Банана Ёсимото - Hardboiled/Hard Luck Страница 3

Я подошла к окну. В полной темноте, естественно, все выглядело неподвижным. Мое лицо отразилось в оконном стекле.

Что-то не так, в сегодняшней ночи есть нечто странное, решила я.

Все-таки я кое-что подобрала на той горной дороге — эту атмосферу.

В Тидзуру из сна не было той глубины, которой обладала настоящая Тидзуру.

Тидзуру не способна была сказать такое. Она иронизировала острее, обиднее, язвительнее, но всегда была умнее и добрее. Несомненно, это мое чувство вины сотворило такую Тидзуру.

Я снова легла, и меня вновь потянуло в сон.

И опять оказалась в пещере.

Тидзуру, закрыв глаза, сосредоточенно молилась, стоя на коленях. Она была прекрасна. Стены пещеры, освещенные свечами, приобрели пепельный оттенок. Благодаря ее позе и облику пещера совершенно преобразилась в молельню.

Ресницы в мерцающем свете казались фантастической длины. Из-под опущенных век сверкали ее красивые холодные карие глаза. О чем она молится? Что ее мучает?

Я снова подумала, что ничего толком не знала о Тидзуру. Когда мы жили вместе, мое сознание было неясным. Я уставала, обижалась — была еще ребенком. Мне казалось, что за окном всегда пасмурно. Нет, не только пасмурно. В тот год слишком часто случались туманы. Ночь за окном всегда была мутно-серого цвета.

Я рассудила, что этот печальный сон навеян городом, в котором я оказалась.

Да, если бы она все время молчала, эта Тидзуру из сна, то выглядела бы как прежняя Тидзуру, которая была мне очень дорога. Белая кофта с широкими рукавами, джинсы, которые мы купили вскладчину, разделив цену пополам, и из-за которых мы всегда бились, в конце концов, решив, что их будет надевать та, кто раньше встанет утром, ее светло-каштановые волосы, взъерошенные пальцами, — я всегда хотела увидеть ее, но не могла. Теперь я внимательно наблюдала за Тидзуру.

Затем я решила, что на самом деле никогда не могла донести до Тидзуру ни одной своей мысли. Она всегда была так же глубоко погружена в себя, как и я. И у Тидзуру не возникало даже желания попытаться рассказать мне об этом.

Я именно поэтому любила наблюдать за Тидзуру. Она была существом, словно созданным бледным отражением человеческой жизни, сотканным из страданий.

Когда Тидзуру повернулась ко мне, пламя свечей погасло и стало совершенно темно.

Было три часа ночи. Во рту пересохло, в больной голове стоял туман.

Я окинула взглядом незнакомую комнату. Все казалось нереальным. Я прижала лицо к простыне, но ничего не почувствовала и пришла к заключению, что мне стоит выпить. Достав из холодильника виски, налила в стакан. Мне уже все равно, пусть я буду смотреть этот сон. Разве плохо снова встретить Тидзуру в годовщину ее смерти хотя бы во сне, пусть даже вызванном злыми чарами этой местности?..

— Где же находится эта пещера? — подумала я и тут же поняла. Кто-то или что-то злое живьем закопано в той пещере, находящейся у молельни. Я не знаю, почему я так решила. И тогда я постепенно осознала все.

Не знаю как, но я была убеждена в этом.

Хотя Тидзуру умерла, я не пролила ни капли слез. Почему? Почему я разозлилась на нее во сне? Лучше бы я была добрее, пусть даже это и грезы.

В это время раздался стук в дверь.

Удивившись и испугавшись, заглянула в глазок. Наверно, администратор с ресепшн, подумала я.

Однако в необычно ярко освещенном коридоре навытяжку стояла, опустив вдоль тела руки, незнакомая женщина в купальном халатике.

Я открыла дверь и выпалила:

— Как видишь, я — женщина, и мне девочки не нужны!

На что она ответила низким голосом:

— Heт, вы не то подумали, у меня дверь захлопнулась.

— А изнутри тебе не могут открыть?

— Похоже, спят.

— Ну, можешь позвонить из моего номера.

— Большое спасибо.

Женщина была очень худой и с длинными распущенными волосами. Нижняя половина ее лица была слишком узкой, тонкие губы невыразительными, хотя в общем она выглядела изящной. Под халатом она оказалась совершенно голой. Когда она проходила мимо меня, я страшно удивилась, заметив волосы на ее теле. И сколько же времени она была в коридоре в таком виде, задумалась я.

Хотя она встала перед телефоном, звонить, похоже, не собиралась.

— Вряд ли ты забыла номер комнаты, — сказала я.

— Нет-нет, конечно. — Она преувеличенно сильно покачала головой. — На самом деле мы поссорились. Поэтому, если я позвоню, он наверняка не подойдет к телефону.

— А он не пожалеет потом, что ты ушла в таком виде? — спросила я.

— Да, я через десять минут попробую позвонить. Позвольте мне чуть-чуть отдохнуть… — попросила она.

Я налила еще один стакан виски и предложила ей.

Она взяла стакан обнаженной узкой рукой и сделала глоток.

— С вами такое случалось? — спросила она.

— Поступали ли со мной люди жестоко, а я с ними? Много раз! B такое время… — Будто я не могла быть помягче с Тидзуру даже во сне… — …я словно в другом измерении. Не в состоянии воспринимать все адекватно, тело двигается автоматически.

— Будто в плохом сне, — согласилась она. — У него есть жена, он не расстается с ней.

Поэтому вы поссорились, и он выгнал тебя в коридор голой?

— Он понимает, что сам виноват, поэтому становится еще грубее. Стоит повысить голос, все станет известно, поэтому иногда я специально затеваю ссору на улице этого маленького городка. Он упорно отмалчивается, а я начинаю орать. И в кафе, и по дороге. Сама довожу себя до такого душевного состояния, будто залезаю в полиэтиленовый пакет, и из него постепенно исчезает кислород. В истерическом состоянии не понимаешь, что творишь, а сделанного уже не воротишь. Потом, едва только мы заходим в отель, он сильно бьет меня. Мне уже надоело это однообразие. Мы встретились на горной дороге. Пока быстро шли и опять кричали друг на друга, нам уже стало все равно. О нас уже пошли слухи, мама уговаривает меня лечь в больницу, и, похоже, настала пора уезжать из города. Что ни делай, это — конец!

Она продолжала говорить приглушенным голосом, совсем как будто о посторонних людях.

— Извини, но ты меня уже замучила своим присутствием, — сказала я.

Это была правда. Когда я смотрела на нее, слышала ее голос, голова немела, казалось, она что-то высасывает из меня.

— Звони скорее.

— Я не могу, потому что мне страшно, — созналась она.

— Ну давай я разбужу администратора и попрошу дать тебе ключ.

— Да, так будет лучше всего. Можно вас попросить?

— Да?

— Пожалуйста, поговорите со мной еще немного. Я хочу успокоиться.

— Ладно!

— Как вы себя чувствовали, когда разбили другу сердце?

Она смотрела мне прямо в глаза, но ее мир был наполнен ею самой, и в ее глазах ничего не отражалось.

— Извини, я не буду об этом говорить. Со мной такого не случалось, отрезала я. — Всегда, в любое время, было что-нибудь интересное, веселое, красивое и замечательное.

Тот год был ужасным.

Отец, который давно не жил дома из-за другой женщины, умер, оставив наследство только мне одной. Мама тоже претендовала на это ничтожное наследство и выкрала мою печать, банковскую книжку и сбежала.

Хотя я называю ее мамой, она не была мне родной матерью. Правда, у нас сложились неплохие отношения, поэтому я была крайне потрясена случившимся. Ходили слухи, что она бросила закусочную, где работала до этого, и убежала с мужчиной. Мне было настолько досадно, что я выяснила ее адрес. Однажды я предприняла решительные действия по возвращению наследства. Я не думала, что это произойдет слишком гладко, но все прошло как по маслу, так просто, что вызвало даже разочарование.

Я прибыла в тот город ближе к вечеру. Не хотелось бы, чтобы мать связалась с каким-нибудь бандитом, поэтому я только посмотрела, где они живут, но в дом не вошла, решив дождаться вечера и пока побродить по незнакомому городу.

Так я себя ощущала тогда.

То, что называют образ жизни, впитывается до мозга костей, В то время мое тело еще оставалось пропитанным единственными узами, связывающими меня и мать.

Я не воспринимала все всерьез, поэтому думала, что мы когда-нибудь встретимся снова. Я знала, что родительские права на меня мать передала бабушке со стороны отца, но все равно мне казалась, что мы снова увидимся. Однако с тех пор мы не встретились еще ни разу. Может быть, уже больше и не встретимся. Но тогда мне было горько признать это, поэтому я старалась отогнать подобные мысли.

Поток сознания, с детских лет вселившийся в мою душу, посетил и тот город. Вечером, когда начинаются телевизионные новости, когда птицы пересекают темнеющее небо, когда большое заходящее солнце спокойно опускается за горизонт, я всегда гуляла одна. Когда жила с матерью, я всегда возвращалась домой переодеться — после занятий в школе, свидания с возлюбленным, встреч с друзьями.