Даниэль Кац - Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию Страница 3

С полчаса они стояли неподвижно, молча рассматривая друг друга. Вокруг них, выкрикивая ругательства, шныряли уличные мальчишки. Ленин замышлял в Цюрихе великие дела. Мимо них прогрохотал товарный состав. Они не шелохнулись. Кто сделает первый шаг? И в каком направлении?

«Недостаточная информированность при первом контакте, — размышлял про себя социолог, случайно оказавшийся на месте действия, — может привести к кумуляции девиаций ожидания, которые, согласно гипотезе двух фаз, не могут беспрепятственно возникать в результате общего развития системы намеков и которые на основании динамики групп не могут быть сформированы внешними, объективными критериями».

Он бросил на Беню злой взгляд, с состраданием ткнул бабушке в живот бамбуковой тростью, пожал плечами и пошел своим путем.

Первое движение сделал дед. В данной ситуации это был единственно верный ход. Он прикрыл свой фланг конем, пригрозил королеве пешкой, встал на цыпочки, поцеловал бабушке руку, на какое-то время задержал ее в своей руке и поглядел на бабушку печальными глазами. Все это время он драматически молчал. Внезапно он отпустил ее руку, отступил на два шага назад, встал по стойке «смирно», отдал честь, быстро повернулся, словно для того, чтобы спрятать слезы, и решительно зашагал по направлению к казарме, полоща полами шинели и волоча саблю по земле. Бабушка, оторопев, осталась стоять на причале. Она смотрела вслед удаляющейся фигуре дедушки, которая, казалось, увеличивалась в размерах и становилась все осанистее. Пожалуй, она была немножко влюблена.

С месяц дедушка не давал о себе знать. Однако он любой ценой решил завоевать любовь бабушки. Бабушка произвела на него впечатление, и не только своим ростом. Она была красивая женщина. Блондинка, со вздернутым носиком, ласковыми глазами и целыми зубами. Дедушка строил хитросплетенные, полные драматизма планы. Он пошлет бабушке рысенка, который напомнит ей о льве. На ошейнике золотыми буквами будет выгравировано его имя: «Беня».

«Она умная женщина, — думал тезка рысенка, — она поймет эту символику: маленький и мягкий, зато с львиным сердцем в груди…» Нет, он тайно подстроит бабушке заболевание холерой, а затем спасет ее. Либо сбросит бабушкиного рысенка в воду и спасет его. Да-да. А когда рысенок вырастет, спасет бабушку от когтей рыси…

«Ах, — в отчаянии думал дедушка, — к этой женщине так просто не подступишься». Он боялся, что бабушка высмеет его, что бы он ни сделал, что бы ни сказал.

Прошел целый месяц, а дедушка так и не придумал подходящего к случаю плана. Но, сам того не подозревая, он придумал кое-что получше. И в данном случае промедление дало наилучший эффект.

Необычное поведение дедушки удивило бабушку, и она напряженно ждала, что же он предпримет дальше. Поскольку он ничего не предпринимал, первой ее мыслью было: «Должно быть, бедняжка испугался, когда увидел, какая я высокая и красивая, ему это в голову не приходило, и теперь он не осмеливается познакомиться».

Но вот прошли две недели, и в ее сердце закралось сомнение: а вдруг все обстоит как раз наоборот? Вдруг она не понравилась дедушке? Вдруг он разочарован, и причиной тому не только разница в росте?.. Вдруг дело в чем-то другом?

Прошли еще три недели, и бабушка полностью уверилась в том, что у дедушки есть другая женщина, гораздо более красивая и внушительная ростом, чем она. Бабушка в испуге подбегала к зеркалу, подолгу смотрелась в него. Она состригла свои чудесные белокурые волосы, рассматривала свои голубые глаза, рассматривала зубы, она улыбалась им, делала кокетливые па, принималась восторженно кружиться, ее острые груди рассекали воздух, она кружилась и кружилась. Шелковая юбка приподнималась над полом, открывая точеные лодыжки и голени. Она качала бедрами, изящно прижимала руки к груди и голове и спрашивала зеркало:

Зог мир, зог мир, шпигеле,Хосту гезейн а шейнере?[3]

Зеркало на мгновение мутнело и затуманивалось.

Бабушка хотела во что бы то ни стало определенности. И вот она обратилась к своему поклоннику, который сидел в это время в кресле и читал «Новый мир»:

— Мишка, я хотела тебя спросить…

Мишка обернулся.

— Просто так… не то чтобы меня это очень уж волновало… — Тон ее был надменным и небрежным. — Как по-твоему, Мишка, я красивая?

Мишка, не поднимая глаз, наклонился почесать за ухом маленькую рысь, которую тоже звали Мишка:

— Милая, красивее тебя нет женщины на свете. И не сомневайся!

У бабушки камень с сердца свалился. Рысь вздрогнула. Мишка поднял глаза. Бабушка бросила на него благодарный взгляд, подошла, поцеловала его в ухо, в оба уха, но дедушку забыть не могла…

Неделю спустя дедушка поил Мендельсона в Тёёлёнлахти близ дома Карамзина, надеясь хотя бы мельком увидеть крейсер «Аврору». Но не только это занимало его. Как бы встретиться со светловолосой женщиной с высокой грудью, по которой тоскует его сердце? Беня пустил лошадь бродить в зарослях камыша, а сам присел на траву покурить.

«На женщину всегда можно произвести впечатление, — думал он, скручивая цигарку. — Вот только подходец надо иметь. Ездить ли вокруг нее верхом, стоя на спине лошади, или наигрывать на трубе серенады у нее под окном? Излагать ли толкование Талмуда Маймонидом или убить генерал-губернатора? Что она об этом думает? Да и думает ли она вообще? Сперва надо узнать женщину, на которую хочешь произвести впечатление. Вот в чем загвоздка. А как ее узнать? Безвыходное положение! И есть хочется».

Дедушка рассеянно шел по лужайке вслед за жирными утками. Утки некоторое время шли гуськом. Дедушка размышлял над своими отношениями с бабушкой. Утки наддали ходу. Дедушка снял ремень брюк. Ему вспомнилась женщина, которую он видел во сне. На дорогу, поднырнув под изгородь, выбралась утка. Дедушка сделал из ремня петлю. Во сне он снял бюстгальтер с любимой. Он крался за уткой и легонько покусывал соски женской груди. Утка испугалась. Дедушка облизал губы и набросил петлю ей на шею. Утка неистово забила крыльями. Когда дедушка был готов просунуть руку между бархатом живота и шелком трусов, утка с криком бросилась ему под ноги. Брюки сползли на землю. Он рассердился и рывком затянул петлю. Кряканье прекратилось, крылья дернулись еще несколько раз, кислород перестал поступать в мозг, глаза выкатились из орбит, вся жизнь утки с быстротой молнии промелькнула перед глазами дедушки. Он поднял глаза и увидел женщину, она шла к нему, задыхаясь, со слезами на глазах. Бабушка!

Она остановилась в нескольких метрах от дедушки и утки. В зарослях камыша прошуршала лошадь. Издалека донесся ритмичный марш бастующих рабочих. Печальный маленький солдат, спущенные брюки, задушенная утка, милая ласковая женщина, морской конек, дисциплинарный устав, декабристы… Нелегко быть евреем…

Дедушка Беня протянул утку женщине, та прижала ее к груди, тихо всхлипывая. Дедушка с достойным видом подтянул брюки и зашпилил их английской булавкой. Ему вспомнились дагестанцы, он побледнел, вытащил саблю из ножен, осмотрел ее, подержал на весу. Бабушка все еще всхлипывала. Дедушка взглянул на нее. Бабушка покачала головой. И тут дедушка вспомнил бессмертное любовное стихотворение Пушкина. Он вложил саблю в ножны, в его голосе сквозила безмятежная самоотрешенность:

Я вас любил: любовь еще, быть может,В душе моей угасла не совсем;Но пусть она вас больше не тревожит;Я не хочу печалить вас ничем…

Тут голос дедушки прервался от волнения. И очень кстати, ибо он забыл продолжение. Бабушка охнула, отбросила утку, пала перед дедушкой на колени и поцеловала его. Дедушка подхватил невесту на свои сильные руки и понес ее к берегу, где лошадь как раз выходила из воды. Вскоре после этого началась Русско-японская война.

АНАБАЗИС ЗАЛМАНА

Залман, отец дедушки, не умер по-настоящему от потрясения. Дело было так. Он был потрясен, услышав, что, скорее всего, умрет от чахотки, которую подхватил в сибирской ссылке. Правда, есть основание полагать, что испытанное потрясение ускорило его смерть. Но ему все же посчастливилось: он умер в доме своего сына, обласканный невесткой, в пору, когда на Дальнем Востоке бушевала Русско-японская война.

— Стало быть, тебе не надо отправляться на войну, Беня? — в десятый раз спрашивал он у сына, который читал в «Московских ведомостях» отчет военного корреспондента о крупной победе русских на сопках Маньчжурии. — Странно, очень странно.

— Нет, отец, не надо, потому что я женился, — терпеливо разъяснял Беня. — Только что женившийся мужчина на год освобождается от военной службы, вот и в Библии так сказано…

— Так это в Библии, а вот слышал ли кто о таком указе в России?