Михаил Витковский - Б.Р. (Барбара Радзивилл из Явожно-Щаковой) Страница 3

Долги выбивать, лук жрать, башкой кирпичи расшибать — это одно, а вот компьютер такой запустить, о — это, извините, совсем другое, тут специалист нужен. Пан Антек, верните к жизни этот труп! Вон стоит, красавец, а? Вам кофе? Сколько стоил? Ну кое-что стоил, не стану же я на этом экономить… Что вы говорите! Обманули? Такие больше не производятся? Ломаного гроша не стоит? Но работать-то будет? Пан Антек, будьте добреньки, оживите его… Здесь вон кабели какие-то, в сеть, наверное, включать? Как это — зачем мне? Мало что ли применений у компьютера, пасьянс можно раскинуть; я вам вот что скажу: интеллектуально хочу его немножко как бы освоить. Уфф, работает. А что это за документы вылезли? Мир студента. Вот она, печать интеллекта. Вот он, наш студент, Камил Плишка, вынырнул из компьютерных недр и глядит нам в лицо: зачем, мол, ребята отобрали? А вот и свидетельства, какой он хороший был, как работал. Ни одной компьютерной игры. Должен тебя, Саша, огорчить, зря ты намыливался, облом, на этом не поиграешь. Ээ, чей-то у него тут? Работа какая-то его научная, а еще карточки разные больных с этой его больничной практики. О ля-ля! Это может пригодиться. Кто когда сифа подцепил в нашей Явожне. Антонович Янина, 1955 года рождения, старуха! Ништяк! Пусть платит, имела достаточно времени, чтобы заработать. Все себе в жизни устроила через постель. О, а вот и на зеленщика кое-что есть. Пан Антек, а компьютер это напечатает? Это как же получается, еще и принтер надо купить? Фелек, сходи на эту фирму, ну эта, из Гливиц, что с долгами тянет, они полиэтиленовые пакеты делают, главные поставщики мусора на железнодорожную насыпь! Или на фабрику моющих средств, к этому производителю пыли и грязи, реквизируй у них принтер! Это ты выплевываешь жвачку, это ты жвачку на пол плюешь? Шеф, здесь недалеко, в Катовицах, издательство «FA-art» ликвидируется, у них там есть такие бебихи, принесу. Молодец парень. А вон еще что-то есть. В этом компьютере. Ой, что это? Ну-ка, ну-ка.

Пять дней и пять ночей везли кони Гаштолдову вдову[6] к ее Августу по топким дорогам Великого княжества Литовского. В обитой красным карете на подушках, расшитых золотой нитью. О чем думала она, глядя на дикие леса и вдыхая душный воздух, напоенный ароматами восточных благовоний, когда вечерами, закрытая в строго охраняемом дворце, сидела обнаженная перед зеркалом и надевала на голову любимый чепец из жемчуга?

Дррр! Алло? Пани Халина, поезжайте немедленно на фирму и оформляйте накладные, потому что эта сука пани синдик[7] сегодня ликвидационную стоимость предприятия, что мы хотим взять… а я по самое некуда занят. Да, страшная толстая жаба. Блядь сибирская. Там выплатили денежный залог. Машины? Да, да. Да, в лизинг, то есть нет! Что вы мне лапшу на уши вешаете? Какой на хрен лизинг? Лизинг — это, блин, в Америке, а у нас нет его и не скоро еще будет. У нас есть Саша. Что такое? Ну был я на фирме. Не могу сказать: Я уже после был. Вы что, не могли, мать вашу, факсом или подпись мою изобразить? Я что, теперь везде должен… Да, да, езжайте, до свидания. Нет, это после, как-нибудь утрясем, в текущем порядке. Ну, я в ломбарде сегодня сижу до усери. Что? Себе их вставьте… Эти пять сотен можете себе, извините за выражение, вставить. В издержки, разумеется. Если нам ипотека должна? Такой вариант не предусмотрен. Франек не может, потому что сейчас он на кляче. Короче, сидит. Во Вроцлаве, на Клячковской, есть такая красивая улица, дома кирпичные. А эти накладные вы мне пришлите, сейчас Сашеньку пошлю. Да, Сашенька — паренек у меня, на посылках…

Стоит так пообщаться с высокой культурой, сразу мысль — описать свою жизнь! Вот и я — душа воспарила, и я начал писать. Ночами. На каком-то левом ворде. На фоне окна с решеткой, прутья толстые, в кулак. А за ней — непогода воет. Явожно-Щакова. Словно в тюрьму в эту жизнь меня всадили и заперли. Одна радость: на улице Ягеллонской располагается узилище мое.

Не жалуюсь, кормили меня хорошо, поэтому вешу я килограммов под сто. Вот и все обо мне. Но думаю, что вскоре примусь за себя. Вены на ногах подлечу, сделаю инвестиции в собственное тело. Вот только в такие тыщи ноги обходятся, эти вены, в больнице, в Катовицах. Но надеюсь на наследство… Волос у меня еще крепок, волнист, блестящ, водой смочен, назад зачесан. Ус непременно пахнет одеколоном. Очки-кругляшки, золотые. Золотой браслет на руке и печатка — все из моего ломбарда, невыкупленные заклады. Видать, никто уж за ними не обратится. Э-хе-хе. А жаль… На шее — Пресвятая Богоматерь Фатимская, тоже из ломбарда, вроде как даже в Лурде освященная. Рубашки предпочитаю с пальмами, цвета «багама». Брюки по моде — просторные. Пиджак зеленый с подвернутыми рукавами, чтобы подкладку в полоску было видно, и браслет, и часы. Мой любимый ансамбль — «Ломбард», потому что… ну просто держу я ломбард. По знаку зодиака я Лев. А если ты Лев, то тебя подпитывает космос. Ты ощущаешь мощный прилив энергии, но не в состоянии оценить ее по достоинству. Будь начеку (брюнет). Ты слишком хорошо знаешь себя, чтобы не знать, что темная сторона силы действует на тебя как афродизиак. А теперь о моей душе.

Во времена социализма каждый в Явожно-Щаковой знал, что если кому надо водку купить до часу дня, то милости просим к Барбаре Радзивилл, если доллары купить-продать, рубли — к ней же. О, ашрабахрамаш, как к святой покровительнице денег! Правда, тогда меня именем этой блудницы еще не называли, а называли как положено — пан Хуберт. И был у Барбары Радзивилл ломбард на Ягеллонской (sic!), на главной улице, что прямо от вокзала идет, а под Щаковой — прекрасная половина дома-близнеца[8]… Прекрасная! Все комильфо! Зданьице ухоженное, выглядит опрятненько, элегантно. С гаражом (половина гаража), садом (половина сада), дверь из матового стекла, стандарт де люкс, крылечко, колонночки, а стены выложены прекрасной мозаикой из посудного боя. Но не так, как в 60-е годы — как попало, а только черные и белые осколки. Разные узорчики из них можно выкладывать, например карточные масти, бубны, черви — иначе херцы, как их здесь по-силезски называют. Бой скупали по столовкам, по предприятиям, первосортный бой — у меня на квартире. Такой бой называли «поздний Голливуд» или «поздний Герек»[9], а тот бой, в котором было «все подряд, что поколотили» — это «ранний». А архитектура — «польский кубик»[10]. Весь цвет явожанского патрициата вокруг по кубикам сидит в битом фаянсе. Здравствуйте, сосед, здравствуйте… А самый большой кубик и самый лучший бой у этого, как бишь его…

Вот именно. Вздыхаю. Брюнет. Брю-нет. Я тогда был самым богатым во всей Явожне, если не считать местного зеленщика, который наворовал в каком-то там комитете и поставил двадцать теплиц. К тому же у него была зеленная лавка. А зеленная лавка тогда означала не лавка с зеленью, а лавка со всем подряд! Со жвачкой, с журом[11] в бутылке, даже одноразовые ботинки из папье-маше можно было купить. Вот такие были у него овощи-фрукты. Каждое воскресенье подъезжал к костелу на «пежо», в черной шубе, в меховой шапке из СССР, так упакованный, что застонешь! Да славится имя Господне! Золотые зубы себе вставил, в тренировочный костюм оделся, ой, везет же человеку! Я никак не мог сосредоточиться во время службы в костеле и нервно под лавкой поигрывал ключиками от машины. Но что хуже всего — святотатственные молитвы обращал пред лице Приснодевы, чтобы она на него рак наслала! И это я — человек искренне верующий, возлюбивший Бога и особенно — Богоматерь. Ну значит, так: рак ему и смерть моей тетке Аниеле, на чье наследство я очень рассчитываю. А он Бога не боялся! Руки по локоть запустил в мафию, в дискотеку «Канты», в бар «Ретро», в кафе «Явожнянка», потом, несколько лет спустя, полез своими грязными пальцами в ночные клубы, в танцы у шеста около автострады… Кабельная улица практически вся была им выкуплена. Где справедливость: неужто род Ягеллонов хуже какого-то зеленщика?

Не было у меня денег открыть зеленную лавку, но голова-то была! Поехал я в Невядов, жара, иду, даю банку кофе, чтобы к директору попасть. А ему как раз была нужна партия кирпича, снова еду, теперь к директору комбината стройматериалов, припарковываю моего «малюха»[12], иду, даю банку кофе, чтобы попасть к нему. Жара. А он говорит: нету у меня ни хера. Хорошо, были у меня знакомства по части детских комбинезончиков, и я говорю ему, что так, мол, и так, есть комбинезончики. Да ну! Вот жена-то обрадуется! За эти комбинезончики мне пришлось поставить одну левую ванну. И вот так в конце концов купил я свой прицеп. «Малюху» под силу. А дело было уже в середине восьмидесятых, когда ведущая объявляла в «Панораме», что теперь нас ожидает долгая непогода, а ансамбль «Ломбард» добавлял «стеклянной погоды»[13] — это когда она объявляла приход зимы, приход ночи, черной ночи восьмидесятых. Тогда люди бросились покупать сифоны, прицепы и пластиковые гэдээровские ванночки для младенцев. Собирали все это и начинали строить Ковчег. Чтобы переждать.