Лада Лузина - Диагноз: любовь Страница 3

— А мелирование что, не считается? — поддела ее я. — Ну уж нет! Если я стервь стопроцентная, значит, ты — полосатая.

— Знаешь анекдот про блондинку… — гнула свое Инга. Видимо, долго готовилась.

— А знаешь, кто сочиняет анекдоты о глупых блондинках? — незамедлительно парировала я. — Умные брюнетки долгими одинокими вечерами.

Инга широко открыла рот, чтобы вдохнуть побольше воздуха для крика, но я опять ее перебила:

— Не кричи, соседа разбудишь! — И светски предложила ей войти.

Некоторое время мы стояли посреди кухни, молча глядя друг на друга. Крыс сидел на холодильнике между нами и любознательно принюхивался своим неутомимым носом. В воздухе пахло жареным. Инга тщательно обдумывала, чем бы меня пристукнуть, если не сработают другие аргументы.

— Подруга называется! — завелась она снова, постепенно набирая обороты и переходя на угрожающий вопль. — Как ты можешь отбивать у меня мужа?! Я так тебе верила…

— Зато ты совершенно не верила в меня! — срезала я ее на взлете. — А это тоже не по–товарищески.

— Ах, я так несчастна! — простонала она. И тут же обиженно заткнула себе рот сигаретой, сообразив: сообщать такое сопернице было лишним.

— Знаю, — немедленно поддержала я ее. — Тебе надоела работа. Ты не получаешь от нее ни удовольствия, ни самореализации, только какие–то паршивые тысячу долларов в месяц. Так что вообще не понятно, ради чего ты все это делаешь. И плюс ко всему: никакой личной жизни. Тоска смертная.

— Благодаря тебе у меня уже целую неделю очень бурная личная жизнь, — злобно процедила Инга. — Спасибо, подруга, удружила!

— Рада, что, наконец, оценила мой поступок. А то последнее время мне уже стало казаться, будто ты ко мне плохо относишься. Ведь у тебя нет для этого никаких причин. Ты ж все равно не любишь своего мужа…

— Я не люблю своего мужа?! — завопила она. — Кто тебе такое сказал?! Он?

— Ты! Для тебя что муж, что шкаф — без разницы. Есть себе и есть. Сидит дома, работает, по сторонам не смотрит. Тоска и рутина.

— Да это вообще не твое дело: люблю я его или нет!

— Если не мое, чего ты со мной на эту тему разговариваешь, а если мое — отвечай на вопрос. Любишь?

Несколько секунд подруга невменяемо смотрела на меня. Ей очень хотелось быть со мной злой и грозной. Но слезы уже текли по щекам, предательски смывая с него воинственную маску.

— Что мы тут с тобой на ромашке гадаем? — дожала я. — Если не любишь, я забираю его себе. Он согласен. А если любишь…

— О Боже… Какая же ты гадина… — слабо пискнула Инга. И заплакала в голос, как плакала уже тысячу раз в своей жизни, сидя у меня на кухне. (Вероятно, сказалась сила привычки.)

— Конечно, люблю… И всегда любила… Я только его и любила всегда… У–у–у…

— Слава Богу, вспомнила, — резюмировала я победно.

Крыс спрыгнул с холодильника и снова вскарабкался на мою белоснежную макушку. Последнее время это было его любимое место. Оказалось, даже крысы, и те предпочитают блондинок. Впрочем, может, он просто надеялся свить там гнездышко.

— Ну а если любишь, то в чем проблема? — небрежно бросила я, почесывая Веронике пузико.

— Пи… — поддакнул Вероника. (Он был очень разговорчивый.)

— Как в чем? — хныкнула Инга. — Вася ж мне никогда–никогда не изменял, а теперь регулярно бегает к тебе и врет мне прямо в глаза, что между вами ничего нет. У–у–у-у–у–у-у!..

— Зря воешь. Он говорит правду!

Плач прервался.

Если бы я была скульптором, то могла бы сейчас ваять с Инги монумент под названием «Немое изумление в особо крупных размерах».

— Что–что?

— Ничего. Я ни–ког–да не спала с твоим мужем. Между нами ни–че–го не было. Я специально бросилась ему на шею на глазах у Марьи Ивановны, зная: она тут же наябедничает тебе. А потом неделю не открывала дверь, чтобы ничего не опровергать.

— Но он же к тебе в гости приходил, по балкону лазил… — ошарашенно напомнила она.

— Да. Приходил. И на коленях умолял меня подтвердить тебе, что у нас ничего нет. А на балкон мой залез, чтобы отдать мне Веронику. Ты ж грозилась выбросить его крысу с восьмого этажа. Сказал: «Она в таком состоянии, с нее станется…»

— Значит, — неуверенно выговорила Инга, — ты все это инсценировала?

— От первого до последнего акта! — гордо подытожила я.

— А–а–а!

Подруга вскочила со стула с неприкрытым намерением вцепиться мне в патлы. Я резко схватила ее за запястья и силой усадила обратно. В результате в мои волосы вцепилась не она, а Вероника. При этом крыс страшно визжал. Верно, матюкал наши бабские страсти.

— Сумасшедшая! — Инга недвусмысленно покрутила пальцем у виска. — Признайся, ты все сейчас выдумала, чтоб меня успокоить? Иначе, какой тебе в этом смысл?

— Самый прямой. Чтоб тебя успокоить. Ведь, признайся, ты сейчас практически счастлива?

Инга честно покопалась в себе минуты три и, наконец, согласно кивнула.

— Практически. Просто камень с души упал…

Во всяком случае на ее лице не осталось и намека ни на муки разъяренного Отелло, ни на предшествующую им тоску юного Вертера. Скорее уж она напоминала кипящую кастрюльку, под которой только что выключили огонь, но она все еще пыхтит и дуется по инерции.

— …Мне казалось, если он уйдет к тебе, я просто умру. Фу-у… Напугала. Дура! Знаешь, кто ты после этого?

— Знаю!!! — заорала я. — Твоя лучшая подруга!

Мой выпад был неожиданен.

От истошного крика перепуганный Вероника тут же слетел с моей головы, как Тоска с башни, а Инга в ужасе подпрыгнула на месте. Но мне было плевать!

— Наша дружба превратилась в повод покурить! Понимаешь?! — громыхала я, словно Зевс–громовержец. — Или, по–твоему, друзья существуют для того, чтобы, сидя рядком на кухне, каждый гнил в собственном соку?! Нет, если мы подруги, значит — в одной консервной банке! Так кто, как не я, должен был залепить тебе эту оплеуху? Ведь тебя нужно было только встряхнуть, а мне — всего лишь немного встряхнуться… Чтоб ты, наконец, осознала, что любишь своего мужа и счастлива с ним. А я…

— А ты?

— А я снова подняла собственную самооценку… «…потому как никто не мешал мне переспать с твоим Васей, если бы я только того захотела», — добавила я. Но эту мысль я окончила уже в уме. Есть такие вещи, которые не нужно говорить даже лучшим подругам. Вернее, им–то не нужно этого говорить в первую очередь.

— А знаешь, тебе очень к лицу быть блондинкой, — осторожно произнесла Инга.

— Просто голову нужно иногда менять, чтоб не засорялась. А эта мне идет. — Я довольно посмотрела на свое отражение в стекле кухонного шкафа.

— Между прочим, если тебе действительно надоел твой Петр Петрович, может, познакомишь? Только сразу предупреждаю — его буду охмурять на полном серьезе. Мне работа нужна.

— Вообще–то у нас сейчас как раз освободилась одно место… — задумчиво протянула подруга. — И с тобой мне было бы веселее. А то там такая тоска и рутина… Но, — спохватилась она резко, — кто теперь поручится, что завтра ты не попытаешься инсценировать мое увольнение с роботы?

— Кстати, — с готовностью подхватила я. — Если бы тебя уволили с работы, ты бы тут же вспомнила, что очень любишь свое дело…