Зигфрид Ленц - Бюро находок Страница 3

Он поднял стопку в честь прихода Генри, и лицо его приняло страдальческое выражение, но только на очень короткое время, а когда они выпили коньячку, он быстро провел большим пальцем по губам. Прежде чем спрятать бутылку под пледами, он поднял ее и подержал против света, кивнул, оставшись доволен количеством содержимого в бутылке. С едва наметившейся улыбкой, поразившей Генри, он вдруг подтянул к себе все еще туго набитый рюкзак.

– Посмотрим, удастся ли нам сработаться, – сказал он, – как долго и насколько дружно. Распаковывай!

Они не взяли Генри на производственное совещание. Хотя, если взглянуть на обстоятельства дела, речь шла, по сути, и о его существовании тоже-, по слухам, давно уже просочившимся к ним, железная дорога предпринимала попытку снова стать рентабельной, для чего предполагалось сократить пятьдесят тысяч служащих, если не больше, однако Хармс оставил его в бюро находок одного за всех – и за дежурного, и за сторожа. Генри не был огорчен, все это как-то мало его заботило. Оставшись наедине с потерянными пассажирами железной дороги вещами, с заактированными доказательствами, так сказать, людской забывчивости, он сварил себе для начала кофе и съел несколько штук сухого печенья из ржаной муки, которое нашел у Паулы на столе. Затем он походил вдоль полок, ломившихся от забытых вещей, покурил, то удивляясь, то развлекаясь, прицельно поизучал стопки книг, стремясь найти в них закладки, но ничего не обнаружил там, кроме того абонемента в бассейн. Задумчиво поглядел на сложенные в коробке вставные челюсти – так и казалось, что одни ощерились на другие, – и не смог пройти мимо детских игрушек без того, чтобы не прижать телами куклу и плюшевого мишку, отчего те так и остались лежать, полные отчаяния, в тесных объятиях друг друга.

Он подбросил теннисный мяч, обнаруженный им среди пестрых строительных кубиков, и дал ему несколько раз попрыгать по полу, потом положил на середину прохода между полками и вытащил свою хоккейную клюшку. Оценивающе оглядевшись по сторонам, он обнаружил подмигивающий ему сверкающими боками пузатый термос-кувшин, взял его с полки и поставил на пол, на расстоянии шести шагов от себя. Генри сделал несколько пробных ударов по мячу, сначала слегка подсекая его, потом коротко и резко размахнулся, отведя клюшку назад, и послал сильным ударом точно в цель. Кувшин перевернулся, крышка отскочила и закатилась под полку, а кувшин закувыркался по полу. В тот момент, когда он поднимал кувшин, чтобы вернуть его на прежнее место, он услышал шаги, после чего тут же задребезжал колокольчик.

Немного поколебавшись, Генри направился к месту приема и выдачи и с грохотом поднял окно. Перед ним стояла девушка, очень полная девушка с прекрасным, кротким лицом, смотревшая на него умоляющими глазами. Генри увидел, что девушка близка к тому, чтобы разрыдаться: ее покатые плечи вздрагивали, то поднимаясь, то опускаясь, а губы дрожали, ей было трудно говорить.

– Добрый день, – сказал Генри как можно приветливее и решился задать вопрос, впервые в жизни произнося эту фразу: – Чем могу служить?

Вот теперь девушка и в самом деле зарыдала и, всхлипывая, принялась объяснять, но таким голосом, словно извинялась перед ним, что потеряла кольцо, свое обручальное кольцо.

– Это случилось в поезде, в туалете, – сказала она, – я хотела вымыть руки и сняла кольцо, а потом услышала объявление, что поезд приближается к станции, я тут же бросилась назад в купе… А вы найдете мое кольцо?

– Успокойтесь, – произнес Генри, – успокойтесь, пожалуйста, но сначала вам надо заполнить формуляр, то есть подать заявление о пропаже, – и он вновь шагнул через проем назад в приемную, подвел девушку к черной конторке и подал ей формуляр. Девушка тупо поглядела на него, потом на Генри, потом снова на формуляр, в полной нерешительности, не зная, с чего начинать. Генри вплотную подошел к ней, показал пальцем на слово «Потерявший» и сказал: – Вот здесь нужно написать фамилию заявителя, – и невольно попытался водить ее рукой.

– Ютта Шеффель, – прошептала она.

Генри, не проявляя нетерпения, повторил:

– Напишите вот здесь – Ютта Шеффель.

Затем он принялся мягко спрашивать по порядку, как стояло в формуляре:

– Место жительства?

– Фленсбург.

– Улица?

– Ам-Ханг, 49.

– Место отправления поезда?

– Фленсбург.

– Конечная цель поездки?

– Дюссельдорф.

Девушка отвечала очень тихо, но довольно четко и быстро заполняла все графы. Только когда Генри спросил о времени отправления поезда и его фирменном названии: «Может, «Моцарт» или «Теодор Шторм»?», она запнулась и затрясла головой:

– Я этого не знаю.

Номер поезда она тоже вспомнить не смогла.

– Ну хорошо, – сказал Генри, – остановимся пока на этом, – Он кивнул ей ободряюще и только хотел еще услышать от нее, читая напечатанный в графе вопрос: – Так какой же предмет мы заявим здесь как потерянный? – Тут девушка принялась так громко плакать, что Генри машинально положил ей руку на плечо и какое-то время молча ощущал толчки и вздрагивания всего ее тела, потом принялся легонько похлопывать ее по плечу. Он даже не удивился, что девушка постепенно успокоилась, а когда она подняла голову, он протянул ей бумажный носовой платок и сказал: – Так, значит, кольцо, ваше обручальное кольцо, вы можете его описать?

Она ответила не сразу, казалось, она роется в своей памяти, но потом все-таки произнесла:

– Топаз, уральский топаз, камень такой с Урала.

Поскольку она явно не хотела или не могла писать сама, Генри взял шариковую ручку и принялся заполнять формуляр, вытягивая из нее ответы.

– А ценность, вы можете указать хотя бы приблизительную стоимость кольца?

– Это наследственное богатство, – ответила девушка, – кольцо принадлежало матери моего жениха.

– То, что оно досталось по наследству, для пользы дела ничего не говорит, – пояснил Генри, – мы должны указать стоимость кольца, ну например, тысячу марок, две тысячи?

Кончилось тем, что он написал то, что посчитал нужным. Потом успокоил ее, как мог, и дал ей подписать формуляр, заверив, что сделает все возможное, чтобы вернуть ей кольцо. Обнадеженная его словами, она повернулась, подошла к деревянной скамейке и села, давая понять, что будет ждать, сколько бы ни понадобилось, до тех пор, пока не получит своего кольца, значившего для нее больше всего на свете; как сестре милосердия, терпения ей было не занимать. Медленно подбирая слова, Генри попытался ее убедить, что это бессмысленно – сидеть здесь и ждать. И хотя их служба работает в общем успешно, результат не всегда достигается так быстро, во всяком случае, одного часа для этого недостаточно, ведь придется писать, звонить, расспрашивать тут и там.

– Я предлагаю вам пойти домой, – посоветовал он. – У нас есть ваш адрес, как только мы найдем вещь, мы сообщим вам.

Понадобилось еще довольно много времени, прежде чем она наконец поднялась, потом долго и робко, в полной нерешительности постояла и начала благодарить Генри, заставив его почувствовать, что поставлено для нее на карту, если кольцо будет потеряно навсегда.

Едва она вышла, Генри тут же опустил окошко, закурил сигарету и, придя в хорошее настроение, сделал несколько коротких и быстрых выпадов влево и вправо, как бы обходя блокирующего его противника. Он был доволен собой. Ему было ясно, что он выдержал испытание. Когда они придут с совещания, ему будет что им рассказать. Так он думал, расхаживая по проходу между полками и теперь уже не удивляясь всем этим забытым и потерянным вещам, а скорее не веря сам себе и приходя в веселое расположение духа от одной только мысли, что, оказывается, его призвание именно в том и состоит, чтобы разговаривать со всеми этими бедолагами, теряющими свои вещи каждый день, и помогать им. Он подошел к окну, поглядел на разваливающуюся на части погрузочную платформу, на заросший одуванчиками и сорняком роскошный в прошлом подъездной путь, – безнадежную запущенность всего не могло оживить даже яркое солнце. Как часто приходилось ему наводить справки, осведомляться вновь и вновь, прежде чем он наконец-то попал сюда!

Перед отделением с забытой одеждой он остановился и, немного подумав, опять вытащил монашескую рясу, приложил ее к себе, но этого ему было мало, он нырнул в тяжелое коричневое одеяние и обвязал себя вокруг пояса шнуром. С большим удовольствием поглядел бы он на себя в зеркало, но в бюро находок, где было все, зеркала-то как раз и не было. Он сложил руки, очень понравился себе в такой набожной позе и пошел, поддавшись неожиданно посетившей его мысли, в кабинет шефа, где стоял телефон. Генри решил позвонить своей сестре Барбаре, она работала у «Нефа amp; Плюмбека», заведовала там отделом по закупке товаров; он надумал представиться ей братом Алоизом и попросить отгадать ее, во что он сейчас одет, а потом предложить исповедаться у него сегодня же вечером. Он восхищался своей сестрой и любил ее, но частенько признавался себе, что жалеет эту рослую мускулистую девушку, которая уже дважды была помолвлена. Только он снял трубку, как задребезжал звонок.