Артур Голден - Мемуары гейши Страница 3

— Если вы боитесь, что ее плевки могут смыть рыбьи кишки, — сказал господин Танака, — возьмите их домой. У меня их еще много.

— Дело не в рыбьих кишках, господин.

— Я могу вас заверить, ее кровь — самое чистое из всего побывавшего на этом полу, с тех пор как мы с вами родились. Так что давай, — сказал господин Танака, на этот раз обращаясь ко мне, — сплевывай.

Я в растерянности сидела на скользком столе и не знала, как поступить. С одной стороны, я боялась ослушаться господина Танака, но с другой, не могла набраться смелости сплюнуть на пол. Ситуацию разрядил один из присутствующих мужчин, который закрыл одну ноздрю пальцем и высморкался на пол. От отвращения, не в силах больше удерживать что-либо во рту, я выплюнула кровь. Все мужчины, кроме помощника господина Танака по имени Суджи, с неприязнью отвернулись и вышли из комнаты. Господин Танака велел Суджи привести доктора Миура.

— Я не знаю, где его искать, — сказал Суджи, но, как мне показалось, он просто не хотел мне помочь.

Я сказала господину Танака, что доктор совсем недавно был у нас дома.

— А где твой дом? — спросил господин Танака.

— Это маленький подвыпивший домик на скалах.

— Что значит «подвыпивший»?

— Просто он стоит, склонившись на один бок, словно много выпил.

Господин Танака явно не представлял, как можно воспользоваться этой информацией.

— Итак, Суджи, иди к подвыпившему дому Сакамото и посмотри, там ли доктор Миура. Думаю, тебе не составит труда его найти. Прислушивайся к звукам, и если услышишь крики, то скорее всего это доктор Миура осматривает своего пациента.

Я думала, отправив помощника за доктором, господин Танака вернется к своей работе, но вместо этого он долго стоял около стола и внимательно смотрел на меня. Я почувствовала, как у меня начинает гореть лицо. Наконец он произнес слова, показавшиеся мне очень умными:

— Зато у тебя на лице теперь появился баклажан, маленькая дочь Сакамото.

Он подошел к столу, достал из ящика маленькое зеркальце и протянул его мне. Мои губы опухли, посинели и стали похожими на баклажан.

— Но что меня действительно интересует, — продолжал он, — так это откуда у тебя такие необыкновенные глаза и почему ты совсем не похожа на отца?

— У меня мамины глаза, — ответила я, — а лицо отца до такой степени покрыто морщинами, что я и не знаю, как он на самом деле выглядит.

— Когда-нибудь у тебя тоже появятся морщины.

— Но некоторые морщины — его заслуга. Его затылок такой же старый, но гладкий, как яйцо.

— Не очень хорошо так говорить об отце, но я полагаю, все это правда.

Его следующие слова вогнали меня в краску:

— Тогда скажи, как старый морщинистый человек с яйцом вместо головы может иметь такую красивую дочь?

Годы спустя меня называли красивой так часто, что я даже не помню, кто и когда это делал, ведь гейш всегда называют красивыми, независимо оттого, являются они таковыми или нет. Но тогда я еще не знала о существовании гейш, и когда господин Танака сказал мне, что я красива, я поверила в это.

После того как доктор Миура подлечил мои губы, я купила ладан, за которым послал меня отец, и возвращалась домой в состоянии невероятного возбуждения. Я даже не могла вообразить, что во мне, как в муравейнике, может развиться такая активность. Мне, наверное, было бы легче, если бы я сосредоточилась на чем-то одном, но мне это не удавалось. Меня мотало из стороны в сторону, как лист бумаги на ветру. Между грустными мыслями о маме, о разбитых губах роились приятные мысли о господине Танака. Я пошла к скалам и долго смотрела на море, где даже после шторма волны напоминали острые камни, а небо приобрело коричневатый цвет грязи. Убедившись, что никто меня не видит, я прижала ладан к груди и стала произносить имя господина Танака до тех пор, пока оно не зазвучало, как некая прекрасная мелодия. Я понимаю, как глупо это выглядит, да это и в самом деле было глупо. Но чего вы хотите от маленькой смущенной девочки?

После ужина отец пошел в деревню посмотреть на игру рыбаков в японские шахматы, а мы с Сацу молча убирались на кухне. Я пыталась вспомнить чувства, вызванные во мне господином Танака, но холодная, унылая атмосфера нашего дома отгоняла все приятные воспоминания, и ко мне опять вернулись леденящие мысли о смерти мамы. Интересно, как скоро мама окажется на деревенском кладбище рядом с первой семьей моего отца? Что станет после этого со мной? Мне казалось, что после маминой смерти Сацу займет ее место. Я взглянула на сестру, старательно оттиравшую кастрюлю от остатков супа. Она могла смотреть на предмет и не видеть его. Вот и сейчас она продолжала оттирать давно уже чистую кастрюлю. Наконец я сказала ей:

— Сацу-сан, я себя не очень хорошо чувствую.

— Выйди на улицу и погрейся в ванне, — сказала она и убрала мокрой рукой с глаз свои непослушные волосы.

— Но я не хочу принимать ванну, — возразила я. — Сацу, мама скоро умрет…

— В этой кастрюле трещина. Посмотри!

— Да нет в ней трещины, — ответила я. — Это просто царапина, и она всегда на ней была.

— Но тогда почему кастрюля пропускает воду?

— Ты ее выплеснула, я сама видела.

В этот момент на лице Сацу обозначилось выражение крайнего замешательства. Она молча взяла кастрюлю и направилась к двери с намерением выбросить ее.

Глава 2

На следующее утро, пытаясь немного развеяться, я пошла поплавать в пруду, расположенном недалеко от нашего дома. В хорошую погоду деревенские дети отправлялись сюда почти каждое утро. Саду тоже иногда ходила на пруд, надевая на себя купальник, скроенный на скорую руку из старой отцовской одежды. Наряд выглядел не лучшим образом, и когда она наклонялась, ее грудь сильно обнажалась. Один из мальчишек даже съязвил:

— Смотрите, перед вами гора Фудзи!

Но у нее не было ничего другого, и она продолжала его носить.

Около полудня я отправилась домой перекусить. Сацу ушла с пруда гораздо раньше с сыном помощника господина Танака, за которым она бегала как собачонка. Если он куда-нибудь шел, то оборачивался и смотрел через плечо, давая понять, что она тоже может идти, и она всегда следовала за ним. Я не ожидала увидеть ее раньше ужина, но она стояла, прислонившись спиной к дереву, на тропинке, ведущей к дому. Если бы вы увидели то, что предстало перед моими глазами, сразу бы поняли, в чем дело, но я тогда была еще слишком мала. Купальник Сацу болтался где-то на уровне плеч, и сын Суджи играл ее «горами Фудзи», как их называли мальчишки.

С тех пор как мама заболела, сестра сильно поправилась. Ее груди стали такими же неуправляемыми, как и волосы. И меня больше всего поражало, что именно их неуправляемость привлекала сына Суджи более всего. Он тряс их рукой, оттягивал в сторону и смотрел, как они возвращаются в исходное положение. Я знала, подсматривать неприлично, но как преодолеть препятствие, возникшее на тропинке, ведущей к дому? Неожиданно у меня за спиной прозвучал мужской голос:

— Чио-сан, почему ты сидишь на корточках под деревом?

Можете себе представить, во что была одета возвращавшаяся с пруда маленькая девятилетняя девочка с неразвитыми формами, которой еще нечего было скрывать одеждой от посторонних глаз.

Когда я обернулась, продолжая сидеть на корточках на тропинке, но прикрыв руками, насколько возможно, свою наготу, то увидела господина Танака. Вряд ли кто-нибудь другой в тот момент мог так смутить меня.

— Это, видимо, и есть твой подвыпивший домик? — спросил он, указывая вперед. — А этот парень похож на сына Суджи. Он явно очень занят. А кто эта девочка рядом с ним?

— Это моя сестра, господин Танака. Я жду, когда они уйдут.

Господин Танака громко крикнул. Сын Суджи, а вслед за ним и сестра убежали.

— Путь свободен, — сказал господин Танака, — можешь идти домой и одеться. Когда увидишь свою сестру, передай ей, пожалуйста, вот это.

Он протянул мне завернутый в рисовую бумагу пакет размером с рыбью голову.

— Это китайские травы, — сказал он. — Не верь доктору Миура, если он скажет об их бесполезности. Пусть твоя сестра добавит травы в чай для матери. Это облегчит ее боль. Они действительно очень ценные. Старайтесь тратить их разумно.

— В таком случае я лучше все сделаю сама. Моя сестра не очень хорошо готовит чай.

— Доктор Миура рассказал мне о тяжелой болезни твоей матери, — сказал господин Танака. — Теперь ты говоришь мне, что твоей сестре нельзя доверить даже приготовление чая! Ведь ваш отец очень стар, что же будет с тобой, Чио-сан? А кто заботится о тебе сейчас?

— Я могу позаботиться о себе сама.

— Я знаю одного человека, сейчас он гораздо старше тебя, но когда он был мальчишкой примерно твоих лет, у него умер отец. На следующий год умерла и мать, а единственный старший брат убежал в Осака и оставил его одного. Чем-то похоже на твою историю, не правда ли? — И он окинул меня взглядом, не терпящим возражений. — Имя этого человека Танака Ичиро, — продолжал он. — Да, это я… Хотя тогда меня звали Мориаши Ичиро. Меня взяли в семью Танака в двенадцатилетнем возрасте. Прошло какое-то время, я женился на их дочери, и они меня усыновили. Теперь я веду семейный бизнес, руковожу Компанией морепродуктов. И можно сказать, в конце концов у меня все сложилось нормально. Возможно, что-то подобное произойдет и с тобой.