Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики Страница 29

Спина начала уже было подгорать, перевернуться нельзя - я не заметил на пляже ни одного мужчину с моим состоянием 'хвостика'. А вдруг это страшно неприлично, или за это могут публично осрамить или арестовать? И я решил спасаться в воде. Развернувшись в сторону моря головой, я медленно, как морская черепаха, пополз к морю. Оглянувшись назад, я с ужасом увидел, как позади меня остаётся глубокая борозда, как после плуга. Возле берега я вскочил и стремглав бросился в спасительное море.

От прохладной воды эрекция быстро прошла, но я хотел, чтобы свидетели моего бегства успели уйти с пляжа. Около часа я плавал туда-сюда, заплывая на женскую территорию моря. Но она не была огорожена, море было общим, и я без опасения проплывал мимо купающихся женщин, белые ягодицы которых были хорошо видны сверху. Не удовлетворяясь увиденным сверху, я подныривал под плывущих женщин, разглядывая их снизу. Но без маски или специальных очков разглядеть что-либо отчётливо не удавалось.

Наконец, я закончил своё сексуальное плаванье и вышел на берег. Проклятая борозда ещё оставалась на песке, и я стал ногами засыпать её. И тут вдруг, как Мефистофель явился моему любимому Фаусту, мне явился некий улыбающийся человек лет тридцати пяти. Он подошёл ко мне, заботливо взял под локоть и сказал:

- Боже мой, вы живы и целы! А я уже думал, что вы утонули! Ну, разве можно столько плавать, вы же переохладитесь! Я на вас сразу обратил внимание - у вас такая красивая фигура! Нет, чтобы не простудиться, надо выпить немного. Позвольте пригласить вас в эту забегаловку на пляже! - и он уважительно повлёк меня к киоску на пляже, возле которого стояло несколько столиков под зонтиками.

Выпить меня не надо было уговаривать, это - всегда, пожалуйста!

- Вот, наконец, встречаю порядочного интеллигентного человека. Точно, благородного происхождения! А то одни 'глехи' вокруг! - думал я, идя с новым знакомым к киоску.

Меня удивило, что продавец поздоровался с моим спутником: 'Салами, Миша!', и, не ожидая заказа, подал ему бутылку вина 'Салхино' с двумя стаканами. Я никогда не пил 'Салхино', но знал, что оно всегда завоёвывает 'Гран-При' на выставках.

- За знакомство! - сказал мой новый приятель и чокнулся со мной, - меня зовут Миша, можешь называть меня по имени и на 'ты', я ещё молодой! - засмеялся он.

- А я - Николай! - назвал я себя, считая неуместным произносить своё турецкое имя.

- Ника, значит! - Можно я буду называть тебя 'Ника'? - спросил Миша.

Я знал, что в Грузии Николаев так чаще всего и зовут, правда, чисто по-грузински - 'Нико', но культурные обрусевшие грузины так и произносят 'Ника'. Я пригубил 'Салхино' и был поражён его вкусом и запахом. 'Салхино' - красное вино ликёрного типа, очень сладкое, такое и не пьют в Грузии. Но его вкус и запах - это сказка, сладкая, душистая сказка! Это нектар, амврозия, наших богов - обязательно попробуйте настоящее 'Салхино', если вы ещё не пили его!

От бутылки слегка креплёного 'Салхино' приятно закружилась голова, захотелось отдыхать в тени и беседовать с приятным человеком. Воспоминания от Нины исчезли, как будто её и не было вовсе.

- Ника, давай пойдём в баню и смоем этот песок, соль, пот и тому подобное. А потом зайдём в ресторан и выпьем. Я тебя приглашаю! - предложил Миша, и я, естественно, согласился. Мы вышли на улицу, Миша остановил машину, мы сели.

- К центральным баням! - сказал Миша водителю.

- Ты был когда-нибудь в этих банях? - спросил Миша, на что я ответил, что ещё ни в каких банях вообще не был и моюсь дома.

Миша рассмеялся и заметил, что бани не только для того, чтобы там мыться. Я не понял, чем ещё можно там заниматься, а водитель громко рассмеялся. Вскоре мы подъехали к незнакомому мне зданию сухумской бани, вышли, и водитель пожелал нам успехов.

В бане Миша уверенно повёл меня куда-то по коридорам, пока мы не пришли к двери с красными плюшевыми портьерами.

- Это 'люкс', - сказал мне Миша и подошёл к дежурному в белом халате. Тот поздоровался с Мишей и согласно кивнул на его короткие слова.

- Пошли! - как-то поспешно повёл меня Миша, и мы зашли в номер, где была большая ванна, душ, каменное ложе, видимо для массажа, раздевалка, и маленькая комната отдыха со столом, стульями и койкой. Мы не успели раздеться, как в дверь постучали и вошёл дежурный в халате, неся в руках поднос с бутылкой того же 'Салхино' и парой крупных красивых персиков.

Мы быстро выпили по стаканчику вина, и пошли в душевую. Я заметил, что движения у Миши стали какими-то нервными и поспешными, он был серьёзен. Мне же было хорошо, и я улыбался.

- Давай, сперва я потру тебе спину, а потом ты мне! - скороговоркой предложил Миша. Мне не очень хотелось мыться с мочалкой, но я согласился. Миша поставил меня к стенке, велел опереться на неё руками, и быстро протёр мне спину мыльной мочалкой.

- Теперь ты меня! - как-то нервно сказал Миша, вручил мне намыленную мочалку, а сам упёрся руками в каменное ложе, и, согнувшись в три погибели, подставил мне спину. Я начал мылить ему спину, подражая его движениям.

- Плечи, плечи! - попросил Миша, и я потянулся мочалкой к его плечам.

Вдруг он неожиданно обхватил меня правой рукой сзади за талию и прижал к себе. Неожиданно я ткнулся 'причинным' местом в его ягодицы, и эрекция возникла почти мгновенно. Я пытался отодвинуться назад, но Миша упорно прижимал меня к себе.

Голова моя пошла кругом, но я тут же понял всё. Миша - педик! Как я только сразу не догадался! Так вот о чём говорили и Фаина и Нина! Вот, оказывается, моя участь и судьба - педики!

- Нет, шалишь! - подумал я и оттолкнулся от Миши.

Миша обернулся, и я увидел его совершенно безумное лицо.

- Ника, Никуша, прошу, не гони, трахни меня, никто никогда не узнает! - Миша лихорадочно пытался схватить меня за 'хвостик', но я увёртывался.

- Так ты - гомосексуал? - задал я ему, казалось бы, совершенно ненужный вопрос.

- А как ты думаешь? - нервно сказал Миша, - как Чайковский, Чабукиани, Жан Маре, да и половина вообще всех артистов, даже Ленин. Чем, думаешь, занимался он в шалаше с Зиновьевым? Ничего плохого в этом нет, повторяю, никто не узнает, а я заплачу тебе! Хорошо заплачу!

- Пора сматывать удочки, - подумал я и даже не смыв мыла, стал экстренно одеваться.

Миша с мыльной спиной стал хватать меня за руки и угрожать:

- Сейчас позову дежурного и скажу, что ты хотел меня изнасиловать! Знаешь такую статью - 121-ю - 'Мужеложство'? В тюрьме будешь сидеть! - пугал он меня, сам не веря в свои угрозы.

- Дурень ты, Миша! - сознавая своё превосходство в силе, спокойно сказал я ему, - я несовершеннолетний, хотя и выгляжу старше, у меня и паспорта-то нет! Статью назвать? - спросил я его, и, одевшись, вышел из номера. Миша, голый с падающей со спины пеной, стоял неподвижно, как вросший в пол.

В коридоре ко мне подошёл дежурный. Заметив, что я в 'растрепанных' чувствах, он спросил: 'Что ничего не вышло?'

- А что должно было выйти? Вы знаете этого человека? - приступился я к нему.

- Кто же в Сухуме не знает Мишку-пидора, небось, он тебя на пляже 'снял'? - ответил дежурный, - он почти каждый день приводит нового. Но он богатый и очень опасный человек, если вы поссорились - берегись!

- Молодец я, что не назвал ему фамилии и города, где живу! - подумал я, - наконец, начал умнеть!

Я вышел из бани и поспешил домой. А вечером поезд уже мчал меня в Тбилиси, изрядно поумневшего и набравшегося опыта. Жаль, но марочное 'Салхино' я с тех пор пить не могу. Мне теперь кажется, что этот приторный вкус и запах по душе только сексуальным извращенцам.

Глава 2. Мои 'университеты'

Студент первых курсов

Клянусь, я не заимствовал название этой главы у великого пролетарского писателя Максима Горького. Как, собственно, и название первой главы. Сравните и сами убедитесь. Слово 'университеты', например, у меня в кавычках, а у великого - нет! Хотя ни у него, ни у меня, университетов, в буквальном смысле этого слова, не было. У меня - потому, что я учился не в университете, а в Грузинском политехническом институте, и это не одно и то же!

Когда я силюсь вспомнить, чем же примечательны были мои первые годы в политехническом, то, прежде всего на ум приходит спорт, потом женитьба, и только после всего этого - учёба.

Учёба не требовала от меня никаких усилий. Почти все предметы, я изучал с интересом и поэтому легко, а 'Историю КПСС', которая не вызывала ни малейшего интереса, я сумел вызубрить наизусть. Память в молодые годы была 'ещё та'.

Я знал, что стипендию мне дадут только в случае исключительно отличных оценок в сессии, и поэтому именно их я и получал. Дело в том, что стипендию у нас давали только в том случае, если доход на каждого члена семьи получался менее 300 рублей. Мама моя - ассистент ВУЗа, получала 1050 рублей, бабушка - 360 рублей пенсии, и на троих получалось аж под пятьсот рублей. Только в случае одних пятёрок в сессию мне полагалась стипендия, причём повышенная. Мои шикарно одетые и разъезжающие на своих машинах сокурсники приносили справки о нищенских доходах родителей-артельщиков и 'забронировали' себе стипендию при любых оценках. Ну, кто дал бы справку о его доходах подпольному цеховику, спекулянту, мошеннику и.т.д.! А работать тогда должны были все - иначе ты тунеядец. Вот и приносили справки о работе на полставки сторожем, дворником и тому подобное.