Тициано Терцани - Еще один круг на карусели Страница 3

Со временем я свыкся с этим незваным пришельцем и мне стало казаться, что он стал частью меня — как руки, ноги или голова (на которой из-за химиотерапии не осталось ни волоска). Мне уже хотелось не атаковать этот рак в его разных воплощениях, а признать его, заключить мир. По крайней мере, я понял, что как ни крути, он останется во мне — пусть в дремлющем состоянии, но все равно оставшийся отрезок пути мы пройдем вместе.

— Утром, поднявшись с постели, улыбнитесь своему сердцу, своему желудку, своим легким, своей печени. От них многое зависит, — говорил Тич Нхат Хань, знаменитый вьетнамский монах-буддист, который однажды приехал в Дели, чтобы рассказать о медитации. Тогда я еще не знал, насколько мне пригодится этот совет. Теперь я каждый день улыбался и незваному гостю внутри себя.

Чем дольше я оставался на стороне науки и разума, тем больший интерес вызывали во мне такие вещи, как магия или безумные «альтернативные» методы, то есть то, что я поначалу отверг. Не то чтобы я думал, что по ошибке выбрал не ту дорогу (напротив, я бы посоветовал всем, оказавшимся в моем положении, первым делом довериться именно возможностям науки). Просто я чувствовал, что если эта дорога и лучшая, ее возможности не беспредельны, а на других направлениях может отыскаться что-нибудь еще, необязательно «альтернативное», но, вполне возможно, дополнительное.

Поэтому, как только нью-йоркские врачи-«ремонтники» сказали, что их работы на этом этапе завершены и они не хотят меня видеть в ближайшие три месяца (целых три месяца, тогда этот срок казался мне вечностью), я отправился на поиски именно иных путей.

После всех нокаутов, которые получил мой организм, нужно было дать ему немного отдохнуть. Следовало вывести все яды, которыми его пичкали, пытаясь вылечить, и, главное, надо было привести в порядок мое сознание, которое уже свыклось с одиночеством. Мне хотелось, чтобы оно вернулось к гармонии с миром. Путешествие для меня было самым естественным способом достижения этой цели, и я собрался в дорогу, желая познакомиться с другими видами целительства, испробовать все лечебные средства и повидать все чудеса — все, что могло бы пригодиться для моего случая.

Первое, что я сделал, — вернулся в Индию, где жизнь протекает более естественно, где человеческое общество наиболее разнообразно, где время течет неторопливо, где старое уживается с новым, где вопросами жизни и смерти занимались много раньше, чем в любом другом месте на земле. Меня не было в Дели почти год. Когда я вошел в лавочку своего хорошего знакомого, старого ювелира из Сундар-Нагара (тот как раз занимался подарком для статуи Кришны — гирляндой из дивно пахнущего жасмина), он спросил, что со мной случилось.

— Я кочевал по больницам. У меня рак, — вырвалось у меня; никому другому я бы не сознался в этом.

— Наверное, в этот период вы приблизились к Богу, — спокойно сказал он.

Да, так оно и было, но как же он об этом догадался?

— Знаете притчу про мусульманина, которого вышвырнули из дверей мечети и спустили с лестницы?

— Нет, не знаю.

— Всякий раз, ударяясь об очередную ступеньку, он от боли взывал к Аллаху. Но докатившись донизу, он уже досадовал, что лестнице конец и не будет больше ступенек. Я думаю, что с вами произошло то же самое.

Вообще-то я зашел к нему в лавку, чтобы купить кошелек взамен утерянного. Я и подумать не мог, что мне так повезет. Не представляю себе лучшего напутствия для того, кто собирается в путь на поиски, сам не зная, чего именно?

Скитаясь затем по свету, но раз в три месяца навещая Нью-Йорк для проверок, я постоянно был в движении, каждый раз следуя за какой-то нитью, утоляя свое любопытство или проверяя правдивость услышанных историй.

Я провел почти неделю в отдаленном уголке Индии у границы, в старом и очень скромно оборудованном аюрведическом центре, которым руководил молодой врач, знающий наизусть все священные тексты древнего врачевания. Он научился им у своего деда, а тот — от своего отца и так далее. Место было удивительно красивое, окруженное рисовыми полями, рядом — руины древнего храма; по легенде, его основал сам Рама по пути на Шри-Ланку в поисках похищенной жены.

Там же, в Индии, я обучился рэйки и получил диплом. В Таиланде я голодал семь дней в оздоровительном центре, специализирующемся на очень модной процедуре — колонотерапии.

На севере Филиппин я стал первым, кто испытал на себе перед открытием «Международного центра здоровья» воздействие «Пирамиды Азии», возведенной по заказу самого известного из местных хилеров-целителей, который вдобавок накануне меня «прооперировал».

Несколько дней подряд в Центральной Индии я находился в обществе «мага-целителя», который готовил для меня из трав и коры свои вонючие зелья. Еще несколько дней я провел в знаменитой традиционной больнице в Керале, где невозможно было спать, так как по ночам во дворе трубил слон и беспрерывно играли музыканты в честь божества, покровительствующего аюрведе.

Я ездил в Бостон, где прослушал курс о «морских снадобьях» у молодого итальянца, бывшего хирурга, ставшего гомеопатом и живущего в забытой Богом долине в старой, переделанной под жилье сыроварне. Он силится подвести научную базу под свой метод, в котором, по его признанию, присутствуют элементы магии. Кстати, я испытал его снадобье на себе — и с отменным результатом!

Потом я отправился в Гонконг, чтобы встретиться со старым китайцем, миллиардером и филантропом. Он хотел, прежде чем умереть, оставить человечеству в дар лекарство от рака, поэтому вложил часть состояния в изучение и производство экстракта из гриба, который в китайской традиции всегда считался «чудодейственным».

На севере Таиланда я разыскал своего старого друга Дэна Рида, специалиста по даосизму и гимнастике цигун, и каждое утро под его руководством проделывал древние китайские упражнения, чтобы «вобрать космическую энергию» — ту самую, о которой он написал книгу.

Я побывал в Калифорнии, где с высокого берега открывается изумительный, переполняющий душу вид на беспредельный океан. Там, на семи ветрах, в уединенном селении из нескольких старых зданий я участвовал в семинаре для больных раком. Нас было девять, и о каждом из моих товарищей у меня сохранились воспоминания забавные и трогательные. Сразу после этого я «прибился» к двум индийцам, выдающемуся учителю йоги и музыканту. Они организовали особый курс, основная идея которого была в том, что при выполнении асан «каналы» в человеке «открываются» и музыка проникает в ткани и клетки тела, стимулируя жизненную силу. Не знаю как, но и это мне помогло! И музыка говорила непосредственно с сердцем.

В Индии я попытался увидеться с Саи Бабой, «святым», который считается чудотворцем, но я его не застал и принял это, как знак того, что эта встреча нежелательна.

По дороге я посетил буддистские святыни. Не один день я провел в Бенаресе, куда индийцы приезжают умирать, чтобы получить гарантию, что им не придется воплощаться снова и снова.

Но, как бывает, ищешь одно, а находишь другое, и вот к моей обширной коллекции лекарей, специалистов и целителей добавились блаженные аскеты, живущие подаянием, старый иезуит, психолог и гипнотизер, монах, с отроческих лет влюбленный в статую, и другие необычные и чудесные люди.

Повсюду, даже испытывая на себе некоторые из «лекарств», я собирал истории чудесных исцелений благодаря хитрому снадобью или мудреному лечению, а также многочисленные рассказы о людях, которые, отказавшись от обычной западной терапии, лечились альтернативными методами и выжили.

Если для излечения от болезни, порожденной, как я считал, прежним образом жизни, мне следовало жить по-новому, то я выбрал верный путь. Я теперь общался с совершенно другими людьми, решал совершенно другие проблемы, мысли у меня теперь были совершенно другими, и сам я стал другим. Теперь оставалось сделать только один шаг, переступить еще один порог. Причем порог этот был сугубо индийским.

И вот я решил провести три месяца в ашраме, подучить немного санскрит и поразмыслить над серьезным, исключительно важным вопросом, которым издревле задавался человек, центральным вопросом священной Веданты: «Кто я?» Но ответ: «Я — корреспондент такой-то газеты, автор такой-то книги, больной, страдающий от такой-то болезни» — явно не подходил, и я попытался, хотя бы формально, перестать быть собой, отречься от своего имени и стать «Анамом», то есть «Безымянным». Остаться без имени — неплохой, как мне показалось, способ подвести черту под прежней жизнью, потраченной на то, чтобы это имя создать!

Это странный эксперимент — отказ от привычного «я». Ведь обычно полагается представиться, познакомиться, назвать себя, завязать элементарные социальные связи… Теперь же ты отрешен от того, кем был, что делал, где родился или кого знаешь. Попытайтесь-ка сами, хотя бы во время отпуска!