количеством не однажды использованных теней, румян, помад и других красок. Лучше было не смотреть на эту бывалую хаотичную палитру.

– Она очень светлая! – пожаловался Рагу Малику.

– Она белая, как мрамор! – подтвердил фотограф.

Вот сюрприз! В родной России меня считали смуглянкой и старались выяснить что-нибудь о "нерусских" корнях. Может, татарка? Может, еврейка или цыганка? А тут я – Снегурочка. Белая, как мрамор.

Чудеса!

– Мы поджелтим, – утешил Рагу, накладывая грим.

– Все в ваших руках, – вздохнула я. Он намазал мне нос с боков темно- коричневой краской.

– А это зачем?! – всполошилась я.

– Так контур будет резче, – пояснил мастер.

На посмуглевшем лице мне навели брови, которые в обычной жизни я никогда не крашу. Потом Рагу взялся за украшение глаз.

– Надо обвести, потерпи, не закрывай.

Ой, мамочка моя, не ведала я прежде такой пытки. Он обводил мне очи тонкой кисточкой с жидкой тушью по внутреннему ободку, там, откуда растут ресницы. Я плакала от боли.

– Какие чувствительные глаза! – удивлялся Рагу. – Но посмотри, как красиво получилось! Теперь второй глаз.

Я покорилась. Мне интересно, что вытворяет с моим лицом художник. Многие женщины ежедневно подвергают себя такой процедуре. Сколько же нужно терпения и любви к искусству!

Последним штрихом Рагу увеличил мне губы. Индийская публика любит пухлые ротики. Несколько слоев помады завершают труд визажиста. Едва ли теперь найдутся мужчины, которым захочется поцеловать полученный из меня шедевр. Разве что повздыхают издалека.

– Прекрасные волосы! – говорит Рагу. – Такие объемные и блестящие.