Владислав Вишневский - Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя Страница 29

— Как вы доехали, Александр-ака? — вежливо поинтересовался Валижон.

— Спасибо, отлично! — сообщил СанСаныч, и весело рассмеялся. — Как сурок проспал всю дорогу!

Молодые парни с пониманием, закивали головами: «Да, конечно, дорога длинная, утомительная!» Перехватив у него дипломат и сумку с презентами, пошли вместе на выход, к машине.

Повсюду и везде слышалась только национальная музыка. Как ручеёк, прерывистый и игривый, как яркая и бесконечная лента нежно трепещущая на солнечном ветру. Где тихая, где громкая, но с тем же горловым, мужским пением, с разливистыми руладами. Звучал, как зурна, аккомпанируя, пятиструнный рубаб. То глухо, то звонко щёлкал, отбивая затейливый ритм бубен, металлически звучал клавесин.

— А кто это поёт сейчас? — поинтересовался гость, указывая на звучащий голос в автомобильном приёмнике.

— Это?.. — на секунду отвлёкся Фахритдин, он за рулём сидел. — Это Алишер Джураев поёт… Наш… Лучший в мире певец.

— У-у-у! — с пониманием оценил гость. — А о чём он сейчас поёт… Вот здесь, сейчас?

— А сейчас он поёт… — вслушиваясь, Валижон наклонил голову. — О любви к одной девушке… А она его не замечает… Потому что хочет слышать другого юношу… Её сердце отдано другому.

— Понятно, — кивнул головой гость, хотя предыдущая музыка была, на его взгляд, точно такой же. Здесь все песни, наверное, о любви к девушкам…

— Вы в Ташкенте в первый раз, нет? Бывали уже когда-нибудь у нас, на Востоке? — Спросил Валижон, замечая, с каким нескрываемым любопытством гость рассматривает восточную архитектуру.

— Нет! Первый раз… Никогда раньше здесь не был.

— И как вам у нас? — поинтересовался Фахритдин… — Это минареты. — Пояснил он, ловя в зеркале восхищенный взгляд дальневосточного гостя. — Медресе здесь, школы.

— А-а-а, школы! Сплошная экзотика у вас. Очень красиво!.. Даже минареты есть… — выглядывая в окно машины, отметил СанСаныч. — Красивые! А запах какой… Запах!.. Сплошной сад.

— Да, у нас красиво. Фруктовые сады везде, фонтаны, виноградники…

— А это что за деревья такие? Как наши дубы…

— Вот эти? Это — чинары. Они у нас до сорока метров вырастают. А эти вот, маленькие — видите? — низенькие, это тутовник. Тутовник шелкопряда. Шахтут — королевский значит.

— Угу!..

— А это площадь «Челонзар». Красивая, правда? А вот и фонтаны…

— О-о-о, фонтаны… Не Петергоф, правда, но тоже красивые! Мне нравятся!

Хозяева удовлетворённо переглянулись, ну так!..

В этот день и пару следующих, ещё много раз ему пришлось и удивляться, и восхищаться.

Удивляться, например, тому, какие «умные» головы могли догадаться разместить огромный, ядовитый химический комбинат в столь жаркой и благодатной именно для жизни стране. Чтоб узбекам жизнь мёдом не казалась? Так это не умные головы, внутренне негодовал СанСаныч, по меньшей мере враги. В городе Навои, а именно там и на том химическом заводе он покупал свою установку, дышать было просто невозможно от жутко ядовитых испарений комбината. В горле першило, глотать было больно, глаза слезились, лицо и открытые части тела покрылись лёгкой сыпью. СанСаныч задыхался. Заводские рабочие с пониманием, усмешливо улыбались, глядели на безуспешные попытки гостя прочистить горло и лёгкие, смачно затягиваясь при этом сигаретным дымком…

СанСаныч ловил воздух открытым ртом, машинально оглядывался в поисках, казалось, того оправдывающего аргумента, почему именно в такой стране чадит ядовитый завод, людей травит… Рабочие понимающе усмехались…

Всё вокруг было пропитано жутчайшей жарой и ядовитой воздушной взвесью желтоватого оттенка. Над заводом солнце вообще не просматривалось, оно расплылось в огромную слепящую глазунью смога. А смог, в свою очередь, плотно зависнув над городом, душил всё живое. Как плотная подушка на потном лице. А рабочие на заводе, как и жители города, казалось, не обращали на такую мелочь никакого внимания, даже респираторы не носили. Небрежно, даже с ноткой гордости, бросали гостю: «Да ерунда это всё, мы уже и свыклись. Бестолку против ветра-то… Сам понимаешь. Им, начальству, — многозначительно и небрежно показывали пальцем вверх, — как об стену горох наше здоровье…» «А вы-то, сами, чего?.. — всерьёз удивлялся СанСаныч. — Ведь перестройка!.. Смените на хрен, такое начальство, и всё». «Да нет, — отвечали. — У нас здесь перестройку по-вашему не сделать. Здесь Азия, Александр Саныч. Понимаете? Здесь Восток! Вековые традиции послушания! Другие законы. Всё по-другому. Менталитет, как сейчас говорят, другой. Да и без работы нам, русским, здесь никак нельзя. Торговать, что ли? Так нам, русским, не дадут, здесь своих торгашей хватает!.. А респиратор этот, как мёртвому припарки, в смысле слону дробина, не очищает он».?!

Большую часть эмоций забрала не установка, как предполагал СанСаныч, а всё что было вокруг неё: условия работы и сами люди. Дальше привычно грохочущего металлом, сверкающего электросваркой, жужжащего отрезными кругами механического цеха он не пошёл — знакомая картина! — смотрины прошли здесь же.

Цель его приезда, установка, большая металлическая ёмкость, сваренная из толстого металла, литров на девятьсот, с загрузочным толстостенным люком, словно на подводной лодке, лёжа на боку, на специальных ложементах-подставках, послушно выдала готовую продукцию: партию тонированного, тёмно-коричневого тона стекла, ровно через сорок минут. Как и было обещано.

Здорово! Красиво! Классно! Такие шикарные по тону стёкла СанСаныч видел только на здании морского вокзала во Владивостоке. Абсолютную новинку и шик города. Правда те стёкла заказывали и привозили из Китая. Больше таких стёкол нигде не было. Ну, может ещё на каких японских легковых автомобилях попадаются, как наводнение в последнее время заполнивших автодорожные просторы Приморского и Хабаровского краёв.

СанСаныч придирчиво поцарапал ногтём напыление — безрезультатно. «Вакуумное, потому что!» — с пониманием заверили хозяева, стоящие рядом. «Здорово у неё получается! — не удержался СанСаныч, и махнул рукой. — Годится!» — заявил уверенно. Бывшие хозяева разулыбались, на этом и хлопнули порукам. Тут же и рассчитались. Получив сумму, продавцы пересчитывать не стали… Достаточно было слова. СанСаныч продиктовал отгрузочные реквизиты станции получения, своей станции, Дальневосточной. Записав реквизиты, отгрузить продавцы обещали в течение недели. Чуть может больше-меньше, это неважно. Главное, отправят, сказали. «Не сомневайтесь, Александр Саныч, отгрузим в самое ближайшее время». А он и не сомневался: сказали же.

Стороны были довольны друг другом. Продавцы ещё, предусмотрительно, щедро загрузили СанСаныча мотком нихромной проволоки приличного веса, килограммов на двадцать. «Этого сырья вам на первое время хватит. — Заверили. — А потом, звоните, мы вам вышлем сколько нужно. У нас этой проволоки хоть… навалом, в общем. А вакуумное масло — М1, на местных заводах ищите. В оборонке оно применяется. У вас должно быть. Только М1, никакое другое».

Всего и делов. Считай, вся тебе и командировка.

Если б не эта, непривычно страшная жара и удушливо-раздирающий горло и лёгкие больной воздух…

СанСаныч всю свою жизнь прожил на Дальнем Востоке, с такой жарой был абсолютно незнаком. Наоборот, хорошо знал и уважал пронизывающие холодные ветры Хабаровска, Комсомольска-на-Амуре, вьюжно-тёплые, морские Сахалинские. Знал и морозную стужу той же Якутии, сжиженный её воздух от минус сорока и ниже. В тех условиях чувствовал себя гораздо лучше, чем в раскалённой печке химдыма, и без противогаза…

А потом, по-дороге в Ташкент, снова и везде были цветы. Цветы! Сады! Цветы… Фонтаны… Сады…

Правда в одном месте, как раз возле Государственного Банка, площадь была не в ярких цветах, а полностью запружена ярко, для Востока, одетым народом. Только местным, конечно. Они, в тех же национальных халатах, тюбетейках, и просто в костюмах, толпились перед входом в банк и недовольно размахивали руками. Возле каждого из них, в ногах, стояло по три— четыре молочных бидона. Это СанСаныча сильно удивило. Выйдя из машины, оглядев площадь, времени было достаточно (машина не могла проехать), СанСаныч не увидел обычной в таком случае машины молоковозки, обратился к своим сопровождающим Валижону и Фахритдину: а почему люди с бидонами и возле Банка, что случилось? У вас что, молоко к Госбанку подвозят? — В его краях, если и на машинах, молоко привозили или к местным магазинам или… да, пожалуй, тоже на площадь, как и здесь.

— Нет, СанСаныч, — ответил Валижон. — Вы наверное не слыхали, в стране объявлена денежная реформа, вот люди и меняют сбережения…

— В бидонах деньги?! — Оторопев, удивлённо воскликнул гость. — Ни-ичего-о себе! И так много?! Вот это да! А почему в бидонах? Там же наверное на целый завод хватит…