Петер Надаш - Сказание об огне и знании Страница 3

И тут она допустила роковую ошибку. В тексте, который она зачитывала, говорилось о том, что сжигались давно аннулированные карты страны, она же, оговорившись, сказала: сжигались карты давно аннулированной страны. И это высказывание означало именно то, что оно означало.

В руках еще уцелевшего населения горящей страны застыли ножи и вилки. Картофель с петрушкой, маринованные огурцы и поджаристые куриные гузки застряли непережеванными в разверстых ртах. Все как один сидели уставясь перед собой и молчали. И от этого тишина наступила в стране такая, что не услышать ее было невозможно. Общее безмолвие было сильнее слов. Это заметили сразу все венгры, и в силу такого счастливого стечения обстоятельств у них возникло общее мнение о наступившей в стране тишине. Окна в домах были распахнуты настежь.

Каждый слушал собственное молчание, не отличавшееся от молчания соседа. Ведь молчание не мешает другому молчанию. А поскольку у каждого было не по одному соседу, то каждый ощущал в себе ту же самую тишину, которую ощущали в себе и его соседи. Молчание одного венгра становилось молчанием другого. В конце концов оно стало настолько общим, что уже и не отделить было, где чье молчание.

И тогда за этим всеобщим безмолвием все расслышали гул полыхающего пожара. Ведь безмолвие может нарушить лишь звук. Никто из венгров не проронил ни слова. С этой минуты, к общему счастью, каждый думал о том же, о чем остальные.

Только бы не иссякла в колодцах вода…