Анхела Бесерра - Музыка любви Страница 29

Стайка трепетных бабочек порхнула ему навстречу, влекомая дуновением ароматного ветерка. За ними, сияя радужной улыбкой, следовала Соледад. Жоан бросился к ней со всех ног, обнял... остальное они досказали друг другу глазами. Он намеревался отвести ее в старый город, на маленькую площадь, где уличный фотограф со старой камерой за несколько сантимов фотографировал застенчивые пары, а затем потчевал предсказаниями: две канарейки вытягивали клювиками бумажки с текстом, который он торжественно зачитывал молодым. Жоан никогда там не был, но месье Филипп заверил его, что всякий уважающий себя жених должен быть запечатлен со своей нареченной на этой площади.

Пешком они поднимались в гору по древним извилистым улочкам, пока не достигли мощеной площадки, залитой солнцем; посреди нее кружилась очаровательная карусель с лошадками без единого всадника. Немногословный фотограф ждал клиентов. Полюбовавшись изумительным видом на город, Соледад и Жоан приготовились увековечить свою мечту. Немного поторговавшись о цене, фотограф принялся выбирать ракурс для моментального снимка, несколько раз потребовал сменить позу и в конце концов остановился на обычном крупном плане на фоне занавеси с нарисованным от руки вулканом и пейзажем вокруг.

Затем он сунул голову под черное полотно, предохраняющее камеру от света, и жестами показал, как им подвинуться, чтобы не загораживать вулкан. Через объектив все виделось перевернутым вверх ногами: подошвы юноши и девушки касались верхнего края кадра, а головы приходились вровень с нижним; при этом черные косы Соледад все так же неподвижно лежали у нее на груди вопреки закону всемирного тяготения. Но не успел он щелкнуть вспышкой, как Жоан попросил разрешить его невесте заглянуть в объектив; Соледад залилась смехом, увидев милого вверх тормашками. В благодарность за терпение фотографа они заказали ему не один снимок, а целых три. Несколько долгих минут им пришлось простоять с неподвижными лицами, пока тот не дал знак, что можно расслабиться. Подождав, сколько требовалось для проявки, они получили на руки результат и, глядя на снимки, почувствовали, что имеют друг на друга не меньше прав, чем все супруги, когда-либо стоявшие перед алтарем на этой земле. Канарейка по имени Бенито вытащила им предсказание долгой и счастливой совместной жизни, не омраченной никакими бурями и невзгодами. Они решили не думать больше о расставании, но упорно пробиваться к светлому будущему, преодолевая самые непреодолимые препятствия.

Бенхамин Урданета и Соледад Мальярино возвращались из Ниццы и Монте-Карло, проведя два восхитительных беззаботных дня в обществе художников и писателей-вольнодумцев. Творцы парижского Монпарнаса конца двадцатых решили воссоединиться десять лет спустя, чтобы вспомнить старые добрые времена, и супруги имели честь при этом присутствовать благодаря приглашению их знакомого, приятеля мексиканского художника Диего Риверы. Дух искателя приключений, который Бенхамин успешно прятал под маской почтенного колумбийского магната, требовал остаться подольше, полной грудью вдохнуть атмосферу богемы, где яркий талант шел бок о бок с бунтарскими порывами. Но священный долг отца не позволил ему поддаться искушению. Они возвращались в Канны, усталые, но горящие желанием поскорее обнять свою девочку, от которой оба были без ума. Их любовь к единственной дочери опасно балансировала на грани одержимости. Но Соледад никогда прежде этого не замечала, ибо пока в ее жизни не возникали ситуации, когда она должна была сама принимать решения.

Красный «ягуар» остановился у отеля около шести вечера, на час раньше обещанного.

Пубенса, мирно поджидавшая кузину, заметила из окна автомобиль и выходящих из него пассажиров. Ее охватила такая паника, что она едва не поддалась минутному порыву решить вопрос радикальным методом — перемахнуть через белые мраморные перила и броситься с балкона. Удержала ее только мысль о том, как непристойно она будет выглядеть, разбившись в лепешку у ног дяди с тетей. В лихорадочной спешке она схватила сумочку, вихрем промчалась по черным лестницам и площадкам и с истерическим смехом выбежала на улицу через пожарный выход, чтобы оттуда уже начать поиски месье Филиппа, который поможет ей вовремя предупредить Соледад о возвращении родителей.

В блаженном неведении о тревогах кузины Соледад сняла свои туфельки на платформе и задумчиво брела по набережной рука об руку с Жоаном Дольгутом. Они молчали, жадно упиваясь последней каплей отпущенного им времени, — минуты испарялись, как роса в пустыне. Дальше потянутся долгие дни безмолвия и взглядов, брошенных украдкой. Но она хотя бы еще сможет видеть его, думала Соледад; еще сможет с помощью Пубенсы иногда передавать ему записки. Еще сможет... Она резко остановилась, глядя вверх. Ветер расколол надвое небесный свод, проложив дымчатую дорожку от моря к отелю.

Они вернулись. Ее родители вернулись — никаких сомнений, ветер никогда ей не лгал. Он предупредил ее и исчез, предоставив влюбленных своей судьбе. В смятении они прибавили шагу, стараясь сохранять непринужденный вид. У отеля они уже собрались было прощаться, когда навстречу им, задыхаясь, выбежала Пубенса.

— Они уже здесь! Боже милосердный! — Впопыхах перекрестившись, она бросилась к кузине. — Лишь бы они не видели тебя за руку с... лишь бы они вообще вас не видели!

— Я не виновата, Пубенса. Ты же говорила, что...

— Забудь, что я вам говорила! Они приехали раньше. Наверное, уже ищут нас...

Ошеломленный Жоан почтительно отступил на шаг, не зная ни куда податься, ни как попрощаться с обеими. Месье Филипп подоспел ему на выручку.

— За работу, мой мальчик. Довольно, нагулялся. А вы, дорогие барышни, поднимайтесь в номер с высоко поднятыми головами и ослепительными улыбками. Сохранность тайны в ваших руках. У вас же все на лице написано! А ну-ка изобразите мне полное довольство и благополучие! Так-так... — Девушки послушно заулыбались, и он придирчиво оглядел результат. — Ну вот, другое дело.

Жоан и Соледад не успели ни проститься, ни даже обменяться взглядами напоследок. Прощальный поцелуй застыл на сомкнутых губах, прощальное объятие жгло опущенные руки. И только когда Соледад и Пубенса ушли, Жоан вспомнил, что три фотографии остались в сумочке его ангела.

Соледад Мальярино стояла у окна и ничего не понимала. Только что она видела свою дочь, переходящую Ла-Круазетт за руку с высоким светловолосым юношей. Супруг ее в тот момент говорил по телефону с портье, который подтвердил, что девушки находятся в отеле, так как ячейка для их ключа пуста. Бенхамин продолжал звонить по всему отелю, надеясь застать их у бассейна или на одной из террас, но всюду получал отрицательный ответ. А Соледад-старшая тем временем пыталась переварить увиденное.

— Куда запропастились эти девчонки, как ты думаешь? — спросил Бенхамин жену, у которой голова шла кругом. — Что с тобой, дорогая? Ты бы себя видела: можно подумать, тебе повстречался призрак!

Пожалуй, так оно и есть, вздохнула про себя Соледад Мальярино. Но, если она хоть слово скажет об этом мужу, семейному миру в одно мгновение наступит конец. Ей ли не знать, как страшен Бенхамин в гневе и как щепетилен в вопросах чести. Что, если он узнает о «непристойных» прогулках дочери в обществе незнакомца? В лучшем случае посадит ее под замок и запретит выходить из комнаты до самого отъезда. Нет уж, лучше Соледад сначала сама поговорит с девочками — быть может, они признаются добровольно. А не пожелают — тогда придется рассказать обо всем Бенхамину, поскольку скрывать от него что-либо бесполезно. Ее опыт подсказывал, что сколько ни притворяйся, как тщательно ни оберегай свой секрет, он все равно его учует и докопается до самой сути. В этом деле ему не было равных: интуиция, которую он предпочитал называть шестым чувством или врожденным нюхом, никогда его не подводила. И на фабрике никому не удавалось его обмануть, хотя среди бухгалтеров то и дело попадались жулики. Бенхамин Урданета имел привычку держать под контролем абсолютно все, вплоть до ежедневного меню своих домочадцев. Жена не возражала, мудро сочтя, что это не слишком высокая цена за плавное течение ее семейной и светской жизни.

— Ты меня слышишь, дорогая? Я говорю, их нигде нет.

Не успела Соледад ответить, как в дверь постучали.

— Вот и они, я уверена, — сказала она, подавляя вздох облегчения.

Бенхамин бросился открывать и, как обычно, схватил дочь на руки, осыпая поцелуями.

— Как поживает моя принцесса?

Соледад не хватило времени ни собраться с мыслями, ни унять бешеный стук сердца. Она обнимала отца, избегая его взгляда, пока кузина здоровалась с ее матерью, пристально изучающей обеих.

— Девочка моя, — шепнула Соледад Мальярино дочери, расцеловав ее как ни в чем не бывало, — у меня есть к тебе небольшой разговор. И лучше бы тебе не отпираться, иначе... ты же знаешь характер отца.