Александр Покровский - Каюта Страница 3

«– Ро-та-а! Падъ-ем!..»

– Ро-та-а! Падъ-ем! —Может, со мной приключится проказа,И паралич,Или отвалится нос?Как после этой команды я по-ни-ма-юЧле-на вреди-те-лей,Источивших на что-то полезное свойТак умело скрываемый от окружающихЧлен…

Тут один почил в бозе…

Тут один почил в бозе,Не выдержал того, что уволили в запас,Пил,Потом язва на десне превратилась в рак.Перед смертью он сказал:«Нужно починить часы…»

«Сколько плывешь?..»

«Сколько плывешь?»«Восемь».«Километров?»«Часов».«А бежишь?»«Двадцать четыре».«Часа?»«Ну да».«Откуда это?»«От прошлого».«Зачем это тебе?»«Так…»

Шизофреники сразу выявляются…

Шизофреники сразу выявляются.Два дня не прошло, как привезли молодняк из учебки,Они, как только лодку увидели,Так и готово – один есть,Вскочил на подоконники и говорит: «Что ж я маме скажу?» —И вниз сиганул,И схватить не успели.

На подъеме флага выстроились…

На подъеме флага выстроились.Тишина.Слышно только, как дождинки капают.Вокруг все серое до невозможности.И тут верхний вахтенный говорит:«Порешить бы вас всех».А у него в рожке тридцать пуль.Еле успели автомат вырвать —Положил бы две шеренги:Плотно стояли.

Утопленника выловили…

Утопленника выловили —Он в ледяную воду сам прыгнул.Механик быстро-быстроДелал емуИскусственное дыхание,Часто-частоДышал – рот в рот,Взмок весь,Потом веки ему оттянулИ говорит:«Готов!»

Лейтенант на крейсере рапорт…

Лейтенант на крейсере рапортПодал:«Прошу списать меня на берег.Укачиваюсь».Ему рассмеялись в лицо,А он пошел и повесился.

Мы Ленина любили…

Мы Ленина любилиВ начальных классах.Один только ПашкаВсе понимал.Он в ленинском уголкеСтучал пальцем по картонному мавзолеюИ шептал:«Уль-я-ны-ч, вылезай!»

…Отжимался от пола двести раз…

…Отжимался от пола двести раз.Но на флоте он совершенно поехал.И с лодок его списали,Потому что стал пить.Он мне все время говорил:«Меня никто не любит.Они меня преследуют, следят», – и голос у него срывался,А я не знал, что ответить,Как утешить, защитить.Ему диагноз поставили: «шизофрения, мания преследования»,Он был, как испуганный ребенок,Все спрятаться хотел.Его уволили в запас.Он уехал к себе и вроде зажил хорошо,А потом его жена позвонила и сказала:«Сашу убили…»

А когда под винты затянуло…

А когда под винты затянуло,Он хотел за ним в воду прыгать,Его оттащили, навалились и держали,Потому что вырывался и орал: «Суки!Он же еще живой!»

Ну и сны снились…

Ну и сны снилисьНа подводной лодке!Цветные.И действующие лица те же, что и в отсеках,И такие натуральные сны, что проснешьсяИ не знаешь, было все этоИли не было,И спросить не у кого.Вернее, можно было спросить,Только стеснялся:Еще подумают, что спятил.Смотрю, как-то напарник входитКакой-то не такой,«Ты чего?» – «Ничего».А потом оказалось,Что и ему снится примерно то же самое:Всякая чертовщина.Тогда и договорились:Рассказывать и расспрашивать, чтоб узнать,Что было во сне, а что – наяву.Входишь и говоришь:«Слушай, было такое-то и такое?» —Если нет – значит, сон…

Их готовили для железа…

Их готовили для железа,Приучали постепенно,И они привыкли, вросли,Оно вошло в их существо,В плоть, между жилами,Это видно было по походкеИ по разговорам, и потомОни ругали его на чем свет стоит,Так ругают соседейИли дожди,Они готовы были бежать с него куда угодно,И там уже предполагалосьЖить, жить…Но скоро оказалось, что без него они не умеют.Когда железо сгнило, они умерли.Все.

«– Раз! Два!..»

– Раз! Два! —Это мы учимся сдергивать автоматС плеча по хлопку старшиныДо совершеннейшей одури.– Раз! – и уже передернул затвор,Потому что страшно ночью:Когда идешь на пост,Все кажется, что смотрит кто-тоИз-за спины.Я даже сейчас чувствую,Когда за спиной кто-то стоит,Всегда оборачиваюсь и смотрю человеку в глаза.А во сне до сих пор сдергиваю с плечаПо хлопку старшины:– Раз! – и уже готово.Скажи: «Два!»– Два! —Я уже выстрелил.

Я когда-то рыл могилу за 20 минут…

Я когда-то рыл могилу за 20 минутНа скорость —Так мы спорили.А мы спорили тогда на все подряд,На всякую ерунду:Кто проскачет быстрее на четверенькахИли сильней проорет —Потому что были курсантами.А тут убили офицера —И нас послали рыть.А когда долго роешь ямуТо ничего в ней скорбного нет,И поэтому мы смеялись, и шутили,И кидались друг в другаКомьями глины,Только когда привезли гроб и роднюИ начались всякие крики,Мы отошли в сторонку и надолго там замолчали.

«– Встать-сесть! Встать-сесть!..»

– Встать-сесть! Встать-сесть! —Старшина нас тренирует,Мы не приняли присяги,Мы не приняли, но знаем,Что приказы командираИли просто размышленья —Все для нас веленье Родины,А старшина такой же, как и мы,Только он попал в училище с флота,А не просто из школы,И учимся мы с ним в одном классе,В том самом, где сейчас мы приседаем,А в ушах у меня ненависть стучит зелеными молоточками,А потом, через много лет, он бросится ко мне навстречу:«Саня!» —А я никак не могу пожать ему руку,Потому что в ушах все еще – «Встать-сесть!..»

А на пятьдесят шестые сутки…

А на пятьдесят шестые суткиВ автономкеНачинает казаться,Что все это происходит не с тобойИ люди все какие-то ненастоящие,А механизмыПридуманы кем-то.А потом дотрагиваешьсяДо кого-нибудьСлучайно,Чувствуешь тепло —И отпускает…

На Новый год…

На Новый годЛейтенанты собрались у Машкина в общежитииИ пили шампанское, как гусары, из горла,Сидя на краю открытого окна,Свесив ноги с четвертого этажа,А потом решили бутылки бить.– Об чего?!– Об унитаз!– Раз!Первая же развалила унитаз до основанияВ мелкую крошку.Полгода надоедали соседям:– Разрешите у вас облегчиться? —Летом пошли воровать унитаз на стройке:В городке ведь не купить.Обратно шли, надев унитаз Сереге Бажену на голову, —Так просто удобнее.Так их, с мраморной головой, и взяла комендатура.Комендант выслушал эту историю и сказал:– Отпускаю.А помощнику своему объяснил так:– Пусть хоть гадят по-человечески…

Двоих размазало…

Двоих размазалоПо переборке:Их послали сравнивать давлениеПо вдувной —Там дырку заделывалиНу и накачали, конечно, отсек воздухом,А они решили, что через переборочную дверьУ них быстрее получится.Они летели по воздуху метров десять,Пока не превратились в паштет, завернутый в ветошь.Я теперь просто отношусьК любой смерти,В том числе и к своейСобственной.

Девушка в самолете рассказывает…

Девушка в самолете рассказывает о спасательном жилете:Как надевать, надувать, куда дудеть,А я вспоминаю, что у нас их называли подосиновиками,Потому что оранжевые и сверху среди волн хорошо различаются,Очень удобно собирать.Трупосборниками.Потому что через пятнадцать минут в ледяной водеСердце все равно останавливается.У соседей при выходе из бухты всю швартовую команду смылоОдним ударом волны —Так они даже ход не сбросилиИ не искали.Зачем?И так когда-нибудь подберут.

Не знаю, не знаю…

Не знаю, не знаю,Откуда берется одиночество:Ты ведь не один,Ты в море, на корабле,И здесь еще сто человек —И все вы всунуты в железную такуюШтуковину,Полную всяческих каверз,А она под водойКрадется —И одиночество к тебе тоже подкрадывается:Вот кольнуло вроде, вот еще…А я знаю, как с ним бороться:Нужно прижаться к чему-нибудь спиной,Сильно,Потому что оно подбираетсяСо спины.

Хотения в одиннадцати эпизодах

Хочется каких-то простых вещей:

Во-первых

Хочется, чтоб встал утром и солнышко светит, и чтоб тепло и лето, и чтоб каждый день, как заново родился, чтоб радостно и здорово от того, что радостно.