Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста Страница 29

— Еще раз спасибо, — уже на бегу поблагодарила руководящая дама.

— Приговор окончательный? — спросил Береславский, тщетно лелея остатки былых надежд.

— И обжалованию не подлежит, — заверила его любимая на этот вечер женщина.

«Вот это облом», — чуть не произнес вслух Ефим. А Вера в одно касание вернула его от отчаяния к восторгу:

— В кабаке появишься, а потом поедем ко мне. Если захочешь, — добавила она.

— Ты издеваешься? — не выдержал Береславский. — Захочу ли я? — И обнял ее так, как не следовало бы на общественном мероприятии.

— Я примерно так и предполагала, — высвобождаясь из небратских объятий, вовсе не рассердилась Вера. — И, как видишь, не против. Только одно условие.

— Любое, — согласился Ефим.

— Ты мне позируешь для картины.

— Ладно, не проблема.

— Причем до.

— А почему не после! — заныл было Береславский.

— Потому что мне взгляд нужен, которой до.

— Жалобно-просящий, что ли?

— Ну, типа того, — улыбнулась Вера.

Далее все шло по плану.

Противная костлявая девица из телевизора потрясла его за руку и сказала:

— Валя!

«Вижу, что не Вера», — мрачно подумал Ефим.

Потом она стала запихивать в Береславского различные предметы: в ухо — один микрофон, за лацкан — второй, во внутренний карман — батарею от радиопетли. И нудно репетировать ответы на будущие вопросы.

Вот этого он вообще не любил. В телике ему вообще-то красоваться приходилось, но даже на центральных каналах не пытались вложить в уста готовые ответы. На центральных каналах просто не приглашали тех, чья точка зрения могла не совпасть с правильной.

В случае же с Ефимом — то есть далеком от политики — таких фокусов вообще не применяли. Нет уж, и здесь отвечать будет он сам.

В принципе он мог бы сбежать от Вали и ждущей следующей, радийной, девчонки. (Вот эта была гораздо более симпатичная. Нет, не зря Ефим любил радио больше, чем ТВ!) Но Вера сидела тут же, а убегать от нее Береславский уж точно не планировал.

Потом еще надо было сказать пару слов при открытии банкета, причем понимающая улыбка Веры ему мешала. Потом договориться с первым экипажем — опять через понимающую улыбку, — что его не будет в связи с важными служебными делами. Затем договориться с механиком, Сашкой, что он берет третью машину «немножко обкатать». И наконец, предупредить Дока, что он либо вернется позже, либо утром.

Док идеи не одобрил.

— Я ж тебе говорил, у них у всех все одинаковое, — втолковывал он Ефиму очевидный медицинский факт. А когда Ефим оказался необучаемым, дал ему зачем-то таблетку с витамином С. «Тоже мне, друг! — оскорбился Береславский. — Уж лучше бы виагры дал». И тут же опять суеверно сплюнул: раньше допинг был не нужен и, даст бог, потом еще долго не понадобится.

Вера ждала внизу, в роскошном фойе. Вообще рестораны в провинции перестали уступать столичным. Ефим в другой раз с удовольствием бы осмотрел интерьерные штучки, но не сейчас.

Они прошли через двор к машинам. Все пять «Нив» стояли здесь, вымытые и подготовленные к завтрашней езде. Ефим даже испытал муки совести, но снова успешно с ними справился, решив, что успеет вымыть машинку на ночной мойке. Да и зачем мыть, если завтра все равно перегон?

— И вот на этом вы пересечете страну? — ужаснулась Вера.

Ефим даже почему-то обиделся за свою машинку, с которой успел сродниться. Впрочем, он тут же вспомнил, что и сам, узрев эти авто, поначалу подумал в том же ключе.

— Еще как пересечем, — нейтрально пообещал он и завел мотор. Движок в 1,7 литра не потрясал отдаваемой мощностью или экономичностью. Но на бескрайних просторах России гораздо важнее было то, что он не глох, хлебнув почти любого бензина. И еще то, что умелые Сашкины руки могли вмиг раскидать и собрать мотор безо всяких хитрых диагностических стендов.

Нет, определенно выбор был правильным.

Вера жила на самой окраине города, а может, и за городской чертой. По крайней мере, кроме них и одинокого мотоциклиста, увиденного профессором в зеркальце заднего обзора, никто так далеко по узкой дорожке не заехал.

Но наконец приехали.

Остановившись перед автоматическими воротами, Ефим даже не мог предположить, насколько приличным окажется это жилище. Видно, финансовая тематика приносила Вере неплохой доход.

В большом гараже, в который они въехали, стоял паркетник «Лексус» и очень эротичный «мерс»-купе. Его давно хотел Береславский, но что-то постоянно оказывалось нужнее и важнее.

Они зашли на сверкающую хромом кухню, набрали легкой еды и всякого питья. Береславский покинул ее без сожаления: хай-тек во всем, что связано с физиологией, его напрягал, а набранная пища и куча одноразовой, но удобной посуды делали подходящим любое помещение.

Затем Вера отвела его в студию. Это было приличное место площадью никак не менее метров восьмидесяти. Из техники — правильно поставленный профессиональный свет и невидимая взору аудиосистема.

Вера налила в фужеры шампанского (Береславскому в такой ситуации было абсолютно безразлично, что пить, но шампанское тоже было роскошным), поставила их на столик. Включила приятную, замечательно воспроизводимую мелодию — в аудиотехнике Ефим разбирался профессионально.

И — легким движением плеч сбросила с себя платье. Правда, в отличие от дневного перевоплощения, когда под черной материей скрывался черный же купальник, теперь под ней не скрывалось ничего.

Откуда-то из недр Ефима чуть не вырвался стон глубокого физического удовлетворения. Но — не время. Он же сам обещал, что — после. Или Верочка передумала?

Нет, не передумала. Вера прямо на голое тело надела короткий голубой рабочий халатик, весь изляпанный пятнами краски. «Черт-те что», — разозлился Ефим. Такой халатик был не менее эротичен, чем полная обнаженка. Но дал же слово!

— Ты уж потерпи, ладно? — усмехнулась женщина.

— Уж потерплю, — согласился Береславский. А что ему оставалось?

Она поколдовала над светом, и Ефим оказался мягко освещен несколькими лампами. Даже жмуриться не приходилось, потому что их свет отражался от специальных зонтов.

— Ну, вот так пойдет, — одобрила Вера и встала к мольберту.

— Так что это будет? — спросил заинтригованный Береславский.

— Как расскажешь живопись? — улыбнулась Вера. — Потерпи немного — увидишь. Я работаю быстро.

— А быстро — это как?

— Если повезет — за три-четыре часа управлюсь.

«Ни хрена себе, — подумал рекламист. — Как бы сегодня не заиметь первый случай любви с виагрой». Но решил не настраивать себя на плохое и приготовился терпеть.

А терпеть действительно пришлось. Оказалось, что просто сидеть, не двигаясь и не меняя положения, — занятие отнюдь не простое. Через некоторое время у него попеременно затекали то рука, то шея, а то и все сразу.

А вид Вериного халатика, хоть и распахивались красиво его полы при ходьбе, уже не вызывал таких безумных эмоций.

«Эх, знать бы, во что ввязываешься… Но ведь все равно б ввязался, чего там!» — честно поправил он сам себя. Уж себя-то точно не обманешь…

Музыка тихо играла, Вера так же тихо ходила вокруг мольберта, искоса бросая взоры на начавшую задремывать модель. Ефим даже чувство времени утратил, потому что менять положение руки Вера строго запретила, а так циферблата было не видно. Вот тебе и любовь…

Оказалось, что это не он подумал. Оказалось, что это Вера сказала. Она подошла вплотную, обняла его нежно и прижались своим халатиком, полы которого опять очень своевременно распахнулись.

— Дождался? — уже не веря, спросил Ефим.

— Ага, — просто сказала Вера.

Дальше было долго и славно. Не так долго, как в кино, и не так славно, как в женских романах. Ну да чего там придираться? По крайней мере, виагра не понадобилась точно.

Потом Вера напоила его горячим кофе.

А тут и интерес у Ефима проснулся — что же она такое наваяла?

Он пошел к мольберту, но Вера его остановила:

— Знаешь, у меня довольно специфическая манера портретирования.

— Ну и что? Все равно интересно.

— Ну посмотри, раз интересно.

Ефим подошел, посмотрел и…

Ну, иногда просто не знаешь, что сказать.

С немаленького — примерно шестьдесят на восемьдесят сантиметров — вертикально расположенного полотна на Ефима глядел…

Безусловно, глядел-то Ефим. Но так же безусловно, что на Ефима глядел бегемот. Не так чтоб фотографично изображенный — не как в книжках Брема. Но бегемот стопроцентный: сильный, нетрусливый (хоть и без нужды не нарывающийся), ценитель сна и лежания в болотной жиже (но умеющий отстоять свое лежбище от любого чужака).

Короче, бегемот — он и есть бегемот, любитель пожрать и потрахаться.