Михаил Мамаев - Месть негодяя Страница 3

— На полгода, это хорошо, — одобрительно кивает Чернов. Мы никогда не говорим о кинематографических заработках, но знаю — сейчас он мысленно прикинул, сколько я примерно могу заработать, и порадовался за меня. Когда я в первый раз снялся в кино, он не поверил и долго смеялся. Когда я поступил в театральный, он не разговаривал со мной месяц, почему-то решив, что я его предал. Когда я закончил за два года с красным дипломом, он поставил ящик французского коньяка, перепавшего ему по случаю от одного нашего общего знакомого-таможенника, который, кстати, был должен нам обоим… Теперь Чернов — мой главный болельщик. Мы оба это знаем. Я всегда беру его на премьеры и, даже если не созваниваемся месяцами, мне кажется, он со мной все время на площадке. Часто я мысленно читаю ему вызывающий сомнения текст и если вижу, что ему там, в моих мыслях, не нравится, переделываю… «Давай, Леха, расскажи с экрана, чем простые люди живут!», — любит он напутствовать, когда мы выпиваем и речь заходит о кино. Чернов по-прежнему причисляет себя к расплывчатой и в моем ассоциативном ряду отдающей ранним Достоевским категории «простые люди». А сам ездит на новеньком спортивном Мерседесе, взятом, правда, в кредит, одежду покупает в Европе и капризно придирчив в дорогих московских ресторанах, хотя, случается, на пару месяцев берет в долг даже у меня…

— Ну, ты только там без фанатизма, — говорит Чернов. — А то знаем мы тебя! И если что не так — свисни! Своих в обиду не дадим…

Настоящее «если что не так» было так давно, что я и забыл, как оно выглядит. Но нам ведь не дано предугадать, когда оно снова повторится, это «если что не так», поэтому растроганно киваю и с благодарностью жму руку моему единственному проверенному кнутом и пряниками другу.

Светка

Времени — около полуночи. Она выходит к машине из темноты, из глубины двора, спрятав лицо в длинные светлые волосы. В минувшие выходные она упала лицом в асфальт, поэтому стесняется.

Пока едем, поглядываю на ее распухший нос, на синяки вокруг глаз, легко читающиеся даже в темноте.

— Не думала, что нос ломать так легко, — говорит с наигранной беспечностью. — Правда, я была под анестезией — мы сначала пили пиво. Потом перешли на водку. Пили, не разбавляя. А потом мы с Лизкой (это дочка ее) стали играть в футбол. Я не заметила, что у меня шнурок на кроссовке развязался, побежала за мячом, споткнулась… Было немого больно ставить нос на место. Товарищ мужа на той же вечеринке упал и ушиб ногу и бедро. В травмпункте его спросили:

«— Как это произошло?

— Пил водку и вином запивал, — ответил.

— Ну, вот и продолжайте так лечиться».

По телевизору у меня дома — канал MTV. Там целуются в засос лесбиянки.

— Смотри, что показывают! — возмущается Светка. — Руки за это поотрывать! И губы…

— Да, они такое часто показывают, особенно по ночам. Ты что, телевизор не смотришь? Развращают наших детей.

— У тебя нет детей, забыл? — заявляет, таким тоном, как будто я только и делаю, что доказываю ей обратное.

— А я, может, о твоей Лизке переживаю. Да и не век же мне бобылем жить. Появятся еще…

Чокаемся стаканами с коньяком-колой. На душе сразу становится спокойно и оптимистично, как если бы мы оказались в танке, перекрашенном в бледно-розовый металлик, со светлым кожаным салоном и коробкой автомат (в аналогичного вида Бэнтли было бы оптимистично, но совсем не спокойно).

Переключил на модный сериал про богатую жизнь богатой американской семьи.

— В браке люди ищут друг друга… — вещает главный герой.

— Ну, кто хорошее дело назовет браком? — замечает Светка с подтекстом, но в чей огород камень, не ясно.

— Тебе грех жаловаться, у тебя муж золотой вроде?

— Ага, золотой! Месяцами в командировках!

— Так это же хорошо.

— Чего ж хорошего?

— Он семью кормит. Ну, и свободное время у тебя…

— А оно мне надо, это время? Во-во, гляди-ка! Зачем она выходит замуж, если не любит этого, а любит того?

— Потому что тот никогда с ней не будет, — (я немного смотрел этот ночной сериал прошлым летом, поэтому могу комментировать). — Знаешь, что интересно? В реальной жизни, если ты решил подняться за счет брака, то скорее всего тебе придется жениться на «кошмарике», потому что королевы и короли красоты почти всегда без гроша в кармане. А в этом сериале, посмотри, какие все богатые симпатяги, но друг от друга нос воротят!

— Нет, ну, извини меня! — заводится Светка. — Ну, да красивый, да, бабы за ним табуном бегают. А пообщаешься, и, ну, никак, ну, вообще!

На своем веку я пассивно участвовал в стольких подобных обсуждениях мужчин, что давно пришел к выводу: относиться к женским словам в наш адрес серьезно величайшая глупость — девушки сами не знают, чего хотят. Если она четко это знает, значит до тебя она общалась с мужчиной, умеющим ловко вправить мозги. И если, положим, она тебе очень сильно нравится, но ее взгляды на добро и зло в корне противоречат твоим, не стоит вешать нос и делать поспешных выводов. Переубеди, заставь поверить в своих богов и своих демонов, надень ей на глаза очки с линзами того же цвета, что и у тебя! Ты мужчина и все в твоей власти — дерзай! Но только делай это незаметно — девушки терпеть не могут, когда их воспитывают, поучают, наставляют на путь, дают почувствовать чужое превосходство… Ну, как все дети, одним словом.

— А этот актер очень хороший, он когда-то даже Казанову играл, — комментирую.

— Ну, не знаю, Казанову как-то он не потянет, он же страшный.

— А Казанова и не был красавцем. И потом ты сама только что говорила, что…

— А как же он успех такой имел у женщин?

— А он и не имел. Сам он был охотником, это да, но толпы женщин не стояли в очереди за его благосклонностью. То, что он описал в мемуарах, это…

— Фантазии?

— Никто уже не узнает.

— Может, он и имел успех, но только с «кошмариками», — неожиданно предполагает. — А описал их потом, как красавиц.

«А ведь это Дар — видеть красоту там, где другие ее не замечают, — думаю вдруг. — Чтобы дать кому-то шанс сделать тебя счастливым, надо для начала разглядеть его красоту!»

Поднимаю стакан, чокаюсь с ее стаканом, стоящим на стеклянном журнальном столе, смотрю на ее распухший нос.

— Ну, ладно, Свет, все, давай, допивай и иди в ванну, — говорю. — А то завтра мне рано вставать…

— Только у меня нос, не забудь… — отвечает, послушно вставая и прямо в гостиной начиная раздеваться.

— А причем здесь нос? Мы же не боксом будем заниматься… Впрочем, если хочешь, могу выдать тебе боксерский шлем, чтобы ты расслабилась и забыла о своем носе…

В два идем ловить такси.

— Ну, и когда ты теперь объявишься? — спрашивает на дороге. — Не боишься?

— Чего?

— Однажды вернешься, а здесь никого…

Пытаюсь при свете уличных фонарей разглядеть признаки улыбки на ее травмированном лице. Собираюсь сказать, что сокрытие улыбки в ночи должно стать уголовно наказуемо, ибо заставляет Землю вращаться чуть медленнее и отдаляет рассвет… Собираюсь сказать, что когда люди духовно близки, совершено не обязательно встречаться по расписанию, такие люди — как праздник, который всегда с тобой, чтобы не случилось. И не только живые но и ушедшие навсегда. Особенно ушедшие. Для тех, кто живет в пути, наиболее подходит договориться о встрече «в шесть часов вечера после войны»… То есть где-то, когда-то, не известно где, и когда, но под залпы видимых и невидимых салютов и выстрелы открываемого шампанского. Собираюсь сказать, что близкие нужны, чтобы не отмечать в одиночестве свои победы, а поражения можно и в одиночестве, потому как поражения делают тебя сильнее, а победы не делают. Хотя как это соотнести с утверждением Пастернака, что «пораженья от победы ты сам не должен отличать», я не знаю, если честно — я всегда отличаю и стараюсь не привыкать ни к тому, ни к другому… Много чего еще хочу сказать я Светке на прощание. Но останавливается такси. Такси всегда останавливается именно в тот момент, когда главные слова готовы сорваться с языка. И опять не срываются. Потому что, конечно, мир спасает Красота, но еще чаще мир спасает Недосказанность…

— Ладно, береги себя, — Светка чмокает меня в щеку. — И давай там без фанатизма — знаем мы тебя…

Переезд

Водитель заказного такси в аэропорт немного тормоз. Как будто накануне перенес инсульт. Или три раза в сутки ему вводят внутривенно фенозепам. Не знает ни одной потайной тропы для объезда заторов. Не в курсе, что я еду по безналу. Кажется, в первый раз слышит слово «безнал». Мне приходится звонить администратору. А водитель звонит диспетчеру. Не сразу понимает, что ему там говорят, много раз переспрашивает. Не сразу понимает, что говорю я, тоже переспрашивает. Не сразу находит слова, чтобы объяснить, как понял. Не сразу соображает, к какому терминалу везти. Не сразу отвечает на пожелание доброй ночи и удачи… Сочувствую! Надеюсь, сейчас, когда я пишу эти строки, он не на кладбище для уснувших за рулем!