Вячеслав Бутусов - Виргостан Страница 3

Для того чтобы находить правильные слова, нужно знать, как выглядят правильные буквы.

– Проще простого! Это как грибы собирать, – заявляет Геогриф, и, видя, что его внимательно слушают, продолжает докладческим тоном: – Зная местность, можно определить, где и какие грибы растут. В бору водятся боровики, во мху – моховики, под березой – подберезовики…

Поразмыслив недолго, добавляет:

– …Опять же, опята на пеньках.

Верика согласно кивает головой:

– А где грузди водятся?

Геогриф одевает непроницаемые очки и отвечает:

– В лесу.

Верика, не моргнув глазом, уточняет:

– Но ведь в лесу должны водиться лесовики!

– Лесички, – поправляет Геогриф.

Верика живо представляет себе, как грибы играют в прятки. Кто в траве прячется, кто на дереве, кто под землей. А Геогриф с корзинкой ходит и кричит водящимся в этой местности грибам: «Кто не спрятался – я не виноват!»

– Только вот при чем здесь буквы? А!

Сейчас Верика проходит букву «А». И не абы как, а насквозь – под перекладиной, чтобы лучше с ней ознакомиться. Буква «А» – не согласная, но открытая, потому что гласная. Еще эту букву можно преодолевать, как горный перевал. Верика скатывается с вершины, запечатлевает себя на фоне буквы номер один и подписывает открытку для близких:

«Мысленно с вами. Мы – это „А” и я. Место. Подпись. Дата».

…блуждающие огни

Верика разглядывает шкатулку с драгоценностями. Интересно, что в них такого ценного? Гладит пальцем гранатовое сердце. Оно печально вздыхает и смущенно рдеет. Верика присаживается у ног Хопнессы:

– Это клад?

– Нет, ведь никто зарока не давал.

– Не жалко такую красоту?

– Кто же камни жалеет в наше время!

– Потому-то они и холодные такие.

– Когда они чувствуют на себе внимание настоящих ценителей, они оживают. Смотри! – Хопнесса указывает спицей в сторону окна, открывающего панораму ночного города.

Над каменной подоконной плитой воцаряется букет из мерцающих игольчатых астр – изумрудных, фиолетовых, пурпурных. Маленький фейерверк на фоне постылых огней казенного города.

. . .

Теперь у Верики есть настоящий дракончик из породы двукрылых единохвостов. Имя, которое ему присвоил Геогриф, не прижилось, поэтому домашние по привычке называют его Нездешнием. Нездешния решено кормить положительными эмоциями:

– Сегодня мы угостим тебя скоморошковыми шариками.

Видимо, это правильный рацион, поскольку ладошечник незамедлительно залоснился и пошел вширь. Живет он в эмоционариуме, где преимущественно спит, ссылаясь на врожденную мечтательность. Но даже во сне он непременно улыбается. Общается Нездешний исключительно жестами и мимикой, так что Верика его отлично понимает.

Эти небольшие создания предназначены для прогулок на природе. Они незаменимы в лесу, на озере, в горах. Ладошечные драконы являются недалекими родственниками средиземноморских коньков, обитающих в мажорных течениях шестого семиводья еженедельной большой мойки.

Теперь Верике остается обзавестись золотой рыбкой, маленьким цветиком-семицветиком и настоящей декоративной гигиеновой собакой.

Хопнесса утверждает, что фея чистоты может запросто осуществить любую мечту. Верика старательно моет ладони себе и Нездешнию. По всей рукомоечной летают радужные мыльные шары. В каждом из них отражено какое-нибудь пожелание.

. . .

Близится час противостояния смятению.

Верика взглядом проникает в сердцевину пламени. Чувствуется яркое недовольство в поведении огня. Он переминается, ворочается и вздыхает так, будто что-то притесняет его.

«Может, дрова мешают?» – выдвигает пробную версию Верика.

Но что-то неуловимо-неугомонно-суетливое мечется между огнем и дымом, на грани светлого с темным:

– Нет никакой грани, – утверждает Верика и поправляет кованой палочкой горящую линию.

Языки пламени успокаиваются и вытягиваются в стройный ряд узких кисточек-куполов. Огнегрив горит ровно. Верика собирается отправиться за красками.

– Ты обещала приглядывать за мной! – безукоризненно напоминает огонь.

– Да, да, да.

Приходится краскам самостоятельно спускаться к Верике. Им не впервой, но возникает пресловутый вопрос очередности, отчего вновь разгорается диспут на тему: «С чего начинается радуга?».

Из книги подсказывают вкрадчивым шепотом:

– Что-то такое, с фазаном связанное…

Птица Очевидия строго стучит указкой по разделочной доске:

– Без намеков, пожалуйста!

. . .

Когда Верика изображает портреты многокрылов, она привязывает к кончикам кисточек легкие бумажные колокольчики. Бумажные – для того, чтобы не шуметь, а колокольчики – чтобы сделать движения более плавными. Таким образом, линии крыльев вырисовываются настолько филигранно, что фактически не соприкасаются с холстом. Герральдий утверждает, что эти картины написаны по воздуху. Самая настоящая галерея витающих образов.

…птица бдения

Верика очень неравнодушна к различной живности. В особенности к насекомым. Поэтому, когда в окрестностях появляются гигиеновые собаки, она обязательно потчует их конфетами. Собаки в конечном счете удаляются несолоно хлебавши, облепленные фантиками и близкие к состоянию недоумения. Но Верика по-прежнему не теряет надежды найти среди них родственную душу, поскольку все собаки попадают в рай.

Есть еще дикие наскальные коты, но они настолько отбились от рук, что совсем перестали спускаться в долину. Тела их покрылись непромокаемым воздухооталкивающим слоем пуха, а сами они прыгают с дерева на дерево, расправив хвосты, не касаясь земли.

– Того и гляди, вот-вот полетят, – рассказывает птица Очевидия, – и кричат как-то странно: «Йяу, йяу».

. . .

Птицу Очевидию преподнесла Верике Хопнесса, связав ее из пряжи стопроцентного вибрирующего пуха, собранного на перевале «градов невозмутимости». В связи с этим у Очевидии крайне чувствительный хохолок, ведущий вполне самостоятельный образ жизни. Он либо есть, либо его нет. В зависимости от наэлектризованности окружающей обстановки.

«Па-ра-докс!» – разводит крыльями птица Очевидия. Звучит как «пааокх».

– Паравоз? – переспрашивает Верика, открыто хохоча.

– Па-а-окх!

– Я не понимаю, что ты говоришь.

Птица Очевидия выплевывает шарики:

– Это не я, это говорящие шарики.

Сама Очевидия категорически отказывается признавать за собой каверзную птичью болезнь, но отвар из скоморошки не отвергает, и, судя по распушившемуся хохолку, такое снадобье ей на пользу. Она впадает в состояние дремы и инстинктивно курлычет старинную перелетную песню. В этой песне всегда одни и те же слова: «Мчится птица-паровоз, над землею крылья хлопают…»

. . .

У Верики есть специальные штаны-вездеходы, которые по ходу дела фиксируют события и схему местности. Когда они функционируют в действующем режиме, они производят характерный звук: «Вжжжик, вжжжик, вжжжик!». Эти штаны помнят многие уголки мира, в которых побывала Верика со своими похождениями. И в Чопле, и в Ойване, и на мысе Сокровения, и в районе архипелага Благих Намерений, и в Странглии, и в Неспании, и в Виталии, и даже на одиночной планете.

. . .

Верика держит в руках кормящую тарелку с эмоциональными шариками. Лопает сама и подкармливает Нездешния.

– А! На ловца и зверь бежит, – свешивается над ними с потолка восклицательным знаком птица-озорница.

– Мы не звери, – дублирует Верика дракончика, – и на головах, как некоторые, не ходим.

– Шарики? – переключает передачу птица.

У нее очередной непредвиденный отлив чувств. Она изнывает без хохолка и нуждается в позитивных эмоциях.

– Да, ведь очевидно же, что это не кубики, – подтверждает Верика.

Очевидия сокрушенно качает головой, имея в виду, что она так и думала. Дракончик улыбается и без тени смущения протягивает лапу помощи.

Когда эмоционарики иссякают, наступает прилив чувств и уносит птицу на поиски бесшабашного хохолка.

– Кстати, – бросает Верика вслед улетающей птице, – насчет негатива. Есть проверенный способ. Нужно закрыть на все глаза и картина ненадолго инвертируется. Такое вот свойство зрительной памяти.

Близится час бессловесной фауны…

…именное мини-солнце с именинными небопродуктами

У Верики сегодня праздник – день имени. Поэтому она желает сделать что-нибудь особенно интересное и полезное. На столе стоит огромная коробка с бантом. Верика оттягивает ленту, приподнимает картонку и заглядывает внутрь. Раздается нежданный хлопок:

– Снято!

Когда рассеивается легкий дымок над тортом, в клубничном сиропе обнаруживается незадачливый воздухоплаватель со слипшимися усами и перепачканный цветочной пыльцой. На съемочной площадке, перенесенной с шоколадных гор в глазуревую долину, среди прочих подарков слышны возгласы одобрения и радостные хлопушки ассистентки режиссера. Весь съемочный процесс поздравляет Верику.