Екатерина Минорская - Женского рода Страница 29

Обычно Кирш не могла не ответить на удар, и, как пра­вило, удар ее получался тройным: два подряд руками и в ту же секунду — ногой; теперь она впервые поняла, что проиграет и что поражение ей безразлично так же, как не представляла бы сейчас ценности и победа.

Пуля решила, что вялое сопротивление Кирш — это бе­лый флаг, выброшенный перед новой звездой ринга, и тело ее стало двигаться на новом горючем — на безошибочном предчувствии близкой победы. Удары следовали один за другим; Кирш подпустила невысокую Пулю слишком близ­ко, и на близкой дистанции та почувствовала себя еще бо­лее уверенно. Ослепленная успехом Пуля в своем желании победить не замечала, что ей помогают обстоятельства, ее не смущало, что соперница почти не оказывает сопротив­ления и не проявляет ни малейшего желания бороться.

Ада что-то говорила ей на ухо, но Алиса не слышала Адиного щебета: она видела, как в лучах прожекторов, на­целенных на ринг, словно на сцену, Кирш вскидывает руки, будто Пьеро, и с трудом удерживается на ногах, как бы танцуя какой-то медленный танец; как от ударов в челюсть ее лицо поворачивается к залу трагическим профилем, а на ее длинной шее, пульсируя, проступают вены.

Наконец Пуля замерла, собираясь для последнего уда­ра, и загудевший было зал умолк… Кирш с тоской смотре­ла в глаза Пуле, та отвела взгляд и, резко пронеся кулак снизу вверх — апперкотом,— нанесла удар в солнечное сплетение.

Алиса вздрогнула и встала со стула: Кирш, задыхаясь, согнулась и, как показалось Алисе, на долю секунды заду­малась: упасть или остаться на ногах… И тут они встретились глазами; Алиса моргала, приподняв брови, Кирш едва заметно улыбнулась… Кирш лежала на ринге, поджав ко­лени, судья считал; потом он поднял руку Пули, и девушка-диджей из всех динамиков поздравила с победой но­вую звезду.

Нокаут Кирш был для всех не меньшей неожиданнос­тью, чем ее появление на ринге в этот вечер.

Кирш лежала и смотрела перед собой; Алиса набира­лась смелости, чтобы подняться на ринг, но в этот момент с другой стороны через канат пролез Левушка, оттолкнув­ший девушку-секунданта и тут же подавший руку Кирш…

— Здравствуй, дорогая! Поедем ко мне — утешу! — Га­лина привстала со своего места и подала Левушке знак, чтобы тот поднял Кирш.

Кирш, сощурившись, резко оттолкнула от себя ногой Галининого любовника и, покачнувшись, села, вытирая кулаком кровь с разбитой губы,

— Да пошла ты… Сука… продуманная! — Кирш про­изнесла это сипло, но с такой металлической интонацией, что Галина отшатнулась и, захлебываясь воздухом, снова скрылась в темноте за рингом, где уже рассеивались, про­талкиваясь к бару, возбужденные зрелищем девушки. Кирш уронила голову на колени и обессиленно вытянула вперед руки. Левушка, похожий на гигантскую гориллу, метнулся было за хозяйкой, по шагнул назад и, нависнув над Кирш, прошипел:

— Была б моя воля — добил бы!

— Да пошел ты… — лениво, не подняв головы, ответи­ла Кирш.

Алиса стояла, держась за канат, и смотрела, как Кирш поднимается среди окруживших ее людей: девушка-секун­дант вытирала полотенцем лицо и предлагала воду, Ли Лит ругалась, размахивая руками, Настена пыталась подать руку; Стелла сказала несколько утешительных слов и скры­лась вслед за покинувшей клуб Долинской.

— Подвиньтесь, девушка!

— Что?! — Алиса ошарашенно посмотрела на женщи­ну, убирающую из-под ее руки канат.

Ринг снова превращался в тапцпол. Алиса растерянно оглянулась: Кирш куда-то увели, и Ада, произнеся какие-то неслышные Алисе слова, тоже исчезла.

Твердо решив, что нельзя уйти, не справившись о со­стоянии Кирш и не поговорив с ней лично, Алиса закину­ла сумку на плечо и направилась по коридорчику к разде­валке, чуть не столкнувшись с выходящей оттуда Кот.

Через пять минут мимо быстро прошла уже переодев­шаяся Пуля: одной рукой она спешно заглаживала назад только что вымытые волосы, другой прижимала к уху те­лефон: «Да, Галочка, уже спускаюсь…» Алиса с неприяз­нью посмотрела ей вслед и подошла еще ближе к разде­валке, когда сзади кто-то потянул ее за сумку; оглянувшись, Алиса чуть не ударилась об Аду, а та тянулась к ее уху и быстро говорила:

— Пойдем, пойдем, там Кот столик взяла. и Кирш туда подойдет, но ты пока ее лучше не трогай, дай в себя прийти.

7

Боя будто и не было: яркий белый свет снова уступит приглушенному блужданию цветных огней, несколько че­ловек танцевали, толпа у бара рассеивалась, за четырех­местными столиками рассаживались по восемь-десять де­вушек, и несколько пар выясняли отношения вдоль стены, ведущей к туалету.

— Здарэ, Кирш! — по-приятельски окликнул чей-то го­лос сквозь музыку.

— Привет,— низко ответила Кирш, не оглядываясь, морщась на ревущий рядом динамик.

— Как жизнь? — настаивал на общении голос, и на подходе к барной стойке перед Кирш остановилась женщина лет двадцати пяти — тридцати в кипенно-белой рубашке строгого покроя, яркость которой рассекал красный гал­стук; эта особа с зачесанными назад поблескивающими от геля черными волосами, улыбаясь, протянула Кирш сигарету.

— А Ли говорила, ты с ними в какую-то тусовку по­едешь.

Кирш безразлично пожала плечами:

— Чего, Оксан, сама-то как?

— Нормуль, Кокс не нужен?

Кирш отрицательно помотала головой,

— Все приторговываешь? Почем у тебя?

— По сто пятьдесят, для тебя — сто. Сядем?

Они подошли ближе к стойке.

— На самом деле, Кирш, я редко этим занимаюсь, — продолжила Оксана. — Только когда совсем бабла нет. Понимаешь, заказы то есть, то нет… Надоело голых баб для этих мордоворотов рисовать.

— Ну да, фигня. Рисуй цветочки для офисов, — бурк­нула Кирш и тут же переключилась: — Водки!.. Хотя нет, чай крепкий, пожалуйста! — обреченно сказала она бар­мену.

Тот усмехнулся:

— Это не наше меню, но постоянным клиентам…

Кирш присела на стул возле стойки бара и, поправляя очки на переносице, будто с неохотой высматривала кого-то в зале. Оксана была из тех приятных Кирш ненавязчи­вых собеседниц, разговор с которыми мог прекращаться так же незаметно, как и начинался. Принюхиваясь к аро­матному пару крепкого чая, Кирш не сразу заметила, что рядом с ней сидела и улыбалась ей уже не Оксана, а незна­комая девушка с вульгарным макияжем и глубоким деколь­те. Кирш смерила девушку безразличным взглядом и сно­ва стала всматриваться в зал.

Она уже не была так пьяна, а тоска, не отпускающая Кирш, словно поднимала ее над людьми, настроенными с ней играть, и над самой собой, имеющей тело, о чем сви­детельствовали пульсация в разбитой губе, боль в животе, головокружение и странный зуд в сердце… «С сердцем что-то не так», — думала Кирш почти испуганно: оно пере­стало принадлежать только ей и трубило о появлении в Жизни чего-то важного и несвоевременного, «Все не ко времени, но важно…» — думала Кирш и чувствовала злость и смущение. И те самые дни, когда она потеряла свою подругу, когдагак близко был убийца, когда нельзя было вернуться в собственный дом или быть рядом ссы­ном, она снова увидела лицо, которое хотелось видеть все­гда. Мельком познакомившись счеловеком, обменявшись дежурными фразами, — и полюбить?!. Глаза важнее, виб­рация души — ощутимее слов, черты лица — как там, в глубине, на изнанке век, в мечте…

— Вы здесь одна? — поинтересовалась у нее девушка с вульгарным макияжем.

Кирш показалось, что ее разбудили, и содрогнулась от обрушившихся на нее звуков.

— А что?

— Может быть, потанцуем, это моя любимая песня… — Девушка встала с высокого стула, и выразительная грудь в глубоком вырезе мягко коснулась голой руки Кирш. Для восемнадцатилетней Кирш такое прикосновение было бы подобно грому, избалованную тридцатилетнюю Кирш пре­лести случайной дамы уже не могли довести до мурашек.

— Сожалею, мадам, меня эта песня не вдохновляет…

Сколько у нее было женщин? Не так много, как жела­ющих этого. Кирш впервые попыталась посчитать: в ее постели было столько же дам, сколько лет было ей самой, и только с тремя из них была по-настоящему откровенная постель (по-своему Кирш была целомудренной и никогда не делала вещей, которые казались ей хоть мало-мальски неуместными: ничто не могло заставить ее унизить себя в собственных глазах). Все это по-своему было похоже на любовь, достраивалось до нее, дорисовывалось штриха­ми и… множило разочарование.

Девушка с декольте спустилась с танцпола и, вновь по­скучнев, подошла к бару: ее танец, вдохновенный танец живота, не вызвал ни малейшей заинтересованности Кирш.

— Правду мне о тебе сказали, — перешла на «ты» оби­женная девушка, — никаких эмоций поощрения!..

— С ума сойти! — начала злиться Кирш, — Вы тут уже с кем-то меня обсуждаете, моя хорошая, а я даже не имею чести вас знать! И, замечу, не стремлюсь к этому!