Диана Чемберлен - Темная сторона света Страница 3

Вскоре к ней заглянул Кевин.

— С тобой все в порядке, Оливия?

Она оторвалась от окна и села за свой стол.

— Да. А как ее семья? Кевин вошел в кабинет.

— Отец и сын пошли попрощаться с ней. — Он сел напротив нее. — Девочка не захотела. Надеюсь, с ними все будет в порядке. Хорошая, крепкая семья, но мать была опорой, так что наверняка ничего нельзя сказать. — Кевин покачал головой. — Иногда жизнь чертовски несправедлива, правда?

— Да.

— Я вижу, тебе тоже нелегко.

Оливия почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Кевин вытащил бумажный носовой платок из пачки на столе и протянул ей.

— Кремер настоящий сукин сын, — заявил он.

— Я в порядке, — Оливия выпрямилась, высморкалась. — Слушай, тебе когда-нибудь приходилось успокаивать Джонатана или Майка, давать им платок?

Кевин улыбнулся.

— А ты думаешь, что у женщин исключительное право на то, чтобы чувствовать себя последним дерьмом?

Оливия вспомнила, как смотрел на нее Алек О'Нил, когда она выходила из комнаты ожидания. Ей никогда не забыть выражения его глаз.

— Думаю, нет. Спасибо, что заглянул ко мне, Кевин.

Ее смена давно закончилась. Она могла уехать домой в любое время. Предстоит вернуться в свой дом на берегу и рассказать Полу о том, что произошло. Еще один мужчина поникнет от горя. Что такого особенного было в Анни О'Нил?

Она опустила глаза, посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях. Оливия повернула руку ладонью вверх, и ей показалось, что она все еще чувствует живое, теплое сердце Анни.

2

Без четверти восемь Пол Маселли выключил огни на рождественской елке и вернулся к столу. Все давно остыло — индейка, сладкий картофель и зеленый горошек. Соус на блюде застыл, и, когда Пол ковырнул его ножом, на серебре осталась коричневая пленка. Накрывая на стол, он не забыл зажечь свечи, налить вино в красивые бокалы. Черт бы побрал Оливию! Пол не мог не сердиться на нее. Работа была для нее важнее их брака. Даже в Рождество его жена не могла вовремя уйти из больницы.

Пол посмотрел на елку. Вероятно, он вообще не стал бы покупать ее, но Оливия за неделю до праздника сама принесла в дом голубую ель и поставила у окна, выходящего на берег. Она украсила деревце теми игрушками, которые накопились за девять лет их супружества, повесила гирлянду из разноцветных лампочек. Год назад Пол разбил хрустальную звезду, которой они всегда украшали макушку, поэтому он счел своим долгом приобрести замену. Он точно знал, что намерен купить, потому что давно присмотрел украшение в мастерской Анни. Пол радовался тому, что нашел предлог еще раз заглянуть к ней, окунуться в ту атмосферу, которую создавали ее работы и фотографии на стенах. Но в то утро Анни в мастерской не оказалось, и Полу пришлось постараться, чтобы скрыть свое разочарование. Том Нестор, художник, с которым Анни делила мастерскую, завернул украшение в папиросную бумагу.

— Мне неприятно брать с вас деньги, — признался Том. — Анни наверняка отдала бы свою работу даром.

Пол улыбнулся.

— Анни раздала бы все, если бы могла, — сказал он, и Том улыбнулся в ответ, словно только они двое знали тайну и понимали, какова Анни на самом деле.

Пол принес украшение домой и укрепил на верхушке елки. Это был стилизованный ангел из цветного стекла. Серебристо-белое одеяние ангела напоминало жидкий шелк, и такого эффекта могла добиться только Анни. Пол так и не сумел понять, как ей это удается.

Когда Оливия увидела ангела, в ее глазах появилось выражение обреченности.

— Тебе не нравится? — спросил Пол.

— Почему же, нравится. — Оливия изо всех сил старалась выглядеть искренней. — Очень красиво.

Пол наконец услышал шум мотора, когда машина жены въехала в гараж, и угрюмо нахмурился. Через минуту Оливия вошла в дом, снимая на ходу серый шарф. Она заглянула в столовую, тряхнула головой, словно пыталась сбросить с блестящих каштановых волос снежинки.

— Привет, — негромко поздоровалась она, сняла пальто и повесила его в шкаф в прихожей.

Пол ссутулился в кресле и мрачно смотрел на жену. В эту минуту он был недоволен не только ею, но и собой. Он опять думал об Анни.

— Почему ты не зажег свет? — поинтересовалась Оливия. Она нажала на выключатель у двери, вспыхнула люстра под потолком, и ангел Анни ожил, как будто ветерок шевельнул его серебряные одежды.

Пол не ответил на ее вопрос. Оливия подошла к столу и села напротив мужа. Сильвия, дымчато-серая персидская кошка, тут же запрыгнула ей на колени.

— Прости, я задержалась, — извинилась Оливия, машинально поглаживая кошку. — У меня был очень тяжелый пациент.

— Все остыло.

Она посмотрела на еду, потом на Пола. Ее глаза каждый раз удивляли его. Зеленые, в окружении длинных темных ресниц, они резко выделялись на молочно-белой коже.

— Пол, моей пациенткой была Анни О'Нил. Он резко выпрямился в кресле.

— Что произошло?

— Сегодня вечером Анни работала в приюте для женщин в Мантео. Там началась перестрелка.

— Она в порядке? Оливия покачала головой.

— Мне очень жаль, Пол. Анни умерла.

Он поднялся так резко, что Оливия вздрогнула. На столе зазвенела посуда.

— Что за дурацкие шутки? — рявкнул Пол, отлично зная, что Оливия никогда не шутила такими вещами.

— Пуля попала ей в сердце.

— Прошу тебя, Оливия, скажи, что это неправда. Пожалуйста, Оливия.

— Мне жаль.

Она была такой спокойной. Такой холодной. Пол ненавидел ее в это мгновение.

Пол повернулся и направился к лестнице. Оливия пошла следом за ним. Он достал чемодан из кладовой, принес его в спальню и бросил на кровать. Оливия стояла в дверях и смотрела, как муж достает аккуратно развешанные вещи из шкафа и швыряет их в чемодан вместе с вешалками.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я не могу здесь больше находиться, — Полу был неприятен звук ее голоса, ее присутствие. Она никогда этого не поймет.

— Пол! — Оливия сделала шаг к нему, но потом как будто передумала и снова застыла на пороге, вцепившись в косяк. — Это безумие, Пол. Ты едва знал ее. Я понимаю, ты был просто одержим ею. Ты сам употребил это слово, помнишь? Но ты говорил, что Анни не отвечает тебе взаимностью, что она счастлива со своим мужем. Кстати, я видела его сегодня. Мне пришлось сказать ему…

Пол развернулся к ней.

— Заткнись! — прорычал он.

Оливия попятилась, и Пол понял, что напугал ее. Он и сам боялся себя. Это был новый, чужой Пол Маселли, совсем не тот человек, каким он был последние тридцать девять лет.

Оливия сцепила руки перед собой и теребила обручальное кольцо с бриллиантом.

— Ты можешь говорить о ней, если хочешь, — очень тихо сказала она. — Я не забыла, как говорила тебе, что больше не хочу ничего о ней слышать. Но сейчас все изменилось. Я выслушаю тебя. Только прошу тебя, Пол, не уходи. Пожалуйста. — Оливия всхлипнула, и Пол поморщился. Ему хотелось закрыть уши руками, только бы не слышать голоса жены.

Он вышел в ванную комнату, забрал зубную щетку и бритву. Вернувшись в спальню, Пол побросал все это в чемодан, закрыл «молнию» и наконец поднял глаза на Оливию. Ее щеки покраснели от мороза, в глазах блестели слезы, но у него не было ни малейшего желания говорить с ней. Он посмотрел мимо нее, в коридор, слабо освещенный светом из столовой.

— Прости, Оливия.

Пол прошел мимо жены, старательно отведя глаза. Он нарочно стучал каблуками по деревянной лестнице, чтобы не услышать, если она заплачет.

Обычно Пол был очень дисциплинированным водителем, но теперь он забыл об осторожности. Машины, встретившиеся ему на автостраде, медленно ползли по обледенелой дороге, а Пол снова и снова давил на педаль газа своей серой «Хонды». Он чувствовал, что машина плохо слушается руля, но его этане заботило. Пол даже не притормозил, проезжая мимо мастерской Анни в Килл-Дэвил-Хиллз, хотя внимательно посмотрел на здание. Иногда свет горел даже по ночам, заставляя оживать витражи в окнах. Но этим вечером за стеклами было темно, и они казались непроницаемыми, словно грифельная доска.

Снег бесшумно ложился на ветровое стекло машины. Пол едва не проехал мимо парковки у здания редакции. Там стояла еще одна машина — голубой фургон, и Пол не удивился, увидев ее. Гейб Форрестер, репортер отдела криминальной хроники, вероятно, порадовался неожиданной сенсации.

Пол даже не зашел в свой кабинет, а сразу же постучался к Гейбу. Тот только что закончил говорить по телефону.

— Маселли! — воскликнул он. — Ты выглядишь ужасно, приятель. Что ты здесь делаешь в такой час?

— Я узнал об убийстве в Мантео и подумал, что смогу тебе чем-нибудь помочь. Я могу дать тебе цветные фотографии жертвы. — Пол замер, ожидая, что Гейб удивится и скажет, что понятия не имеет, о чем он говорит. Может быть, Оливия все-таки это придумала?

— Да, мне понадобится большая фотография. — Гейб откинулся на спинку кресла, его широкое добродушное лицо помрачнело. — Анни О'Нил. Ты, вероятно, не знал ее. Ты ведь недавно в наших краях.