Диана Сеттерфилд - Тринадцатая сказка Страница 29

Наконец я закрыла книгу. Пустая трата времени. Я поняла, что даже если буду глядеть на него безотрывно сутки напролет, все равно не отыщу здесь признаков девочек-близнецов, чьим отцом он официально являлся.

АРХИВЫ «БАНБЕРИ ГЕРАЛЬД»

На следующий день я поездом отправилась в Банбери, в редакцию местной газеты «Банбери геральд». Молодой сотрудник любезно продемонстрировал мне архив. Это слово может произвести эффект на тех, кто никогда не имел дела с архивами, но я до того провела много времени в подобных местах и потому не выказала удивления или разочарования, очутившись перед обыкновенным стенным шкафом в полуподвале редакции.

— Меня интересует статья о пожаре в Анджелфилде, — коротко пояснила я. — Это было лет шестьдесят назад.

Молодой человек отыскал в шкафу коробки с номерами газет за данный период.

— И еще я хотела бы просмотреть статьи в вашем литературном разделе примерно сорокалетней давности.

— Литературный раздел? Никогда не слыхал, чтобы в «Геральд» был литературный раздел.

С этими словами он передвинул стремянку, извлек из недр шкафа еще несколько коробок и присовокупил их к предыдущей партии, размещенной на длинном столе под окном.

— Здесь вам будет удобно, — заявил он, ободряюще улыбнулся и оставил меня одну.

В обнаруженной мною заметке сообщалось, что причиной пожара в Анджелфилде стал, по всей видимости, несчастный случай. Быстрому распространению огня способствовало то обстоятельство, что в здании хранились запасы бензина или керосина — по тем временам дело обычное. На момент пожара в доме не было никого, кроме двух племянниц хозяина. Обе сумели спастись и были доставлены в больницу. Сам хозяин предположительно находился за границей. (Слово «предположительно» меня насторожило. Я быстро сверила даты: оставалось еще шесть лет до официального признания его умершим.) В заключение автор статьи вскользь упомянул об архитектурной ценности здания и о том, что в своем нынешнем состоянии оно непригодно для жилья.

Я сняла копию со статьи и проглядела несколько последующих номеров в расчете на дополнительную информацию, но безрезультатно. Сложив газеты на место, я занялась другими коробками.

«Скажите мне правду» — такова была просьба молодого репортера в старомодном костюме, бравшего у мисс Винтер интервью для «Банбери геральд» около сорока лет назад. И она до сих пор не забыла его фразу.

Однако ничего похожего на это интервью я не нашла. В газете действительно не было литературного раздела, если не считать таковым цикл нерегулярно публиковавшихся рецензий на новые книги под рубрикой «Вам это должно понравиться». Рецензентом выступала некая мисс Дженкинсоп. Дважды в ее статьях мне попадалось имя Виды Винтер. Мисс Дженкинсоп явно принадлежала к числу ее поклонниц, судя по восторженному тону рецензий (в целом весьма толковых и обстоятельных). При этом не возникало сомнений в том, что мисс Дженкинсоп никогда лично не встречалась с мисс Винтер, а также в том, что она никак не могла быть тем самым молодым человеком в мешковатом коричневом костюме.

Закончив просмотр газет, я аккуратно разместила их по коробкам.

Молодой репортер оказался фикцией. Он сыграл роль наживки, вроде той мухи, что насаживает на крючок рыболов. И я на нее клюнула. Что ж, этого и следовало ожидать. Подтверждение того, что Джордж, Матильда, Чарли и Изабелла были реальными лицами, вселило в меня определенные надежды, однако репортер, с которого, собственно, все и началось, таковым лицом не являлся.

Я надела шляпку и перчатки и покинула редакцию «Банбери геральд».

Шагая по улице и выискивая взглядом кафе, я воспроизводила в памяти текст письма мисс Винтер. Я вспомнила, какое сильное впечатление произвели на меня тогда слова репортера из письма, как будто эхом отозвавшиеся под сводами мансарды. И вот теперь выяснилось, что этот человек был всего лишь выдумкой. Я должна была это предвидеть. Я имела дело с великой мастерицей сочинять байки. Фантазеркой. Профессиональной лгуньей. Стоит ли удивляться тому, что задевшая меня за живое просьба — «Скажите мне правду» — была произнесена не настоящим человеком, а плодом ее воображения?

Я никак не ожидала, что мое разочарование по этому поводу окажется столь болезненно-острым.

РУИНЫ

Из Банбери я выехала на автобусе.

— Анджелфилд? — переспросил меня водитель — В Анджелфилд регулярных рейсов нет. Во всяком случае, пока. Может быть, все изменится, когда там построят отель.

— Так там идет строительство?

— Хотят снести какую-то старую развалину и на ее месте поставить отель. Тогда и автобусы в те края станут ходить, а сейчас лучшее, что вы можете сделать, это доехать до «Зайца и гончих», что на Чениз-роуд, а оттуда уже добираться пешком. Это будет порядка мили.

Деревня Анджелфилд не поражала своими размерами. Через нее тянулась единственная улица, названию которой, написанному на деревянной табличке, нельзя было отказать в изысканной простоте и логичности: «Улица». Я прошла с дюжину стоявших друг против друга одноэтажных домиков. Тут и там попадалась какая-нибудь отличительная деталь — большое тисовое дерево, детские качели, деревянная скамья, — но в остальном все эти строения с их аккуратными крышами, белыми фронтонами и несложными узорами кирпичной кладки были практически неразличимы.

Окна домов смотрели в поля, разграфленные живыми изгородями, над которыми кое-где возвышались отдельные деревья. Далее виднелся луг с пасущимися овцами и коровами, а за ним темнел лес — судя по моей карте, в той стороне находился олений парк. Дорога была немощеной, но этот недостаток искупался полным отсутствием транспортного движения. Более того, я не встретила здесь ни единого человека вплоть до момента, когда, миновав крайний дом, вышла к почтовой конторе, находившейся под одной крышей с деревенской лавкой.

Двое детишек в желтых макинтошах вышли из лавки и наперегонки помчались по дороге впереди невысокой светловолосой женщины, вероятно их матери, которая задержалась у почтового ящика, пытаясь наклеить марки на конверт и при этом не уронить зажатую под мышкой газету. Мальчик остановился перед мусорным баком, подвешенным к придорожному столбу, запихнул в его щель конфетную обертку и хотел взять такой же фантик у своей младшей сестры, но та воспротивилась: «Я сама! Я сама!» Она встала на цыпочки и потянулась к щели, игнорируя запретительные окрики брата. Налетевший ветер выхватил бумажку из пальцев и понес ее через дорогу.

— Я же тебе говорил!

Они вместе рванулись в погоню за фантиком и одновременно застыли, увидев меня. Две светлых челки разом колыхнулись над двумя парами карих глаз. Два рта раскрылись в одинаковых гримасах удивления. Не близнецы, конечно, но сходство разительное. Я поймала конфетную обертку и протянула ее детям. Девочка сделала шаг вперед, но ее более осмотрительный брат вытянутой рукой — на манер шлагбаума — преградил ей путь и позвал:

— Мам!

Светловолосая женщина у почтового ящика видела эту сценку.

— Все в порядке, Том. Пускай возьмет, — сказала она. Девочка взяла бумажку, не глядя на меня.

— Скажите «спасибо», — напомнила мать.

Дети выдавили из себя слова благодарности и с явным облегчением помчались к матери. Она приподняла девочку, которая на сей раз успешно запихнула бумажку в контейнер. Покончив с мусором, женщина вновь повернулась ко мне и на секунду задержала любопытный взгляд на моем фотоаппарате.

Анджелфилд не был тем местом, где я могла бы оставаться неприметной.

Сдержанно улыбнувшись, она пробормотала: «Приятной вам прогулки» — и поспешила за своими детьми, которые уже вовсю мчались по улице.

Я посмотрела им вслед.

На бегу дети дружно закладывали виражи, как будто связанные невидимой прочной нитью. Они меняли направление, резко притормаживали или ускорялись — и все это с какой-то телепатической синхронностью. Они напоминали двух танцоров, выделывающих па под одну и ту же неслышную для посторонних мелодию, или пару сухих листьев, одновременно подхваченных порывом ветра. В этом было нечто жутковатое и в то же время очень знакомое. Я бы охотно понаблюдала за ними дольше, но, подумав, что столь пристальное внимание может им не понравиться, повернулась и продолжила свой путь.

Через сотню-другую шагов показались ворота усадьбы. Их створки были не просто закрыты, но прочно связаны с землей и друг с другом побегами плюща, который вился меж узорами металлических решеток. Над воротами высилась белокаменная арка, опиравшаяся на две сторожевые будки с окошками. В одном из них я разглядела лист бумаги и, не устояв перед искушением, через мокрый бурьян продралась к самому окну. Но то оказался лишь призрак официального документа. Цветная эмблема строительной компании еще сохранилась, но собственно текст превратился в два бледно-серых пятна, имевших форму прежних параграфов, а под ними — чуть более темный намек на подпись. Разобрать содержание документа, за многие месяцы выцветшего на солнце, не представлялось возможным.