Эдуард Пашнев - Человек в коротких штанишках Страница 3

Я махнул рукой и прошел в комнату к девочке. Аллочка лежала распеленатая. Она тянулась ручонками к погремушкам, привязанным над головой, но движения ее были неуверенные, и она все время промахивалась. Не помогали и растопыренные пальцы. Мне очень понравилось, как Ольга разговаривала с ней в воскресенье, и я тоже сказал:

– Здравствуйте, хорошие люди! Пришедшие в гости приветствуют вас. Как говорили древние латиняне: Ave Caesar, morituri te salutant. Впрочем, это не совсем к месту, но ты ведь маленькая хорошая балда и ничего не понимаешь.

Я достал тетрадку со стихами и помахал ею в воздухе. Алла оставила погремушки и заинтересовалась моей тетрадкой. Польщенный ее вниманием, я начал читать.

Шел по лесу белый заяц.Прыг-скок!Прыг-скок!Занозил об елку палец.Прыг-скок!Прыг-скок!Вдруг навстречу ему волк!Прыг-скок!Прыг-скок!«Подожди-ка, бедный заяц,Я перевяжу твой палец.У меня есть бинт и шелк». —А зубамиЩелк да щелк.Заяц резко прыгнул вбок.Прыг-скок!Прыг-скок!Не обманешь, серый волк!Прыг-скок!Прыг-скок!За кусток!Под мосток!И наутек!«Знаем хитрости волков», —Так сказал – и был таков.

Читая стихи, я гримасничал, играя и роль зайца и роль волка. Войдя в азарт, я стал даже подпрыгивать. Если Аллочка не понимала слов, то она должна была понимать жесты, движения. Я так бурно радовался, что заяц не поддался на волчью хитрость, что чуть не опрокинул горшок. Сев на пол после всех заячьих и волчьих прыжков, я увидел, что в дверях стоит Рита и как-то странно на меня смотрит.

– Ты что делаешь? Что с вами со всеми происходит? Вы с ума сошли или я схожу с ума?

Глаза у нее были красные, но она взяла себя в руки и была почти спокойна, даже собрала, как всегда, на лбу гармошкой морщины.

– Ничего не происходит, – обиделся я. – Просто один хороший человек читает стихи другому хорошему человеку, специально для этого сочиненные.

– Стихи?

Морщины сбежали со лба и выстроились вокруг глаз, губы дрогнули. Я думал, она опять заплачет, но Рита вдруг рассмеялась. Смех получился у нее не очень уверенный, как у человека, который смеется первый раз в жизни. И тут произошла другая неожиданность. Алла взмахнула руками, азартно взвизгнула, и мы услышали, как она смеется, хохочет, растягивая во всю ширину свой беззубый рот и помогая себе руками и ногами. Ничего прекраснее этого детского неумелого повизгивания я никогда не слышал. Девочка отвечала на улыбку матери, и Рита, подхватив ее на руки и прижав к себе, опять заплакала, но по-другому, светло и радостно. Это был дождик при солнце, дождик с радугой. Так и хотелось крикнуть: «Дождик, дождик, посильней, чтобы травка зеленей». Но я не крикнул, боясь спугнуть улыбку на лице сестры. Я только выразительно посмотрел на бабушку Валю, а она мне подмигнула и сказала:

– Закурить по этому поводу.

На следующий день Ольга не смогла зайти на Никитинскую и поулыбаться там, как мы договаривались. Я пришел вместо нее. Бабушка Наташа собиралась поехать и пожить недельку около Аллочки, но приболела и осталась дома. Я пошел и вместо бабушки. Недели через две я выяснил, что хожу и улыбаюсь один. Бабушка Валя тоже забыла о нашем уговоре, и я часто заставал ее озабоченной и сердитой. Но я ходил и улыбался, ходил и улыбался и с каждым днем все больше и больше привязывался к маленькой девочке. И однажды я сделал открытие, что хожу уже давно не для того, чтобы воспитывать Аллочку, не для того, чтобы облучать ее своей улыбкой, а чтобы самому облучаться. Мы поменялись с ней ролями. Я слышал, как один раз Рита назвала Аллочку «Солнышко мое». Это солнышко светило и для меня.

Слова

Обращение Ольги «Здравствуйте, хорошие люди» прижилось в нашей семье. Его стала употреблять и бабушка Валя, и Рита, и наши соседи. Маленькая девочка отвечала на него радостной улыбкой. Это обращение предвещало веселую игру с тетей, дядей или бабушкой. И однажды, когда мы с Ольгой пришли в гости и только собрались поприветствовать Аллочку, как вдруг она подпрыгнула в кровати и не сказала, а выкрикнула нетерпеливо:

– Здравствуй! Те! Люди!

Это была едва ли не первая логически построенная фраза после того, как она научилась говорить «мама», «баба» и «тетя». Люди замерли от неожиданности, а наша девочка запрыгала еще сильнее в кровати и выкрикнула еще увереннее:

– Здравствуй! Те! Люди!

Какой тут начался переполох! Ольга подхватила Аллу на руки, я отнял ее у своей жены и начал подбрасывать под самый потолок, бабушка Валя испуганно кричала:

– Что вы делаете, сумасшедшие? Вы ее сломаете.

А наша девочка счастливо смеялась и повторяла:

– Здравствуй! Те! Люди!

В этот день кончилась безъязыкая эпоха мимики и жестов. В мир пришел не только улыбающийся, но и говорящий человек. Едва научившись произносить первые слова, Алла всех переименовала по-своему. Тетя Оля стала тетей Лелей, бабушка Валя – бабой Валей, прабабушка Наташа – бабой Натой. Но больше всего повезло мне. Я превратился в дядю Эй. Леля иногда говорила про меня: «А вот пришел еще один хороший человек – «Дядя, эй, достань воробушка». Так я ей и запомнился и стал дядей Эй. Мама Рита некоторое время протестовала против такого, как она считала, неуважительного обращения к дяде писателю.

– Дядя Сережа, а не дядя Эй.

– Дядя Эй, – настаивала девочка.

– Скажи, – учила мама Рита, – дядя Се-ре-жа. Ты же умеешь.

– Дядя Эй!!! – сердито выкрикивала дочь.

– Ты еще научи ее называть меня дядя Сергей Петрович, – съязвил я.

– Ну, если тебе нравится, чтобы тебя подзывали, как мальчишку, то пожалуйста, – обиделась она.

Мне нравилось. Мне очень нравилось. Наверное, каждому человеку знакомо чудо, которое происходит с твоим собственным именем, когда кто-то один, очень близкий, переделывает его по-своему и называет тебя так, как никто другой не называет. И твое имя тогда звучит так же красиво, как звук трубы в пионерском лагере, как неожиданная соловьиная трель в вечернем лесу, как цоканье любопытной белочки над головой. Когда ко мне подбегала наша маленькая девочка и опрашивала: «Дядя Эй, ты почему так долго не был?», мне казалось, что она не произносила мое имя, а играла его на флейте или на скрипке.

Переименовав нас по-своему, Алла принялась переименовывать все, что попадалось ей на глаза или что она узнавала от взрослых.

Стоило бабе Вале сказать: «Не трогай чайник, он же горячий. Обожглась?» – как следовал удивительно точный ответ: «Нет, только обгорячилась».

Фиолетовую фиалку она тотчас же назвала фиалофкой, потому что ей показалось мало одной буквы «ф» для такого цветка.

Я не успел заметить, когда это произошло, но вдруг слова неожиданно прекрасные, смешные, милые стали рождаться в Аллочке, как серебряные пузырики в газированной воде.

Не успела моя жена открыть дверь и впустить, говоря словами нашей девочки, «всегдажданных» гостей бабу Валю и Аллочку, как из прихожей уже раздалось:

– Леля, Леля, на базаре живые цыплята-подростки продаются. Вам не надо?

– Нет, не надо. Мы не собираемся открывать в своей квартире птицеферму.

Но Алла, не дослушав Лелю, мчалась дальше:

– Дядя Эй, мы купили два шара. Два сосиски-шара и два круглых. Хочешь один надуть? Бери. Мне баба Валя еще купит.

– Спасибо большое.

– Пожалуйста большое.

Я засмеялся, хотя и понимал, что моя племянница права. Если есть «большое спасибо», то почему не может быть «большого пожалуйста»?

– В первое время я никак не могла привыкнуть, что вы живете так далеко, – сказала баба Валя, снимая пальто.

И тотчас же услышала брошенное Аллой мимоходом:

– А во второе время привыкла.

И через секунду уже на кухне спрашивала:

– Баба Ната, а почему у тебя кровать на высоких каблуках, а у нас на колесиках?

– Я не знаю, Аллочка. Такой ее сделали.

– А знаешь что… Мы хотим взять котеночка сибирского.

– Какого? – не расслышала баба Ната за шумом плиты.

– Маленького такого, – объяснила девочка, – который только что откатился.

Баба Ната успела улыбнуться, но не успела ничего ответить. Внучка со скоростью шаровой молнии выкатилась из кухни и понеслась дальше, всех цепляя и искрясь:

– Леля, Леля, что я хочу тебя спросить… Правда, гигиена прямо по деревьям лазит?

– Кто?

– Ну, животное такое, похожее на кошку: гигиена.

– Не гигиена, а гиена. Но ты, наверное, имеешь в виду леопарда?

Тете Леле не удалось узнать, что Аллочка имела в виду. В другой комнате залаял Квадрат, и она встрепенулась:

– Надо посмотреть, что там случилось.

Я догнал ее в прихожей, где наш пес облаивал соседку, пришедшую позвонить по телефону.

– Слушай, шаровая молния, ты можешь хоть минутку посидеть смирно? Я уже пятнадцать минут гоняюсь за тобой с коробкой, которую никак не могу подарить.

– А что это?

– Лото на четырех языках. Вот видишь карточки: яблоко, по-французски – пом, трамвайчик, груша…