Джоанн Хэррис - Шоколад Страница 28

Неожиданно я увидела знакомую фигуру в клетчатом плаще, выскользнувшую из приоткрытых ворот церкви. Жозефина оглядела площадь и, убедившись, что она пуста, кинулась к шоколадной. При виде Нарсисса она замешкалась у двери, но потом всё же решилась войти. Руки, стиснутые в кулаки, она прижимала к животу, словно оборонялась.

— Я совсем ненадолго, — с ходу начала она. — Поль на исповеди. У меня всего пара минут. — Голос у неё резкий, настойчивый. Она тараторит: слова торопливо ложатся в ряд, как костяшки домино.

— Держись подальше от тех людей, — выпалила она. — От бродяг. Передай им, чтобы уходили. Предостереги их. — Её лицо дёргается от напряжения, ладони сжимаются и разжимаются.

Я смотрю на неё.

— Присядь, Жозефина. Прошу тебя. Выпей что-нибудь.

— Не могу! — Она энергично тряхнула головой. Её взлохмаченные ветром волосы в беспорядке рассыпались по лицу. — Я же сказала: нет времени. Просто сделай так, как я говорю. Прошу тебя. — Она давится словами, задыхается и всё время поглядывает на ворота церкви, словно боится, что кто-нибудь увидит её со мной. — Он читал проповедь против них, — быстро и тихо произносит она. — И против тебя. Он говорил о тебе. Разные ужасы.

Я равнодушно пожала плечами:

— Ну и что? Какое мне дело?

Жозефина в отчаянии сдавила кулаками виски.

— Ты должна их предостеречь, — повторила она. — Скажи им, чтобы уходили. И Арманду тоже предупреди. Скажи ей, что сегодня в проповеди он упоминал её имя. И твоё тоже. И моё назовёт, если увидит меня здесь, и Поль…

— Я ничего не понимаю, Жозефина. Что он может сделать? И вообще, при чём тут я?

— Просто скажи им, ладно? — Она вновь затравленно глянула на церковь, из которой выходили несколько человек. — Всё, надо бежать. Мне пора. — Она направилась к двери.

— Жозефина, подожди…

Она обернулась. На её лицо жалко смотреть. Я вижу, что она вот-вот расплачется.

— Опять повторяется то же самое, — говорит она надрывным несчастным голосом. — Как только мне удаётся с кем-то подружиться, он немедленно вмешивается и всё портит. И теперь так же будет. Ты уедешь, а я…

Я шагнула вперёд, намереваясь успокоить её, но Жозефина отпрянула, отмахиваясь от меня неловким жестом.

— Не надо! Я не могу! Знаю, у тебя добрые намерения, но я… просто… я просто не могу! — Усилием воли она взяла себя в руки. — Пойми, я здесь живу. Вынуждена здесь жить. А ты — вольная птица, можешь поехать куда пожелаешь. Ты…

— И ты тоже, — мягко заметила я.

И тогда она посмотрела на меня, кончиками пальцев быстро коснулась моего плеча.

— Ты не понимаешь, — без обиды в голосе сказала она. — Ты — другая. Одно время я тоже думала, что могу стать другой.

Она повернулась. Возбуждение угасло в ней, сменившись выражением отрешённости, которое, как ни странно, даже красило её. Она опять сунула руки в карманы.

— Прости, Вианн. Я, правда, старалась. Ты не виновата. — На мгновение её черты ожили. — Предупреди людей с реки, — настаивала она. — Скажи им, чтобы они уезжали. Они тоже ни в чём не виноваты… просто я не хочу, чтобы кто-то пострадал, — тихо закончила она. — Ладно?

— Никто не пострадает, — сказала я ей, пожимая плечами.

— Вот и хорошо. — Она выдавила мучительную улыбку. — За меня не беспокойся. У меня всё хорошо. Правда. — Опять та же натянутая, мучительная улыбка. Она стала продвигаться к выходу. В её руке что-то блеснуло, и тут я заметила, что карман её плаща набит бижутерией, а меж пальцев торчат помады, компактные пудры, ожерелья и кольца.

— Держи. Это тебе, — оживлённо проговорила она, впихивая в мою ладонь горсть награбленных драгоценностей. — Бери. У меня этого добра много. — Улыбнувшись мне ослепительной чарующей улыбкой, она выскочила из шоколадной, а я стояла и смотрела, как из моей руки сыплются на пол, словно слёзы, цепочки, серьги и яркие пластмассовые безделушки в позолоте.

После обеда мы с Анук отправились гулять в Марод. В лучах весеннего солнца лагерь речных скитальцев выглядит приветливым и жизнерадостным: стёкла и краска блестят, на верёвках, натянутых между судами, полощется на ветру выстиранное бельё. Арманда сидела в кресле-качалке в своём тенистом палисаднике и смотрела на реку. Ру с Махмедом на крутом скате крыши её дома латали худые места кровельной плиткой. Я отметила, что сгнивший карниз фронтона и щипцы заменены на новые и выкрашены в ярко-жёлтый цвет. Я махнула мужчинам в знак приветствия и присела возле Арманды на ограду палисадника. Анук убежала к реке искать своих новых приятелей, с которыми она познакомилась накануне вечером.

Вид у старушки утомлённый, лицо одутловатое под широкими полями соломенной шляпы. На коленях лежит кусок материи с незаконченной вышивкой, но видно, что она к нему не прикасалась. Арманда коротко кивнула мне, но ничего не сказала. Кресло под ней незаметно покачивается — тик-тик-тик-тик. На тропинке под креслом спит её кошка.

— Сегодня утром приходила Каро, — наконец произнесла она. — Полагаю, я должна чувствовать себя польщённой.

Она раздражённо вздохнула, опять закачалась. Тик-тик-тик-тик.

— Кем она себя возомнила? — вдруг вспылила Арманда. — Тоже мне Мария-Антуанетта! — Она о чём-то мрачно задумалась, раскачиваясь всё сильнее. — Всё наставляет меня: это можно, то нельзя. Врача своего притащила… — Она остановила на мне свой пронизывающий птичий взгляд. — Зануда противная. Всегда такой была. Вечно рассказывала сказки своему папочке. — Она хохотнула. — Как бы то ни было, характер свой она унаследовала не от меня. И близко ничего от меня нет. Не нужны мне ни доктора, ни священники. Я сама знаю, что делать.

Арманда с вызовом вскинула подбородок и закачалась ещё быстрее.

— Люк тоже с ней приходил? — спросила я.

— Нет, — мотнула она головой. — Он уехал в Ажен на шахматный турнир. — Её черты смягчились. — Она не знает, что я с ним встречалась, — с удовлетворением доложила Арманда. — И никогда не узнает. — Она улыбнулась. — Мой внук — отличный малый. Умеет держать язык за зубами.

— Я слышала, он упоминал нас с вами сегодня в церкви, — сообщила я. — Говорил, что мы якшаемся с нежелательными элементами, как мне передали.

Арманда фыркнула.

— В своём доме я сама себе хозяйка, — отрывисто бросила она. — Я уже говорила это Рейно. И отцу Антуану, что был до него, тоже. Но они так ничего и не поняли. Вечно талдычат одну и ту же чушь. Единство общества. Традиционные ценности. И всё в таком духе.

— Значит, подобное уже случалось? — полюбопытствовала я.

— О да. — Она энергично тряхнула головой. — Давно. Рейно тогда, наверно, было столько лет, сколько сейчас Люку. Конечно, бродяги и после у нас объявлялись, но они надолго не задерживались. До сего времени. — Она окинула взглядом свой недокрашенный дом. — Красивый будет дом, да? — удовлетворённо произнесла она. — Ру говорит, к ночи всё доделает. — Она вдруг нахмурилась. — Я вправе давать ему работу, сколько захочу, — раздражённо заявила она. — Он — честный человек и хороший мастер. И Жорж пусть мне не указывает. Это не его дело.

Арманда взяла в руки вышивку и опять положила, не сделав ни одного стежка.

— Не могу сосредоточиться, — сердито сказала она. — Мало того, что пришлось встать ни свет ни заря из-за этих колоколов, так потом ещё Каро заявилась с кислой мордой. «Мы молимся за тебя каждый день, мамочка, — передразнила она дочь. — И ты должна понять, почему мы так волнуемся за тебя». О себе они волнуются, дрожат за своё положение в обществе. Стыдится собственной матери. Я постоянно напоминаю ей и всем о её происхождении.

Арманда самодовольно усмехнулась.

— Пока я жива, они знают: есть на свете человек, который помнит всё. Были у неё неприятности из-за одного парня. Кто за это заплатил, а? Да и он — Рейно, господин Непорочность… — Её глаза заблестели злорадством. — Держу пари, только я одна и жива ещё из всех тех, кто помнил тот давнишний случай. Вообще-то про него мало кто знал. А то большой был бы скандал, не умей я держать язык за зубами. — Она бросила на меня плутоватый взгляд. — И не смотри так на меня, девушка. Я ещё не разучилась хранить тайны. Думаешь, почему он не трогает меня? Ведь если б задался целью, мог бы такого наворотить! Каро знает. Она уже пыталась. — Арманда весело рассмеялась: хе-хе-хе.

— А мне казалось, Рейно не из местных, — сказала я, пытливо глядя на неё.

Арманда покачала головой:

— Мало кто помнит. Он ещё мальчишкой покинул Ланскне. Так было проще для всех. — Она помолчала, предаваясь воспоминаниям. — Но на этот раз пусть даже не пытается что-либо предпринять. Ни против Ру, ни против его друзей. — Она помрачнела, голос изменился: стал старческим, брюзгливым, больным. — Мне нравится, что они здесь. С ними я сразу будто помолодела. — Маленькими когтистыми руками она принялась бесцельно теребить вышивку на коленях. Кошка, дремавшая под креслом, ощутив над собой движение, поднялась и с урчанием запрыгнула хозяйке на колени. Арманда почёсывала её по голове, а та, играя, норовила цапнуть старушку в подбородок.