Вера Колочкова - Исповедь свекрови, или Урок Парацельса Страница 28

— Жалко…

— Ничего, мам. Со временем все как-то устроится, не переживай. Сейчас тяжело, потом, говорят, привыкаешь. И вообще, давай не будем на больную тему… Так я не понял, ты придешь на день рождения к Ладке или нет?

— А вот не приду! Возьму и не приду! Как я буду ей в глаза глядеть, после сегодняшнего?

— Ну, мам… Забудь, а? Будто не было ничего. А Ладка все равно от тебя не отстанет, ты ж ее знаешь, липучку.

— Да знаю, знаю… Приду, куда ж я денусь. Чего ей дарить-то?

— Да ничего не надо. Сама подарком приходи.

— А ты чего подаришь?

— Ну… Там видно будет. Значит, придешь?

— Сказала же, приду! И не без подарка, естественно. С полным уважением к твоей девушке. Независимо от того, как я к этой девушке отношусь. Я ж мировая мама, как та, из новогоднего фильма!

— Это которая «поживем — увидим»?

— Да, она самая. Гениальная Любовь Добржанская. А помнишь, какая она мама для гениального Смоктуновского в фильме «Берегись автомобиля»? И это ее сакраментальное — ах, сынок ты мой, сынок… И впрямь, ничего больше вам, поганцам-сынкам, и не скажешь…

— Хм… Тебя послушать — кругом одни гениальные. Чем старее, тем гениальнее.

— Так она не стара, сынок, она уже давно в мире ином… Уходит настоящий талант и гений, и трепет вместе с ним, и любовь… А что новое в вашем цинизме народится, еще неизвестно.

— Другая эпоха, другие таланты, мам. И гении тоже другие.

— Наверное. Спорить не буду. Я вообще с тобой не спорю, если ты успел заметить. Я лишь проговариваю вслух свои ощущения. Тебе можно, ты ж мне сын, самый близкий и дорогой человек, хоть и поганцем бываешь. А вот другим — нельзя, наверное… Да, другим нельзя…

— Спасибо, мам.

— Да за что?

— За самого близкого. И за поганца тоже.

— Да ну…

— Нет, правда, спасибо! Потому что ты у меня и в самом деле мировая мама! И самая лучшая! И самая понимающая, самая мудрая, самая терпеливая, самая любящая…

— Все, хватит, а то я заплачу. На самом-то деле следовало тебе и впрямь по щам съездить после сегодняшнего, а не понимать, мудрить, терпеть и любить… Ладно. Живи.

— Значит, придешь в воскресенье?

— Ну, сказала же!

— Тогда я пошел?

— Иди. Иди с моих глаз долой, поганец…

Утро воскресенья пришло вместе с головной болью, болезненной ломотой в теле — должно быть, к перемене погоды. Это ж надо, какой она метеочувствительной стала, раньше таких нежностей за организмом вроде не наблюдалось. Возраст, возраст, черт побери. Подкрался незаметно, накинул уздечку, шибко не забалуешь. И зря говорят, что возраст не страшен, потому как душа не стареет, всегда остается молодой. Неправда, сказки все это, слабое утешение. Телесная оболочка плевать хотела на трепыханье души, какая она там, внутри, молодая или молодящаяся. Как утром головной болью вдарит, так и сворачивается душа в трубочку, и никакой молодости ей не надо, лишь бы в покое оставили… И, главное, поджидает ведь, зараза, именно воскресенья. Будто предупреждает — привыкай потихоньку к серьезному возрасту, мирись, тем более это еще цветочки. А что дальше будет…

Хотя в это утро головная боль была не такой, как всегда, а несколько специфической. Скорее это была болевая тоска, а не боль. Как ощущение назревающей неприятности. Как нехорошее предчувствие. Даже подумалось трусливо — может, ну его, этот день рождения Лады? Можно же извиниться, сказать, что голова болит?

Нет, Ладушка-оладушка не поймет. Обидится. Да и Леве обещала, никто за язык не тянул. Нехорошо. Надо идти. Все-таки день рождения у человека раз в год бывает. И многие этой дате до смешного серьезное значение придают, обожествляют почти. Чтобы слова говорились, воздушные шарики лопались, фанфары звучали. Лада как раз из таких, из обожествляющих. Вот как не пойдешь, если тебя заранее вписали в слова, шарики и фанфары? Обидишь человека.

Саша нарядилась, подкрасилась, выпила сразу две таблетки болеутоляющего, чтоб уж наверняка. Вышла из дома с запасом времени — надо еще с подарком что-то придумать, потому как бумажками, вложенными в глянцевую открытку, от Ладушки не отделаешься. Ей нужен подарок-признание, подарок-символ. Вот и ломай голову, как выйти из положения. Может, что-то практично-кухонное? Нет, это слишком приземленно для светлого праздника. Или из украшений что-то? Цепочку, кулон, браслет? Нет, тоже не подойдет — она же ей не дочь родная. Да и, простите, жаба душит на такое разорение, пусть уж родные мамка с папкой дорогие украшения дарят или любезный дружок Левушка. Она ж не свекровь пока, всего лишь мамка любезного дружка, седьмая вода на киселе, а не родственница. А вот украшение квартиры — это можно. Вазу какую-нибудь стильную зафигачить. А что, идея! Ваза вообще ни к чему не обязывает! Тут тебе и признание, и символ, и уважение, и какао с чаем! Все, вопрос решен, берем вазу. По пути аккурат в художественный салон можно зайти. Там всякие вазы есть, какие душе угодно.

На улице было хорошо, тихо, ни дождя, ни ветра. Значит, и впрямь завтра погода переменится в лучшую сторону, болезная голова не обманывает. Да и то, пора уже, месяц июль на носу! Если в следующий выходной Гришеньку отдадут, можно к Прокоповичам на дачу махнуть…

Лада открыла ей дверь, и пришлось на секунду ослепнуть от сполоха собравшегося в одном месте всего и сразу — здоровья, красоты, молодости, модной одежки, белых локонов, довольства собой, духов… Чего там еще? Ухоженности, лощености, леденцовости… Красота, одним словом. Феерия, блеск. Праздник счастья, день варенья. С поздравлением, с «чмоки-чмоки»… И вот еще, с вазой…

— О-о-о, Александра Борисовна, прелесть какая, надо же… А классно, необычно, мне бы и в голову не пришло… Ой, спасибо! Пойду Левушке покажу! А вы раздевайтесь, проходите, сейчас будем за стол садиться! Все уже пришли, только вас ждем!

И унеслась, крикнув мимолетом в сторону кухни:

— Мам, познакомь Александру Борисовну с гостями! И за стол, все за стол, прошу, прошу!

Эля выглянула из кухни, держа сигарету вальяжно и улыбаясь сквозь выпущенный изо рта дым:

— А, здравствуйте, Сашенька! Идите сюда, на кухню, у нас тут стихийный аперитив с дамами… Между прочим, из-за вас Ладка за стол не пускает! Вы мартини с чем пьете? С соком или с колой?

— Ни с чем не пью, спасибо. То есть вообще не пью.

— Ну что ж вы такая некомпанейская? Или мартини не любите? Тогда вот, «Бейлиз» можно… Или вина…

Сидящие за кухонным столом юные женщины рассматривали ее весело и жадно, будто примеривались, с какого боку начать кусать. Лица от принятого на грудь аперитива розовые, сквозь благородно пастельные тона макияжа свой румянец проглядывает, природный, во всю щеку.

— Знакомьтесь, Саша, это подружки Лады — Оксана, Ксения и Снежана. Во имена нынче пошли, да? Как на подбор. И мы Ладку тоже по тогдашней моде… Я хотела Златой назвать, а Вадик не разрешил. Говорит, ты еще платиной ее назови. Хорошо хоть на Ладе сошлись, а то он Зоей хотел, в честь своей мамы. Сейчас была бы — Зоя… А ничего звучит, правда? По крайней мере, из общего ряда бы выпадала…

— Девочки, за стол скоро? — заглянул в кухню приземистый крепыш, копия Вадима Петровича. Наверняка брат.

— Знакомься, Славик! Это Саша, мама нашего Лёвы! — церемонно представила ее Эля. — А это Слава, брат моего Вадика. Похож, правда? Как две капли?

— Да, похож… Очень приятно, Слава.

— И мне…

Славик улыбнулся изо всех сил, выражая приятность, чуть наклонил бычью шею и даже слегка шаркнул ножкой, неуклюже, но от души.

— А там, в комнате, Лариса, жена Славика, — продолжила процедуру знакомства Эля, — она сериал смотрит, ее никакими силами от телевизора не оторвешь. Представляешь, как подсядет на очередную телемуть, и все, пропала женщина! Прямо болезнь у нее психическая, нервное расстройство!

— Ну, ты как скажешь, слушай… — тихо пробурчал Славик, недовольно глядя на Элю. — Человек подумает бог весть чего… Лучше пусть сериалы смотрит, чем за сигарету хватается каждую минуту.

— Это ты на меня намекаешь, да, Славик? — помахала Эля воинственно оттопыренной сигаретой. — На меня, да?

— А чего на тебя намекать? Вон, и без намека все видно. Куришь и куришь, как паровоз. Ладно, не в тему сейчас, чего мы… Так я не понял, за стол идем или нет?

— Да, идем. Сейчас.

Славик исчез, Эля последний раз затянулась сигаретой и затушила ее в пепельнице. Потом глянула на Сашу, вздохнула грустно:

— Жаль, сеструхи моей нет… Она Ладку любит, всегда на день рождения приходит. И в этот раз бы пришла, если б на Крит позавчера не улетела. Не понимаю, чего ей этот Крит дался? Абсолютно второстепенный курорт. Ничего, я тебя позже с ней познакомлю. Вместе сходим куда-нибудь, посидим. Надо ж как-то привыкать друг к другу, правда? Все вроде к тому идет…

— За стол, за стол! — послышался из гостиной веселый клич Лады. — Девочки, мама, Александра Борисовна, хватит секретничать! Заканчиваем кухонные посиделки!