Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен Страница 28

— Давай, показывай, — сказал я, последовав за ней и присев на одну из гор насыпанного зерна.

— Поцелуй, тогда покажу.

— Ты же малолетка, — засомневался я.

— А целоваться всем хочется.

— Показывай, что я никогда в жизни не видел, — сказал я, осторожно поцеловав ее сухие горьковатые губы.

— А вот столько хлеба сразу не видел, — радостно сказала она, разводя руками.

Я повалил ее на зерно и сжал упругую неподдающуюся плоть под платьем. Девочка выгнулась, запрокинула голову, вскрикнула, выскользнула из моих объятий и побежала вниз. С еще более высокой горы стремительно неслась огромная женщина с поднятой деревянной лопатой. Я попробовал вмешаться.

— Убью, говнюк, — прошипела она, не останавливая движения, и я невольно опустил руку.

Поиски телефона привели меня к небольшому, но невероятно грязному пруду, поросшему темно-зелеными водорослями и прочей водоплавающей нечистью. В черной илистой воде кормилось великое множество белых уток. Запущенные берега со склоненными к воде плакучими ивами показались мне привлекательными, поэтому я присел, чтобы побыть наедине с природой, которая, впрочем, довольно отчетливо воняла тиной.

Сидеть на сырой земле было неудобно, поскольку спереди на живот давил пистолет, а сзади что-то подпирало ягодицу. Я достал из заднего кармана увесистую пачку долларов в банковской упаковке, на которой чернилами было написано «10 000». Ни хрена себе! В гостинице вроде были рубли, а теперь доллары. Но я ничего не имею против метаморфоз такого рода. Хотя, с другой стороны, что в этой дыре можно купить за доллары. Еще чего доброго убьют. Впрочем, у меня есть пистолет.

«Гуся подстрелить, что ли?» — мелькнула шальная мысль, и я обвел птичье стадо заинтересованным взглядом. Интересно, по какому признаку хищники выбирают жертву? Ведь долго выбирают, медленно подкрадываясь, чтобы не ошибиться. А другие животные отбегают на десяток шагов и останавливаются, ибо точно знают, что сегодня не их черед. Они с большим любопытством, может быть, даже с удовлетворением рассматривают, как пожирают тело их товарища. Какая странная жизнь у антилоп — все время ощущать себя жертвой. Наверное, так жить проще, хотя, конечно, страшнее. Они, в отличие от людей, видят, кто на них охотится.

Опять захотелось курить. Я достал странную папиросу и внимательно осмотрел, а затем понюхал. Табак, пахнувший какими-то ароматическими добавками, был забит в гильзу неплотно, что вызывало некоторые подозрения. С другой стороны, папироса могла просто рассыпаться. Не попробуешь — не узнаешь, что это на самом деле. Я сделал несколько затяжек терпкого дыма, с явным травяным привкусом. «Наркота», — подумал я и сильным щелчком отбросил окурок в пруд, где он качался в темной воде, как никому не нужный обломок кораблекрушений.

Пока я предавался размышлениям, на пруд упал клочковатый туман. В одном месте плавали утки, а в другом клочья сизого дыма. Вдруг что-то испугало уток, и они бросились в разные стороны, издавая пронзительные обиженные крики. По воде шел человек. Я замотал головой и не на шутку рассердился. Надоели эти христианские аллюзии. Все хотят походить на Иисуса, но не до конца. Проповедовать — это одно, а на крест — совсем другое дело. Даже в такой вонючей дыре нет покоя. А может, он плывет на чем-то? Вроде идет босыми ногами по кромке вод. Присмотрелся — увидел потертые джинсы, а верхнюю часть тела скрывал туман.

Неожиданно я почувствовал такой нестерпимый страх, что навел оружие на идущую прямо на меня фигуру. Я не просил о чуде, поэтому не нуждаюсь в демонстрации сверхъестественной силы. Я сижу на берегу, и меня не касаются ходящие по воде существа. Оставьте меня в покое, иначе я могу испугаться и выстрелить, что крайне нежелательно, ибо нельзя совершать необратимых поступков. Впрочем, может быть, он нематериальный, поэтому стрелять по нему все равно, что в туман. С другой стороны, возможно, я уже совершил необратимый поступок, когда поднял оружие.

Пистолет в моей руке задрожал и раздался оглушительный залп. Я тупо посмотрел на предохранитель, а потом догадался, что стреляли на кладбище. Утки снова пронзительно завопили и бросились к берегу. Туман поднялся вверх, и я увидел, что идущий по воде человек лишен головы. Тогда я резко поднялся и пошел по берегу мимо низко склонившихся плакучих ив. Главное — уйти подальше от проклятого пруда и не оборачиваться, несмотря на жгучее желание еще раз увидеть феномен и убедиться, что он меня не преследует. Однако я хорошо помнил о судьбе жены Лота.

Отойдя на безопасное расстояние, я немного успокоился, хотя, если судить здраво, то человек, идущий без головы, выглядит одинаково странно на воде и на суше. Лысый дед советовал свернуть налево и идти вперед. Сзади раздался цокот копыт, и знакомый лошадиный голос произнес совершенно банальную фразу, от которой я вздрогнул всем телом:

— Здравствуйте, господин следователь. Далеко ли путь держите?

— Здравствуй, здравствуй, — растерянно произнес я, увидев притормозившего лошадь карлика. — Вот, ищу телефон.

— Тогда вам нужно в правление, — сказал он, тараща немигающие птичьи глаза. — Садитесь, подвезу.

Конюх легко стегнул лошадь вожжами, и колеса противно заскрипели. Мои руки зарылись в душистом сене и сами нашли удивительный журнал, называемый «ВОИНСТВЕННЫЙ БОГОБОРЕЦ». Прежде всего, я обратил внимание на необычную полиграфию, напоминающую старинные книги. Затем удивился бумаге с голубым отливом, которая одновременно была тонкой и прочной. Иллюстрации были похожи на фотографии с претензией на художественность или на картины, которые выглядят как фотографии.

— Откуда это у тебя? — изумился я.

— А, это, — поморщился карлик, — предыдущий клиент забыл.

— Можно почитать? — робко спросил я, понимая, что за эту вещь готов отдать очень многое.

— Даже не знаю, а вдруг хозяин вернется. Думаете, это хорошо будет? — засомневался конюх. — Впрочем, воля ваша. Читайте, если хотите.

— Спасибо, — сказал я и с удивлением начал читать оглавление.

Тема номера: Исторические перспективы учения секты минеев с точки зрения мудрецов Третьего храма. С небес в преисподнюю. Два лица мессии.

Политика: Правые радикалы призывают найти и обезвредить носителей нечеловеческого компонента, внедренного в человечество.

Наука и техника: Сенсационная гипотеза, согласно которой Вавилонская башня строилась не вверх, а вниз — в преисподнюю.

Судебная хроника: Оправдание первородного греха.

Все о человеке: Сексуальные извращения людей поколения потопа.

Спорт: Чемпионат мира по полетам во сне.

Юмор: Хроника последних событий.

С небес в преисподнюю

Двойственность Иисуса, совместившего в своей личности несовместимое (небесное и земное), который противоречит себе в каждой следующей фразе, вызывает ощущение алогичности евангелических событий и деклараций. Отсюда неизбежность выбора: слепая вера или зрячее безверие. Впрочем, противоположные состояния достаточно условны: «Своими глазами смотрят, и не видят, своими ушами слышат, и не разумеют», — что актуально и в наши дни. Но не оставит нас надежда, ибо «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным».

Бесплодно сопоставлять евангелические события с «известной» историей, ибо нет уверенности, что Галилейский проповедник странствовал в нашем времени и пространстве. Если Иисус мессия, то время его деятельности переходное, означающее гибель старого мира и зарождение нового.

Иоанн и Иисус начинают свое служение с возглашения эсхатологического времени: «Обратитесь, ибо приблизилось царство небесное!».

Царство небесное противостоит всему земному, как духовное — материальному, будущее — прошлому, невидимое — видимому. Иисус учит, что оно похоже на закваску, которую женщина положила в муку, пока не вскисло все. Мука — это земля, обращенная в свою противоположность — небо, которое подобно «зерну горчичному, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мат. 13:31).

Претерпев смерть и воскрешение, маленькое зерно становится большим деревом, а небеса, которые до поры не ощущаемые и как бы не существующие, превращаются в видимый и обитаемый мир. Знание о существовании иной незримой реальности названо верой: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1).

Перед лицом грядущего необходимо обратиться, стать малым и ничтожным, чтобы в ином мире обрести величие и силу. В потусторонней жизни нищие обретают благодать, а богатые — наказание, как в притче о нищем Лазаре, ибо подобно царство небесное скрытому сокровищу, которое «человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет» (Мат. 13:44).