Владимир Файнберг - Второе посещение острова Страница 3

Быстро развесил в лоджии для просушки плавки и полотенце, вытащил из переполненного московскими дарами чемодана пакет с подарками для Константиноса, его жены и детей, набросал записочку Люсе, сунул по пути к лифту в дверную ручку её номера.

Портье вызвал по телефону такси и, пока я ждал в прохладе тенистого вестибюля, угостил чашечкой «эспрессо».

Сейчас я признаюсь тебе в том, о чём думал, когда ехал по раскаляющимся от жары улицам знаменитого портового пригорода Афин.

Дело в том, что я потрясён тем, что всё это происходит со мной.

Хотя мне исполнилось 70 лет, я продолжаю быть мальчиком с московского двора во Втором Лавровском переулке.

Но даже ты не сможешь понять чувства очередного Приключения, которое я испытываю сейчас, проезжая мимо Микролимана, где у причалов девушками на выданье толпятся сотни яхт, а одна из них, как невеста, в белом убранстве парусов, выходит в море.

Эх, провести бы здесь или в торговом порту день, хотя бы утро! Выйти на простор Средиземного моря под белым с синим крестом славным флагом Эллады, услышать, как позванивает вода под килем бесшумно летящей яхты…

Вряд ли получится.

Где‑то там, у меня за спиной остались спящие в отеле Люся и Гришка, за которых я теперь так или иначе несу ответственность. А если здесь с Люсей что‑нибудь случится, как я останусь один на один с грудным ребёнком? Правда, она сказала, что дней через десять бывший муж пришлёт вдогонку няню, которой не успели вовремя оформить загранпаспорт.

Вот они справа, слепящие отражениями солнца витрины ресторана «Канарис», где когда‑то прилетевший со мной из России Юра угощал меня изысканными дарами моря перед тем как отправить с ключами от дома Константиноса на неведомый остров. И это было тоже одно из захватывающих приключений – скрываться от убийцы в чужой стране, не зная языка…

На узкой улице Калакатрони я нарочно не доехал до офиса, расплатился с таксистом и прошёлся по её тенистой стороне до знакомого белого здания. Кроме впритык припаркованных автомобилей, улица была пуста, если не считать болонки, трусящей навстречу с волочащимся за ней поводком.

Крутой мраморной лестницей поднялся на маленькую площадку второго этажа. Открыла Пенелопа, из чернавки сделавшаяся крашеной блондинкой, всё такая же улыбчивая, приветливая. Проводила коридорчиком мимо открытых дверей нескольких комнат, откуда с любопытством глянули сидевшие у компьютеров сотрудники, и ввела в кабинет Константиноса.

Тот, просияв улыбкой, поднялся из‑за раскидистого стола, вышел навстречу. Высокий, большой. В белой рубашке с короткими рукавами.

— Ти канис?! – спросил Константинос, обнимая меня. – Хау а ю?

— Файн, – ответил я, сожалея, что толком не знаю ни греческого, ни английского. — Ясос, Константинос!

Ты подозреваешь, будто я люблю этого человека за то, что он бескорыстно и щедро помогал мне – доверил свой фамильный дом, пересылал с моряками пухлые конверты с деньгами, потом чуть ли не насильно заставлял ездить на оплаченные им экскурсии на Парнас, в Коринф, на греческие острова – Пинос, Гидру, Реджину.

Но если бы ты увидела этого открытого, доброжелательного человека, который в мой первый приезд ничего ведь обо мне не ведал, не читал и не мог прочесть ни одной моей строчки, ты бы и сама им залюбовалась. Хотя бы как редким явлением природы.

С тех пор он нисколько внешне не изменился. Только косой шрам почему‑то возник на подбородке.

Константинос усадил меня на стоящий против его рабочего стола кожаный диван, поинтересовался, сколько я понял, хорошо ли я устроился с женой и ребёнком в отеле.

— Хорошо. Но это не мои жена и ребёнок, – сходу прояснил я ложную ситуацию и в свою очередь спросил: – Там, на острове, Никос и Инес уже знают, что я в Греции? Что завтра прилечу и мы увидимся?

К моему удивлению, Константинос понял. Улыбаясь, замотал головой, сообразив, что я хочу явить собою сюрприз для наших общих друзей.

Только начал я раскрывать свой пакет с подарками, только стал расспрашивать о его жене и детях, как он, что‑то увидев на экране работающего компьютера, подсел к столу.

— Сейчас я потерял пятнадцать тысяч долларов, – сказал он весело.

Я несколько испугался, решив, что явился тому виной, отвлёк его внимание. Раскрыл свой пакет, нашарил на его дне первый подарок, довольно нелепый, скажешь ты, шагнул к столу, прицепил к распахнутой у ворота белой рубашке Константиноса медаль «За доблестный труд».

У этого человека, миллионера, есть всё, что ему нужно, и, может быть, абсолютно всё, что можно купить за деньги. Но подобной медали у него ни при каких обстоятельствах быть не могло!

Склонив большую голову с крупно курчавящимися волосами, он удивлённо рассмотрел её и засмеялся, как ребёнок, когда я перевёл ему на английский надпись, выбитую на медали. Потом сказал, что она принадлежала моему покойному отцу. Он был тронут.

В эту минуту по экрану телевизора поползли столбцы каких‑то цифр. Константинос взглянул на них и повернул ко мне смеющееся лицо.

— А сейчас я заработал сорок три тысячи долларов!

Я подумал, что он по–крупному играет на бирже, продаёт–покупает большие пакеты акций или, скорее всего, прибыль получается в результате скачущих цен на перевозки зерна на зафрахтованных судах. Ведь он и Юра занимаются хлебными морскими перевозками по всему миру.

Расспросить обо всём этом у меня не хватало слов.

Я передал ему пакет с оставшимися подарками. Он вынул оттуда три одинаковых плоских предмета, завёрнутые в газеты. Главный сувенир для его жены и детей, имена которых за девять лет я успел позабыть.

Это были три из девяти, как ты знаешь, сохранившихся у нас старинных тарелок – остатки голландского сервиза, принадлежавшего когда‑то моей бабушке, я их реквизировал перед самым отъездом, не сказав об этом тебе. Ведь особенно приятно дарить то, что самому очень дорого. Не так ли?

Константинос полюбовался тарелками с выпуклыми, разноцветными с позолотой изображениями винограда, персиков и грецких орехов, поблагодарил. Потом бережно спрятал их в ящик стола, спросил:

— Хочешь сейчас звонить в Москву?

В самом деле, у меня из головы вылетело по приезде сразу позвонить тебе на работу. Что при помощи Константиноса и сделал.

«А как там Люся с мальчиком?» – спросила ты. «Дрыхнут», – я глянул на часы. Однако, шёл уже первый час. Нужно было бы позвонить и ей в отель. Боясь показаться чрезмерно наглым, я всё же попросил об этом Константиноса.

Тот поднял от бумаг отрешённый взгляд. Потом нажал на какой‑то клавиш, и в дверях возникла Пенелопа.

Вытащив из ящика тарелки и похваставшись, он что‑то сказал ей по–гречески.

Та поманила меня, провела коридором в одну из комнат с открытой дверью. Там за компьютером восседала какая‑то тётка. Бросилось в глаза её синюшное, треугольное лицо с тонкими губами.

— С приездом! – сказала она на чистом русском языке. – Шеф давал мне читать ваш роман об острове. Присаживайтесь. Меня зовут Галина Михайловна.

— Откуда вы?

— Из Москвы. Работаю по контракту с вашими друзьями Юрием и Константиносом, консультирую, даю справки о российском законодательстве, таможенным вопросам. Чем могу быть полезна? Можете звать просто Галей.

Она связала меня с отелем.

«Куда вы делись?! – недовольно спросила Люся. – Мы с Гришкой только что поднялись из ресторана. Не с кем его оставить. А я, в отличие от вас, впервые в Греции, тоже хотелось бы побегать по магазинам».

Хоть немного зная меня, трудно предположить, что я способен «бегать по магазинам». С другой стороны, это её желание можно было понять, и я пообещал скоро вернуться, остаться с малышом.

— Молодая жена? Ребёнок? – спросила Галина Михайловна, закуривая сигарету и пододвигая ко мне пачку «Мальборо» с зажигалкой.

— Спасибо. Три года как бросил.

— Так это жена? – настойчиво повторила вопрос Галина Михайловна.

— Нет, – буркнул я, не желая вдаваться в объяснения.

— А чья же? Кстати, шеф, конечно же, пригласил вас на сегодняшние смотрины? У него намечаются серьёзные перемены. Очень. Я тоже приглашена вместе с другими сотрудниками. Поедете? Возьмёте своих?

От ответов на праздные вопросы спасло появление в дверях Константиноса. Приятно было видеть на его рубашке медаль моего отца.

— Владимирос, – он властно увлёк меня обратно в кабинет.

Оказалось, в больших картонных коробках привезли из ресторана обед для него и сотрудников.

Я сидел на диване перед стеклянным столиком, ел разложенные Пенелопой по одноразовым тарелочкам салат из морской живности, какую‑то тушёную рыбу с жареной картошкой, попивал из высокого бокала апельсиновый сок с кусочками льда.

Константинос,. сдвинув в сторону бумаги, обедал за своим столом и, почему‑то извиняясь, растолковывал мне, что сегодня короткий день – пятница, что он очень просит меня поехать к нему в гости вместе с сотрудниками, что по дороге мы заедем за моей спутницей и её ребёнком.