Сергей Бабаян - Свадьба Страница 28

– Ле-е-еша-а-а!…

– Уходите за ним! – прошипел я Зое и Лике. – Уходите, черт подери! Бегите! Скорее!… – Я видел, как вслед за невестой – метрах в десяти позади нее – выскочили из кустов и быстрым шагом направились к нам две плечистые мужские фигуры… Зоя и Лика повернулись и торопливо пошли, звонко стуча каблуками. Невеста неуклюже (платье ее было узким, не давало хода ногам), с криком и плачем – оглушающим, раздирающим душу в ночной тишине, – бежала прямо на нас; за ней по земле белым шлейфом тянулась широкая лента – наверное, оторвалась, зацепившись за колючку шиповника. В ближнем доме – не загораясь – ожили окна: заскрипели оконные рамы, лишившиеся стекол проемы налились бездонной комнатной чернотой; далеко позади, в полукилометре от нас, в желто-сером пятне подъездного света, густо зарябили высыпавшие на проезжую часть силуэты… Невеста пробежала мимо нас – неловко, медленно, задыхаясь; как выстрелы, стучали ее каблуки; лицо ее было белым, как мел, – как мрамор: блестело, залитое сплошь слезами, – черный рот был квадратно раскрыт; сейчас, когда Тузов бежал, она кричала на одной тонкой, нестерпимо режущей ухо ноте:

– А-а-а-а-а-а!…

Я вконец растерялся и испугался. Две мужские – пока еще не опознанные мною – фигуры были совсем уже рядом; от далекой толпы отделилась заметная часть и тоже, по-моему, побежала… Славик дернул меня за рукав:

– Пошли!…

Мы повернулись и широко зашагали, поминутно срываясь на перебежки. Я слышал, как двое за нами наддали; меня пронизала короткая нервная дрожь… Впереди бежала невеста, угловато – по-бабьи – размахивая руками; еще впереди – Зоя и Лика; мне показалось, что вдалеке сверкнула рубашка Тузова…

– Леша, прости! Леша, милый!… Я все для тебя… только не уходи!! Не уходи, ну пожалуйста!… Я не виновата, Лешик! Все было до тебя!… Я… я люблю тебя, Леша!…

Вдруг она резко остановилась и – жалобно застонав от усилия – с коленкоровым треском разорвала свое платье от подола до пояса… В этот момент нас достигли те двое; я оглянулся: один был зубастый свидетель, другой – тоже парень лет двадцати, кажется, сидел за столом. Прыгая боком, я сжал кулаки… но свидетель набежал, не проявляя ни малейшей враждебности: у него было совершенно потерянное, распустившееся, глупо моргающее лицо…

– Ну вы чего, мужики?… Ну он чего, а?… Не виновата она, ну… Ну нельзя же так, а?… Ну не по-человечески же, а?…

Я решительно не нашел, что мне ему сказать. Мы повернулись и побежали уже вчетвером, бок о бок: я, свидетель, Славик, друг свидетеля; перед нами по-прежнему бежала невеста – в разорванном, больше уже не стесняющем движения платье, ослепительно сверкая длинными, белыми как сметана ногами. По обе стороны от дороги, утопая во мраке, громоздились развалины мертвой деревни; метрах в пятистах впереди уже светилась желтосерой спиной платформа и помигивала разноцветная россыпь дорожной сигнализации…

Вдруг невеста споткнулась – и на полном бегу упала… обнаженными коленями на бетон. Я услышал, как Славик охнул; мы добежали вчетвером до нее и склонились над ней; она сидела в белом платье как в пене, на черной дороге, и плакала так, что мне стало страшно: казалось, в груди ее что-нибудь разорвется… Свидетель с товарищем сели на корточки; я тронул свидетеля за плечо, мы со Славиком что-то пробормотали – без слов, просто издали какие-то звуки, Славик развел руками, свидетель покивал и развел в ответ, – и уже в полную силу побежали за девочками…

Уже вчетвером мы настигли Тузова: он шел задыхаясь и держался за левый бок. За спиной, заглушая рыдания невесты, разрастался топот и крик: набегала толпа от подъезда; до платформы оставалось самое большое двести метров; мы побежали к ней со всех ног…

– Электричка!!

Слепящий треугольник томительно медленно наползал на ртутно блестящие лезвия рельсов; позади уже явственно слышалось разноголосое: «Леша!… Алексей!… Погоди!…». Запинаясь об арматурные прутья ступеней, я последним взбежал на платформу…

– Да это не в нашу сторону!…

– Ч-черт с ней!!! – закричал я; светящаяся янтарными сегментами огромная гусеница уже прильнула к платформе; по серой ленте асфальта побежала пунктирная перфорация света из окон… Мы вскочили в вагон задыхаясь, привалились к тамбурным стенам у открытых дверей; электричка медлила; Тузов стоял, прикрывши глаза; руки его дрожали… Славик, болезненно морщась, покусывал губы; Лика была страшно напугана; Зоя брезгливо, раздражительно холодна; я был совершенно опустошен; единственная мысль кричала вагонным дверям: «Скорее!… Скорее!…»

Двери со свистом закрылись. Платформа побежала назад.

…Мы доехали до следующей станции, удачно пересели на шедший из Калинина поезд и через двадцать минут уже были в Химках. Всю дорогу мы мертво молчали. Тузов сидел, ни разу не подняв головы; выражение лица его было странно…

В Химках мы вышли на платформу, остановились прикуривая – и почти сразу же потеряли его из виду. Я решительно не мог понять, куда он мог деться. Время уже было за полночь, искать его не хотелось – мы с Зоей могли не успеть на метро… Для очистки совести я оставил ребят и прошелся по всей платформе. Тузова не было. На соседнем пути стоял клинский поезд, ожидал отправления; я шел вдоль него, сквозь его окна отрешенно просматривая противоположную, совершенно пустую платформу… Клинский захлопнул двери, дал короткий свисток и тронулся. Я стоял и машинально смотрел на проплывающие мимо вагоны. В окне – я увидел Тузова: он сидел очень прямо, лицо его было бледно до синевы, рот крепко сжат, глаза – казалось, невидяще – смотрели вперед…

Тузов… ехал обратно…

Вот и все. Через месяц мы с Зоей расстались. Славик через год женился на Лике. С тех пор прошло много лет. Больше я никогда не слыхал о Тузове.

1995