Рена Юзбаши - Целая вечность и на минуту больше-1 Страница 3

Действительно странно: обеденное время, а меня нет в кабинете.

— Господин Министр, я вышел руки вымыть, еще две минуты, и я в вашем кабинете.

— Арслан, за две минуты ты успел бы вернуться с обеда, а так через минуту чтоб как штык!

— Малыш, я знаю, ты у меня умница, и папу все равно любишь. В субботу мы обязательно поедем в «Coffee», ладно? А сегодня вечером я вернусь пораньше и почитаю тебе сказку, ладно?

Малыш помотала головой в знак согласия, но в ее глазах сосредоточилась вся скорбь мира. Какой же я подлец, ничего, солнышко мое, повзрослеешь, все поймешь.

Глава III. 9 февраля 2011 г. Среда. День третий

— Байрам, что у нас с Турцией, Германией?

— Арслан, я позвонил, но они сказали, что хотят поговорить с Мехти. Что им сказать?

— Что Мехти позвонит. Мехти, слышишь?

— Так я и знал, что этим закончится.

— Что такое? Бунт на корабле?

Тут вмешалась Тарана. По ее юбке можно было сказать, что сегодня нечетный день. Это у нас в отделе было что–то вроде традиции: по четным — декольте, в котором мог утонуть «Титаник», а по нечетным — юбки, настолько короткие, что напоминали, скорее, канаты с этого злосчастного «Титаника». Таким образом она пыталась соответствовать образу скромной госслужащей.

— Арслан, а вот я уже всем позвонила, и в Среднюю Азию, и в Прибалтику, все обещали приехать. Они спрашивают, что нам привезти?

— Тарана, попроси ткань, а то у нас в стране, судя по твоим нарядам, страшный дефицит материи. Мехти, что у нас с лидерами общин, чьи мобильные выключены?

— Обзвонил те посольства в этих странах, где есть ребята из нашего управления, обещали помочь. С Чехией грустно, там всего полторы тысячи наших, включая работников посольства, и среди них ни одного из нашего управления, а остальные… Ну, сами понимаете.

Да, что–что, а это я понимал, иногда мне наше министерство Национальный олимпийский комитет напоминает, где Федерации разных видов спорта соревнуются между собой — кто больше золотых медалей возьмет. Если бы это еще общему делу помогало, а то у нас управление с управлением не разговаривает, а уж чтоб одно другому помогало, это же вообще из области фантастики. Кто у меня в Чехии? Отголоски бурной студенческой молодости… По–моему, я с ней на студенческом фестивале в Праге познакомился, и зовут ее Барбара. До сих пор на Новый год обмениваемся поздравлениями. Интересно, если я ее попрошу отыскать соотечественника, у которого бабушка была из наших, она решит, что я двинулся окончательно, или порекомендует мне психотерапию, которая вернет меня в ряды людей, считающих себя нормальными?

— Мехти, как звать нашу пятую колонну в Чехии?

— Нашу кого?

Эх, все у него хорошо, только вот вся его эрудиция на знаниях, почерпнутых из «Мурзилки», заканчивается. Если только он этот журнал читал, что под большим вопросом.

— Фамилию лидера нашей общины в Чехии сбрось мне на электронку. Я попытаюсь со своим старым товарищем по этому вопросу связаться.

Тарана, услышав словосочетание «старый товарищ», иронически усмехнулась. Я бы ей «усмехнулся», но, увы, на работе не пройдет. Вот вне стен нашего родного ведомства… Эх!

— Байрам, сегодня ОБСЕ проводит семинар, приглашение направили к нам в отдел. От тебя требуется: все то время, что будет идти собрание, — присутствовать. Твое присутствие будет выражаться в молчаливом, подчеркиваю, молчаливом, участии. Пожалуйста, запомни, что ты последний человек, которому, делегируют полномочия выражать позицию МИДа по какому–либо вопросу.

Родители Байрама мечтают, чтобы он женился на Таране, справедливо полагая, что такому Эйнштейну, как он, нужна такая ушлая девица, как Тарана, да и пост папочки делает ее привлекательной невестой. Правда, Тарана, будучи весьма умной и наблюдательной девицей предпочитает держать Байрама на максимальном расстоянии, для чего в ход идут флирт со мной, а также степлер, дырокол и другие канцтовары, летающие в сторону Байрама, когда он под давлением родителей пускается на ухищрения. Впрочем, все его ухищрения сводятся к тому, что время от времени он ведет себя как развязный бабуин во время брачных игрищ.

— Тарана, ты сегодня поедешь в университет, на факультет международных отношений и будешь пытаться расписать достоинства деятельности волонтера в МИДе во время весенней практики. Она у них как раз в середине февраля начинается, и учти: если у тебя улов будет меньше трех студентов, то нам придется очень сложно. Выглядишь ты сегодня очень даже ничего, так что: «Родина сказала «надо» — комсомол ответил «есть». Губки подкрасишь, и вперед.

— А я в комсомоле не состояла, я даже пионером не была — не настолько стара.

При слове «стара» я, который успел побыть пионером, поморщился.

— Мехти, тащи свой стул к моему столу, будем думу думать. У нас есть слоган для Съезда, осталась самая малость — разработать концепцию, как заставить диаспору работать. Что ты думаешь: если в каждой стране, где наших больше десяти тысяч, создать сеть организаций, самым плотным образом сотрудничающих с нашим же посольством?

— Не пойдет, Арслан.

— Почему?

— Потому что получится громоздкая сеть, сжирающая огромные деньги и не умеющая работать оперативно. Я бы предложил в столице каждого государства посадить по фасилитатору[1], сделать эту позицию оплачиваемой. Фасилитатор же будет связующим звеном между посольством и активистами диаспоры.

— Молодец, Мехти, вполне разумно.

— А что вы думаете по поводу тематики Съезда?

— Я думаю, если мы сосредоточимся на стратегии и наконец выработаем общую, то это будет и программой, и тематикой. Как у тебя с приглашенными?

— Сложно, Арслан, люди и хотели бы приехать на родину, но за месяц предупреждать их, когда у всех расписание планируется как минимум за полгода, несерьезно.

— Мехти, или мы на своих плечах вынесем этот Съезд, или нас вынесут на плечах из министерства со всеми почестями, которые полагаются нам по протоколу.

— Не хочется как–то, я слишком молод.

— Да и я, знаешь ли, не стар. Ладно, мне пора во французское посольство, посмотрим, с какой радости первый секретарь просил о встрече.

— Арслан, а если у Тараны не получится с волонтерами, что тогда?

— Ну, я думаю, что хоть каких–то она зашанхаит[2], будем надеяться, что толковых.

Зайдя в посольство Франции, я поразился тому, как они умудрились престижный особняк в исторической части города превратить в ресторан с отличным вином.

— Здравствуйте, господин Перрен.

— Здравствуйте! Спасибо, что отозвались.

— По–видимому, вы не удивитесь, если я скажу, что это моя работа.

— Вы уж извините, что побеспокоил, у меня к вам очень личная и очень деликатная просьба.

Я насторожился. О чем он может попросить? В прошлый раз двух англичан — знакомых атташе посольства — пришлось из полиции вызволять из–за того, что пьяную драку устроили. Мне это в 50 баксов обошлось, а он так смущенно на меня посматривает. Как минимум стольник, если нечто подобное. Небось женщина замешана. Шерше ля фам, так сказать.

— Тут такая незадача вышла, моя дочь попросила натуральные пивные дрожжи привезти, во Франции это страшный дефицит, как выясняется. Ваши доблестные таможенники, досматривая мой дипломатический багаж, изъяли у меня пивные дрожжи и отправили их на экспертизу. Экспертиза распознала в них пивные дрожжи, что меня совершенно не удивило. Это произошло через два месяца после изъятия. Моя девочка ревет в три ручья, ей 12 лет и надо срочно поправиться, а то Бернар, который сидит с ней за одной партой, любит Фанни только потому, что у нее… Ну, вы сами понимаете.

Тут он сделал жест, изобразив самые выдающиеся достоинства Памелы Андерсон. Действительно, я не ошибся, женщина замешана. Я представил себе рядом с Миечкой какого–нибудь Самеда, который заставит ее реветь и понял, что, по–видимому, со временем тоже буду пытаться провезти пивные дрожжи контрабандой.

— Когда вы летите во Францию в следующий раз?

— Уже завтра.

— Рейс все так же в самое удобное время, в шесть утра?

— Вы совершенно правы.

— Завтра в 5 утра буду в аэропорту, попробуем убедить таможенников в том, что пивные дрожжи точно так же пивные дрожжи, как в прошлый раз.

— Я ваш должник. А у вас как дела? Я считаю, что в министерстве нет человека более заслуживающего ранга посла, нежели вы. Наступит день, когда я обращусь к вам «господин посол»?

Наступит, наступит, если все обойдется без жертв и во время съемок, то есть Съезда, ни одно животное, кроме меня, не пострадает, тогда этот день наступит прежде, чем я выйду на пенсию. Если бы я жил во Франции, то к его возрасту стал бы как минимум замминистра. Там что такое блат — не знают. И блатных у них даже в тюрьмах нет. Я улыбнулся, и, расшаркиваясь, поблагодарил за понимание и заботу.