Франсуаза Саган - Сигнал к капитуляции Страница 3

– Вы эту пьесу видели?

– Я не хожу в театр. А вы?

– Страшно редко. Последний раз смотрела в «Ателье» очень милую английскую комедию. В главной роли еще была та актриса, что после погибла в автомобильной аварии, не помню имени.

– Сара, – очень тихо отозвался он и положил ладони на скатерть.

Его лицо испугало Люсиль. «Боже, как он несчастен», – мелькнуло в голове.

– Простите меня, – попросила она.

Он обернулся и тусклым голосом переспросил: «Что?», глядя как бы сквозь нее и прерывисто дыша, точно после удара под дых. Мысль, что это она, пусть невольно, его ударила, показалась Люсили невыносимой. Она не любила бывать невежливой, а уж тем более жестокой.

– О чем задумались, Антуан? – Голос Дианы прозвучал резко. Повисла тишина.

– Да он просто замечтался, – засмеялась Клер. – Антуан, Антуан!

Никакой реакции. И гробовое молчание за столом. Гости замерли с вилками в руках, повернув лица в сторону бледного молодого человека, вперившегося пустыми глазами в графин на середине стола.

Люсиль тронула его за рукав, он очнулся.

– Что вы сказали?

– Я спросила, о чем вы задумались, – сухо повторила Диана, – только и всего. Или мой вопрос нескромен?

– Такие вопросы всегда нескромны, – заметил Шарль.

Теперь он смотрел на Антуана с интересом, как, впрочем, и все остальные. Антуан был приглашен в роли любовника Дианы, пригретого ею из каприза. А теперь внезапно превратился в мечтающего молодого человека. Над скатертью пролетел ветерок зависти и ностальгии по прожитым годам.

Клер же не на шутку разозлилась. Как это прикажете понимать? Тут собрался цвет общества, известные, блестящие, остроумные люди, знающие все и вся. Мальчишке слушать бы их разинув рот, смеяться вовремя да благодарить судьбу, что попал в такую компанию, а не корчить из себя невесть что. А если у тебя в башке свидание с какой-нибудь пигалицей в Латинском квартале, то какого черта ты связался с Дианой, одной из известнейших и очаровательнейших женщин Парижа? И выглядит она в свои сорок пять просто чудесно. Правда, не сегодня: что-то бледна и встревожена. Не знай ее Клер так хорошо, решила бы, что та несчастна. Клер вмешалась:

– Держу пари, вы мечтали о «Феррари». Кстати, Карлос на днях купил последнюю модель и пригласил меня прокатиться. Ощущение было такое, что пришел мой последний час, хотя он прекрасно водит.

В ее голосе прозвучало удивление: Карлос был наследником какого-то престола, и Клер не переставала восхищаться его способностью иметь еще какие-то интересы, помимо того, чтобы сложа руки ожидать реставрации своей монархии.

Антуан с улыбкой повернулся к Люсили. У него были светло-карие, почти желтые глаза, крупный нос, красиво очерченный рот. В облике его сквозило что-то очень мужественное, что не вязалось с этой бледностью, с по-детски нежными волосами.

– Простите меня, – тихо произнес он, – наверное, я показался вам грубым.

Он смотрел ей прямо в лицо, и, когда говорил, глаза не блуждали рассеянно по скатерти или по плечам, как это часто бывает. Казалось, все остальные для него просто не существуют.

– Мы сказали друг другу три фразы, две из них были извинения, – ответила Люсиль.

– Мы начинаем с конца, – весело подхватил он. – Обычно мужчина и женщина говорят это друг другу в конце, по крайней мере один из них. «Прости, я тебя разлюбил».

– Это еще не худший случай. Меня просто бесит откровенная манера, эдакая прямота: «Извини, я думал, что люблю тебя, но ошибался. Считаю долгом тебе сказать».

– Навряд ли такое с вами часто случалось.

– Премного благодарна.

– Я имел в виду, что вы, верно, всегда опережаете мужчин. Пока они соберутся с таким признанием, ваш чемодан уже в багажнике такси.

– Тем более что мой багаж – пара свитеров да зубная щетка, – засмеялась Люсиль.

Немного помолчав, он заметил:

– Вот как? А я полагал, что вы женщина Блассан-Линьера.

«Какая досада, – подумала Люсиль. – Он было показался мне умницей». По ее понятиям, беспричинная жестокость не могла сочетаться с умом.

– Да, – ответила она, – вы правы. Сейчас я уезжала бы в собственном автомобиле и с чемоданом, набитым шмотками. Шарль очень щедр.

Она произнесла это очень спокойным тоном, но Антуан опустил глаза.

– Простите меня. Сам не знаю, чего несу. Не по себе мне среди этой публики.

– Так не ходите сюда. Да в вашем возрасте это и опасно.

– Ну знаете, детка, я ведь постарше вас, – оскорбленно заявил он.

Она засмеялась. Диана и Шарль посмотрели на них. Они сидели рядом, напротив своих протеже. Дети по одну сторону, взрослые – по другую. Старые тридцатилетние дети, никак не желающие взрослеть. Люсиль умолкла. Она подумала о себе: ничем в жизни не занимается, никого не любит. Смешно. Не люби она жизнь саму по себе, давно бы покончила с собой.

Антуан смеялся. Диана страдала. Она видела его смеющимся с другой. С ней он не смеялся никогда. Ей легче было бы видеть, как он целует другую, чем с ней смеется. Ужасно, ужасно смеется. Ужас как помолодел от этого смеха. Она взглянула на Шарля, тот выглядел растроганным. Рехнулся, что ли! Люсиль, конечно, привлекательна и превосходно держится, но в ней ни настоящей красоты, ни изюминки. Как, впрочем, и в Антуане. Без ума от нее бывали мужчины куда красивее. Только беда в том, что она полюбила Антуана. Она любила его и желала, чтобы он любил ее. Наступит день, и он окажется в ее власти. Позабудет свою погибшую актрису, для него будет существовать лишь она, Диана. Сара, Сара… Сколько раз она слышала это имя. Вначале он часто о ней рассказывал. Однажды Диана не удержалась и в сердцах брякнула, что Сара ему изменяла, что все об этом знали. Больше они о Саре не говорили, но во сне он шептал ее имя. Ничего, скоро… скоро он будет звать во сне ее, Диану. Она почувствовала, как слезы набегают на глаза. И, чтобы скрыть их, закашлялась. Шарль легонько похлопал ее по спине. Ужин казался ей бесконечным. Клер Сантре выпила лишку. В последнее время это случалось с ней все чаще. Она рассуждала о живописи с апломбом явно не по познаниям. Для Джонни, действительно понимавшего в искусстве, ее разглагольствования были пыткой.

– Так вот, когда тот юноша мне это принес, – продолжала Клер, – я посмотрела картину при свете, и мне показалось, что у меня не в порядке со зрением. И знаете, что я ему сказала?

Гости вяло симулировали интерес к ее остротам.

– Я сказала: «Мсье, я полагала, глаза мне даны, чтоб видеть. Вероятно, я ошибалась. На вашей картине, мсье, я не вижу ровном счетом ничего».

Дабы наглядней продемонстрировать, сколь пустой была картина, Клер перевернула рюмку, вино вылилось на скатерть. Все поспешили воспользоваться суматохой, чтобы покинуть свои места. Люсиль с Антуаном душил смех, они встали из-за стола с опущенными глазами, пряча смеющиеся лица.

Глава 4

Смех вдвоем – сколько в нем прелести и каверз! Не переоценить его могущества. Любовь и дружба, желание и отчаяние – ничему без него не обойтись. Антуан и Люсиль смеялись как школьники. Оба они были любимы, желанны, опекаемы серьезными людьми. Оба знали, что так или иначе будут наказаны за этот смех, и все ж безудержно хохотали в углу гостиной.

Парижский этикет требует, чтоб на приемах любовники сидели за столом врозь, но в перерывах они обычно сходятся посплетничать об окружающих, шепнуть друг дружке слова любви или нежные упреки. Диана ждала, что Антуан подойдет к ней, и Шарль уже направился к Люсили. Но та отвернулась к окну, от смеха глаза наполнились слезами. Антуан стоял возле. Всякий раз, встречаясь с ним взглядом, она поспешно отворачивалась, а он прикрывал лицо носовым платком. Клер было собралась не обращать на них внимания. Но зависть и даже злоба уже витали в гостиной, и она решила принять меры. Кивком она отправила к ним Джонни. Это значило: «Скажите этим детям, чтоб вели себя прилично, а то их больше не позовут». Увы, Антуан заметил этот жест и снова зашелся смехом. Джонни подошел к ним и весело обратился к Люсили:

– Ради бога, Люсиль, расскажите и мне, я умираю от любопытства. Что случилось?

– Ничего, абсолютно ничего, то-то и ужасно.

– Ужасно, – подхватил Антуан. Он был взлохмачен, выглядел помолодевшим и счастливым. На секунду Джонни охватило острое желание. В этот миг подошла Диана. В ней клокотала ярость, и ярость красила ее. Гордая осанка, зеленые глаза, стройная фигура придавали ей облик прекрасной боевой лошади.

– Над чем это вы так потешаетесь? – резко осведомилась она. В голосе звучали подозрительность и снисходительность разом. Подозрительность преобладала.

– Мы? Да ни над чем, просто так, – невинно отозвался Антуан. Он никогда не говорил «мы» про себя с Дианой. Это ее доконало.

– Ну так и ведите себя как воспитанные люди. Недостает собственного остроумия, соблюдайте хоть приличия.

На секунду воцарилась тишина. Люсиль отнюдь не находила странным, что Диана решила одернуть своего любовника. Но замечание относилось к ним обоим, и это показалось обидным.